Через минут сорок они сидели в ресторане, около самого окна, большого и круглого, которое выходило на набережную. Поскольку Петр и Лида находились на последнем этаже самого высокого небоскреба, гордо возвышающегося в центре города, то вид им открывался превосходный. Самые разные дома, складывающиеся в проспекты, улицы и переулки; парки, площади, асфальтовые вены дорог, по которым скользили машинки, похожие на игрушечные; бархатно-синяя река, плывущие по ней лодки и даже несколько пароходов; темно-зеленые от обилия хвойных деревьев горы вдалеке, по которым скользили последние, но все еще очень яркие солнечные лучи. Дождь кончился, на время уступив место заходящему солнцу.

Предупредительный официант только что ушел от них с заказом. Сначала парень и девушка долго изучали меню: он критично, она с удивлением из-за цен. Однако Лиде пришлось отказаться от слов «я буду все, что будешь ты», и выбирать блюда самой, потому что эти слова сказал Петр, внимательно глядя на свою спутницу. И добавил, что он голоден. Правда потом, когда девушка озвучила официанту свой выбор, молодой человек сказал, что пошутил и сделал свой заказ. Лиде оставалось только сердито на него посмотреть: этот умник занятно смог заставить забыть о ценах. Правда, сердилась она лишь внешне. Внутри стало приятно-приятно от его заботы. Необычный он все же…

После официанта к паре подошел улыбчивый сомелье: импозантный мужчина лет пятидесяти в сюртуке, который подробно рассказал о винах «Афин». Петр, изучив винную карту и выслушав мужчину, выбрал дорогой и, кажется, какой-то коллекционный французский напиток. Официант тут же притащил это вино в специальной корзинке. И неспешный сомелье, как в фильме, продемонстрировав красивую бутылку из темного стекла с этикеткой на французском, почти торжественно сказал название вина и год урожая. После он открыл бутылку, налил совсем немного красно-пурпурного напитка в свой бокал, взяв его за ножку – как потом пояснил Петр Лиде, чтобы вино не нагревалось от тепла его ладоней, затем поднял на уровень глаз, держа бокал против света, покрутил его по кругу и, вдохнув тонкий винный аромат, наконец, попробовал на вкус. Сказал, что все отлично. И тогда Петр тоже продегустировал вино и медленно кивнул, сказав, что «букет хорош и послевкусие отличное». Услышав это и улыбнувшись, словно он сам выращивал виноград для этого напитка, господин сомелье осторожно разлил вино по бокалам: сначала Лиде, затем Петру. И, пожелав приятного вечера, степенно удалился.

– Выпьем за тебя, – предложил Смерчинский, поднимая бокал.

– Как скажешь.

Девушка отпила пару очень маленьких глоточков. Вино ее приятно поразило – оно не было похожим на то, что она пробовала раньше. Густой, яркий фруктовый вкус действительно оставлял элегантное послевкусие, с миндальными нотками.

Она старалась не смотреть на Петра, и все внимание ее карих глаз было направлено на собственные ногти и кольцо с малахитом или на красивый вид из окна, а вот он не мог оторвать от Лиды пристального взгляда. Даже очки снял и держал их за дужки, поставив локти на стол.

– Тебе здесь нравится? – спросил Петр.

– Да.

Лида лгала – ей было неуютно. Из-за его взгляда. Из-за того, что в таких дорогих местах она еще не бывала. Из-за того, что не пробовала такое дорогое вино, не слышала, как вживую играют на сцене профессионалы, не видела такого безгранично уважительного отношения персонала.

Она чувствовала себя дворняжкой среди породистых собак на графской псарне, правда, старалась оставаться невозмутимой и даже пыталась шутить. Петр однако все понял и попытался исправить ситуацию.

– Почему ты грустишь? Улыбнись. Ты же со мной, – сказал он ей укоризненно, чувствуя, что ей все равно неуютно. Почти без перехода спросил: – Любишь танцевать? Хочу пригласить тебя на танец.

– Но здесь же никто не танцует, – рассмеялась Лида.

– Я люблю быть первым, – задумчиво отпил вино Смерчинский. – Ну как тебе мое предложение?

– Нет, прости, я не очень хорошо танцую, – отказалась поспешно брюнетка. – А ты всегда такой вежливый? – спросила она. Он закатил глаза.

– Нет, конечно нет. Только с девушками. С нормальными девушками. На другое поведение с вами мужчины не имеют право. А на самом деле я не такой хороший, каким могу тебе показаться, –с легкой улыбкой ответил Петр. Он не догадывался, что Лида знает – он действительно плохой мальчик.

– Я подозреваю это, – пробормотала она.

– Да? – поднял он и так изогнутые брови. – Я что, кажусь таким плохим?

– Нет, – слегка напряглась Лидия, подумав, что сболтнула лишнего, – просто я точно знаю, что людей без недостатков не бывает.

– Идеальных людей нет, – скучным голосом подтвердил он.

– Согласна. – Девушка сцепила пальцы под подбородком и положила на них подбородок. К сожалению, Петр все больше и больше ее очаровывал. Каким-то особым темным обаянием.

Уже буквально через полчаса он показал ей, что бывает хорошим и вправду не со всеми. Петр почти уговорил ее станцевать с ним, как им помешали.

