– Готический замок, что ты хочешь? В подвале Франкенштейн, на чердаке Дракула, а в башне Погодина занимается черной магией при полной луне.

– Как романтично! – вздохнула я.

– А оборотня в парке встретить не хочешь? Говорят, они у нее водятся.

– Разве он может мне что-то сделать? – усомнилась я. – Разве что напугать. Он же ненастоящий.

– Как – ненастоящий? – изумленно взглянула на меня Эзергиль. – Чем мы тут, по-твоему, занимаемся? Ненастоящие по средам, в двенадцатом кабинете, на спецкурсе миражей. Подойди-ка к Катьке и скажи, что ее оборотень ненастоящий…

– Ась? – повернулась к нам Погодина, глядя на меня с нехорошим любопытством. – Девушка хочет увидеть оборотня? Это мы устроим…

– Не соглашайся, – быстро сказала Эзергиль. – Сожрет он тебя с потрохами и не подавится. И следов не найдут. Поэтому-то в чужие домены и нельзя соваться без разрешения хозяина. В каждом мире – свои законы.

Я пожала плечами. Честно говоря, не верилось, но и экспериментировать пока не хотелось. Но тем не менее все это было дико увлекательно. Да, кажется, спецкурс Д оказался стоящей штукой!

– Мне тоже хочется свой домен, – заявила я, решив сменить тему.

Погодина и Эзергиль переглянулись и обидно рассмеялись.

– Это будет сосновый лес, – торопливо продолжила я, не дожидаясь комментариев. – Такой древний, чтобы самые древнейшие чащи казались рядом с ним молодыми лесопосадками. И чтобы со всех деревьев мох свисал, а под корнями можно было пройти, не нагибаясь. Почва – розовый песок. Грибы там будут повсюду расти здоровенные: зеленые, голубые и коричневые с золотыми крапинками.

– Мухоморы? – с интересом спросил Иван.

– Еще там будут жить большие пауки. Такие все мохнатенькие…

– Белые и пушистые, – подхватила Эзергиль.

– …Нет, бежевые с розовыми коготками, и у каждого на спинке будет узор в виде черного глаза. И паутина такая перламутровая, целые волейбольные сетки высоко между соснами, а на солнце она будет сверкать золотыми каплями…

– Ядовитые пауки-то? – опять встрял Иван.

– Смертельно, – подумав, сказала я. – Укушенный начинает переваривать сам себя и умирает в страшных муках. Но меня они кусать не будут. Меня они будут любить, тереться спинками и курлыкать…

Погодина что-то прошептала на ухо своей соседке. Эзергиль почесала в затылке и задумалась. Катька опять принялась шептать. «Давай я!» – расслышала я. «А я говорю, не надо!» – «Такой порядок!» – «Кто угодно, только не ты». – «Тогда сама».

Иван навострил уши и пересел поближе. Я замолчала.

– Ты болтай, болтай, – подбодрила меня Катька. – Мы слушаем.

Я слегка обиделась, но продолжала, поскольку мысли еще теснились у меня в голове и надо было от них избавиться:

– Там будут необыкновенные закаты. Вот у меня дома в окне солнце заходит так, как будто весь мир сжигает напоследок, и вгоняет меня в ужасную депрессию. А в моем домене лучи заходящего солнца будут… как сказать?.. преображающими. Каждый закат будет казаться концом мира, а каждое утро мир будет рождаться заново.

– Ничего, живописно, – одобрила Эзергиль. – А что-нибудь еще там будет, кроме закатов, пауков и мухоморов?

– Я пока не придумала. Не все же сразу. Хотя вот еще: ручьи с радужной водой.

– Почему радужной? От солярки, что ли? – съязвила Погодина.

– Нет, они генерируют радугу, – принялась фантазировать я. – При ударе молнии в воду возникает вертикальный канал…

– Ну, завралась! – прокомментировал Иван, отползая на прежнее место.

Эзергиль положила ему руку на плечо и вернула обратно.

– Геля, действительно, хватит болтать. Переходи к делу.

– В смысле?

– Покажи нам домен-то! Я растерялась.

– Это же просто фантазии…

– В этой мастерской, – наставительно произнесла она, – просто фантазий не бывает. Каждая твоя осознанная мысль вызывает изменения реальности. Ты еще не въехала?

Я глубоко задумалась, но так и не поняла, чего от меня хочет Эзергиль. Погодина и Иван выжидающе смотрели на меня, как будто я должна была что-то сделать прямо сейчас.

– Короче, в лес когда пойдем? – нетерпеливо спросил Иван. – Я хочу набрать мухоморов с золотыми пятнышками.

– А я хочу посмотреть на пауков, которые трутся спинками и курлычут, – сообщила Погодина. – Вот мой оборотень почему-то не хочет проявлять ко мне нежность, сколько я над ним ни бьюсь…

– Что мне делать-то? – спросила я, обращаясь к Эзергиль.

Она только плечами пожала.

– Ты сама должна знать. Я не поняла, ты как очутилась на спецкурсе демиургии, если не знаешь базовых вещей?

Я почувствовала, что вот-вот впаду в отчаяние. Действительно, болтать несложно, но откуда я возьму настоящий лес? Даже чтобы создать какую-нибудь тварь в мастерской реальности, мне надо было представить ее во всех подробностях, включая внешний вид, анатомическое строение, привычки и характер; надо было знать, чем она питается, какой образ жизни ведет, и нет ли у нее аллергии на хлорку, которой в мастерской моют полы. А если целый лес, со всеми зверями, растениями и минералами! Да это работы на год. Тут мне пришла в голову неплохая мысль: не создавать лес с нуля, а представить, что он уже где-то есть, и входить в него постепенно, как человек идет по тропинке. Где-то внутри зашевелилось ощущение, что такой способ может сработать. Я восстановила в памяти образ – первый, самый яркий, с которого все началось: три гигантские сосны, освещенные малиновыми лучами заходящего солнца, растут на скалистой гряде. Между переплетенными корнями петляет тропинка. Семейство разноцветных грибов источает пряный дурманящий запах. С ветки на ветку перепорхнул бежевый паук, выпуская из себя золотистую нить будущей паутины…

– Пошли, – приглушенно сказала я, направляясь к выходу из мастерской.

Демиурги толпой двинулись за мной. Я распахнула дверь. Все-таки до последнего момента я опасалась, что у меня ничего не получится. Но за дверью был он – мой лес. Стройные сосны в густой паутине, багровое небо, стрелы заката.

– Чего застряла? Дай и другим посмотреть. – И Погодина спихнула меня с крыльца.

– Это неправильный лес!

Мы с Эзергиль стояли на повороте тропинки.

Иван шуршал в кустах в поисках грибов, Погодина убежала куда-то вперед в погоне за взъерошенным нервным пауком. Эзергиль стояла и разглядывала сосны с таким видом, будто ее ничто не интересует.

– Я говорю, лес не тот!

– Как не тот? – лениво переспросила Эзергиль. – А какой?

– Чужой. Я все представляла… не совсем так. Сосны должны быть кряжистые, а не стоять стеной. Потом, оттенок неба. И вообще, это место мне незнакомо.

– Приехали! – Иван вылез из кустов с куском сине-зеленой грибной шляпки в руках. Из слома капало нечто неприятно похожее на венозную кровь. – А как мы отсюда выбираться будем?

– Через дверь, – не подумав, ляпнула я. Иван заржал и снова ушел в кусты. Оттуда донесся треск и подозрительное чавканье.

– Действительно, выход не продуман, – заметила Эзергиль, – и вообще ничто не продумано. Это тебе еще аукнется. Причем в ближайшем будущем.

– Что теперь делать? – всерьез заволновалась я.

– Не знаю. Твой же лес, – хладнокровно сказала Эзергиль. – Но обрати внимание, что солнце скоро зайдет. Или у тебя страна вечного заката?

– Нет, – нервно ответила я, оглядываясь по сторонам. И впрямь, темнело в лесу буквально на глазах. Куда же делась Погодина, подумалось вдруг мне.

– А пауки твои, – продолжала Эзергиль, – они только тебе курлычут или всем, кто с тобой приходит? Кстати, чем они обычно питаются?

– Кого поймают, тем и питаются, – буркнула я. – Куда эту темненькую, в смысле Погодину, унесло? Давай покричим, вдруг она заблудилась!

Мы немного поорали, но отклика не дождались, только из кустов вылез Иван. Я с ужасом увидела, что он ест гриб.

– Съедобный? – быстро спросила Эзергиль, перехватив мой взгляд.

– Не знаю, – с трудом произнесла я.

– А кто знает? – укоризненно сказала Эзергиль. – Иван, у тебя голова на плечах есть или как?

– Не смог удержаться, – промямлил Иван, дожевывая шляпку. – Пахнет так, что перестаешь соображать напрочь. А на вкус, между прочим, как картон.

– Так зачем ты его лопаешь?!

– Остановиться не могу.

– А как вообще? Живот не заболел?

– Пока нет. Только пить очень хочется.

– Поищем воду? – предложила Эзергиль. – Полагаю, нам тут предстоит заночевать.

– Только не это! – категорически заявила я. – Будем искать выход. Давайте для начала пойдем вперед по тропинке. Может, встретим Погодину, а то я за нее начинаю переживать.

Втайне я надеялась все-таки найти то место с тремя соснами. Мне думалось, что стоит там оказаться, как все наши проблемы сразу решатся. Я уже и сама не рада была, что придумала этот волшебный лес. Что-то мне подсказывало, что он себя еще покажет.

За поворотом ничего не изменилось: все те же корабельные сосны стеной по обе стороны тропы. Закат почти догорел, только в верхушках сосен отсвечивали зловещие малиновые блики. Под деревьями было уже так темно, что мы начали терять тропинку. Но вскоре я с удивлением заметила на земле светящиеся салатные пятна: это фосфоресцировали грибы. Подняв голову, я обнаружила, что паутина тоже наливается розовым светом. Зрелище было красивое и страшноватое.

– Я этого не создавала, – вслух подумала я.

– Еще как создавала! – возразила Эзергиль. – Когда не утруждаешь себя детальным продумыванием жизненного пространства и пускаешь все на самотек, то из подсознания вылезают такие штуки, что нарочно не придумаешь.

– Пить хочу, – жалобно сказал Иван.

– Куда ты завел нас, Сусанин-герой? Отстаньте, заразы, я сам тут впервой! – процитировала Эзергиль. – Ну, где обещанный ручей с радужной водой?

Я молча прибавила шагу. Паутина освещала лес жутким холодно-розовым цветом. В подлеске кто-то шуршал и клацал зубами. «Мы выйдем к трем соснам! – повторяла я себе как заклинание. – А я говорю, выйдем!»

– Отрежем, отрежем Сусанину ногу! – изгалялась Эзергиль. – Не надо, не надо, я вспомнил дорогу!

– Тихо! – остановилась я. – Слышите – там, впереди?

Лес наполнился скрипом и шорохом, как будто ветер зашелестел в колючих кустах. Из отливающей малиновым темноты выкатился черный ком, за ним второй, третий… Пауки! Словно подчиняясь беззвучному зову, они со всех ног стремились к одной точке пространства. Когда первый паук вышел на финишную прямую, я запоздало сообразила, что этой точкой была я.

– Пошли вон!

Мой жалобный возглас пропал впустую. Пауки льнули к моим ногам, как лучшие друзья после долгой разлуки, уже не чаявшие встречи. Они терлись об меня и вовсю курлыкали, пихаясь и плюясь друг на друга ядом. Самые преданные ловко взобрались мне на плечи, обняли за шею всеми своими мохнатыми лапами и замерли, нежась.

– Эзергиль, – прошептала я, стараясь не дышать. – Сними их с меня!

Компания, стоя в отдалении, давилась от хохота.

– Я бы с радостью, да вот боюсь, покусают, – ответила Эзергиль сквозь смех. – А себя переваривать как-то неэстетично…

– Это определенно любовь! – комментировала невесть откуда взявшаяся Погодина. – Ой, смотрите, на голову полез! Гнездо вьет!

– Гелька, не тушуйся, – усмехаясь, советовал Иван. – Почеши спинку вон тому большому, с красными глазами, а то он, по-моему, недоволен – как бы кусаться не начал…

Я переминалась с ноги на ногу, пытаясь сохранить равновесие в толпе мохнатых тварей. Паук, угнездившийся у меня на голове, свесил лапы и окончательно загородил мне обзор.

– Да помогите же! Ах, сволочи!

– Это к кому относится? Надеюсь, к паукам? – услышала я голос Погодиной. – Нет уж, дорогуша, сама бреда собачьего нагородила, сама и выпутывайся. Пошли, ребята?

Голос Эзергили прозвучал неразборчиво – кажется, она возражала.

– Что тебя смущает? – Катька искренне удивилась. – Ты же видишь, что она ноль. Пусть на своей шкуре прочувствует, каково это – творить миры. Может, сделает правильные выводы. А то всякие стремятся пролезь туда, где им в принципе не положено… Ай! Черт! Что вы ржете, паразиты?

Из-за паучьих лап мне было не видно, что там произошло, но любопытство разобрало меня до такой степени, что я почти не дрогнувшей рукой сняла с головы паука и посадила его на землю.

В паре метров от меня стояла Катька, держа руку на отлете и глядя на нее с испугом и отвращением. На руке, вцепившись когтями и зубами, висел мохнатый бежевый паук и мрачно поглядывал на нас блестящими серебряными глазками.

– Вот гад… подкрался и прыгнул, – пробормотала Погодина. – Ну же, отцепите его от меня.

Эзергиль покачала головой:

– Не иначе как за хозяйку вступился. Ну, готовься, подруга, к неприятным ощущениям в области желудка. Покажи-ка зверя. Надо же, как впиявился! Ванька, надо его снять, что ли.

Иван молча шарахнулся от злобной твари.

– Тогда ты, Гелька.

Вместо ответа я мстительно расхохоталась.

– Ты сама говорила, что они тебя любят, – с укором сказал Иван. – Так докажи.

– Еще чего, – с вызовом сказала я. – Если она такая крутая, так пусть сама и выпутывается из моего собачьего бреда.

Эзергиль вздохнула и с неохотой протянула руку, чтобы взять паука за шкирку. Хищный выродок тут же отпустил Катьку, подпрыгнул, лязгнул зубами и попытался вцепиться ей в ладонь. Она едва успела отскочить. Паук, промахнувшись, шлепнулся на землю. Тут подоспел Иван и поддал паука ногой, как мяч. Паук с писком улетел в заросли грибов.

– Фу! – вздохнул Иван. – Отделались. Господи, пить-то как хочется! В горло как песку насыпали.

– Мне плохо, – умирающим голосом сообщила Погодина, оседая на землю.

– Надо уходить, – озабоченно сказала Эзергиль. – Судя по светящейся паутине, эти твари охотятся по ночам.

Я вцепилась себе в волосы, распихивая ногами пауков. Они обиженно пищали и не расходились. Мысленно я уже дала зарок поставить крест на демиургии, если выберусь из своего домена живой.

– Эзергиль! – воззвала я в отчаянии. – Спасай! Как выходят из домена?

– Ты правильно сказала – через дверь.

– Где же тут дверь?!

Эзергиль засмеялась. Должно быть, мне показалось в полутьме, подумала я. Как можно смеяться, когда рядом умирает от жажды Иван и сама себя переваривает Погодина? Что за душевная черствость?

– Есть такие двери, в которые выходят только один раз. Кстати, их большинство, – сказала Эзергиль. – Следовательно, когда создаешь мир, первое, что надо обеспечить, – удобный и безопасный выход. Эй, Катька, хватит умирать. Паук был не ядовитый.

Распластавшаяся на тропе Катька издала стон и приподнялась.

– Я вам это еще припомню, – пообещала она. – Со мной такие шутки даром не проходят. Блин, как рука-то болит!

– И поделом, – пробормотала я. – Мало тебя покусали.

– Если бы ты в самом деле умудрилась создать домен, мы бы тут все к утру скончались, – насмешливо заявил Иван, помогая Катьке подняться.

Тут до меня дошло. Ух как я разозлилась!

– Вы разыграли меня, паразиты! Лес ненастоящий! Так я и думала – что-то здесь неправильно…

– Лес настоящий, – возразила Эзергиль. – Я сделала эту модельку по твоему описанию. Кое-что, конечно, поменяла. Пауки неядовитые, грибы тоже. Будь ты поопытнее, сразу догадалась бы, в чем дело.

– Это, типа, посвящение в ученики, – добавил Иван. – Чтобы на своей шкуре прочувствовала, что такое демиургия. Было очень прикольно понаблюдать, как ты мечешься…

– Сейчас ты начнешь метаться! – пригрозила я, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого.

– Эй, ребята, – окликнула нас Эзергиль. – Отвлекитесь, дело еще не закончено. Геля, ты хочешь узнать, как выходить из домена, или нет? Тогда слушай. Сначала запоминаем место входа – это самое важное. Дверь там, но поскольку она открывается только в одну сторону, ее не видно. Наша задача – сделать ее двухсторонней. Для этого представляем, как дверь выглядит снаружи, как можно подробнее, пока она не станет реальной. А потом выходим.

– Все это хорошо, – кивнула я. – Но я не помню, где мы зашли.

– Я-то помню, – снисходительно сказала Эзергиль. – Разворачиваемся обратно.

Мы шли по тропинке под навесом из светящейся паутины. Далеко в небе виднелись необычные созвездия, в лесу то там, то сям вспыхивали чьи-то глаза. Но я уже не боялась. Волшебный лес расколдовали, он стал безопасным и неинтересным. «Когда буду создавать домен, придумаю что-нибудь другое», – решила я.

За очередным поворотом моим глазам открылось диковинное зрелище: среди темного леса, на невесть откуда появившейся полянке стояла наша художка. В окнах горел свет и мелькали чьи-то тени.

– И что теперь? – спросила я на всякий случай.

– Чего-чего, – удивилась Эзергиль. – Пошли в мастерскую. Заберем сумки, одежду и по домам. А то поздно уже.