– Привет, дорогой, – подошла к их столику особа лет двадцати пяти, очень красивая, светловолосая, действительно дорого одетая, со сверкающим под электрическим светом колье и под стать ему красивых серьгах. Девушка наклонилась к молодому человеку и коснулась губами его щеки, оставив на ней, как всегда, идеально выбритой, коралловый отпечаток губ. Разговор прервался на полуслове. Лида была смерена недовольным и даже высокомерным взглядом. И сама с хорошо скрываемой яростью посмотрела на незнакомку.

– Здравствуй, – кивнул незнакомке Петр, – а теперь оттирай свою помаду и проваливай.

– Что? – не поняла та.

– Я сколько раз тебе говорил, чтобы ты не подходила ко мне, когда я занят? – спросил без улыбки и намека на вежливость он. – Считаешь, сколько?

– Я просто соскучилась, – помертвевшим голосом сказала девушка.

– Оттирай, – вновь сказал ей молодой человек. – Ну же. Мы ждем.

– Но…

– Я занят.

К изумлению Лиды, девушка взяла в руки салфетку и старательно оттерла свою губную помаду с его щеки. Глаза ее при этом были огромные. Сама Лида тоже почувствовала себя неуютно – как будто стала свидетелем чего-то очень личного.

– А теперь можешь идти, – благосклонно кивнул обладательницы колье парень. – А, да, сначала извинись перед девушкой.

– За что? – длиннющие ресницы девушки почти касались ее бровей – глаза ее открылись еще шире.

– За то, что нарушила ее покой, – бесстрастно произнес Смерчинский.

– Извини, – как-то покорно бросила незваная гостья изумленной Лиде, одарила ее полным ненависти взглядом и умчалась, хоть и была на шпильках.

– Что это было? – проводила ее ошарашенным взглядом брюнетка.

– Ничего, недоразумение, – дружелюбно улыбнулся ей парень.

– Но как же ты…

– Ты ведь не знаешь эту девицу?

– Нет.

– Тогда зачем разговаривать о незнакомых людях, когда можно поговорить друг о друге? Леди, может быть, выпьем еще за что-нибудь? Почему ты почти не притронулась к своему бокалу? Не нравится? Не может быть, это отличное вино. А-а-а, – протянул он понятливо, – после того случая в моем клубе ты стараешься ничего не пить? Не бойся, это хорошее вино. Можно даже сказать, отличное. За что ты хочешь выпить, Лида?

– За меня мы пили. Может быть, за тебя?

– Как скажешь, – милостиво согласился он. – Расскажи о себе? – вдруг попросил парень. – Я хочу узнать тебя поближе.

– Петя, ты… В смысле…

– В смысле? – он даже подался вперед. И в его глазах зажегся зеленоватый огонек интереса – под стать оправе очков.

– Эм… Я назвала тебя Петей… Но… почему тебя всегда и все так официально зовут – Петр? – спросила Лида внезапно.

– Не знаю, – пожал он плечами и добавил, – может быть, мне не подходит быть просто Петей. Меня так даже в детстве почти никто не звал.

– Иногда мне хочется назвать тебя Петей, но я боюсь, что ты станешь Халком, – засмеялась она.

– Вполне возможно, – потер подбородок парень. – Ну, если тебе вдруг захочется назвать меня Петей – дерзай. Что ты имела в виду, когда говорила «в смысле»?

– Я хотела спросить, зачем тебе что-то обо мне знать? Ты внезапно появился после того, как спас меня в клубе, позвал на свидание в это место, а теперь ждешь, что я буду рассказывать тебе что-то. Это не слишком самонадеянно?

– Какая разница? Я просто хочу знать о тебе то, чего не знаю. А не знаю я очень многого.

Незаметно друг для друга они действительно разговорились. Сначала она говорила о себе нехотя, общими фразами, но внимание Петра и его наводящие вопросы заставляли Лиду, словно невзначай, раскрываться. Интересы, характер, жизненные ценности, желания – его интересовало именно это, а не просто перечисление простых фактов ее жизни. Когда до Лиды дошло, что разговаривает больше она, чем он, девушка замолчала, перевела взгляд на глаза спутника и сказала:

– Знаешь, а о тебе я тоже много чего хочу узнать.

– Да?

– Да.

«Идиотина, зачем тебе о нем что-то знать? И хватит болтать о себе, хватит!» – закричало чувство самосохранения, но мигом получило по голове зарождающимся кирпичом романтики.

– А что ты хочешь знать обо мне? – мягко, но несколько отстраненно спросил Петр.

– Многое, – пожала плечами Лида. – Око за око? Возвращай долг.

Он налил ей второй бокал вина. Брюнетка протянула руку к бокалу, и парень узрел ее колечко.

– Люблю малахит, – сказал он, разглядывая ладонь спутницы, держа ее за кончики пальцев. Она удивленно взглянула на Смерчинского, который, как и кузен, имел удивительную возможность располагать к себе. Только если к Дэну тянулись фактически все, то к Петру тянулись только тогда, когда он сам этого хотел.

– Малахит? – подняла брови девушка. – Тебе больше подходит любить… Даже не знаю – бриллианты?

– Они лучшие друзья девушек, а не мои, – было ей ответом. – Я люблю полудрагоценные камни. Потому что, если подобрать им правильную огранку, они будут куда ярче и привлекательнее. У тебя красивые руки, – без перехода добавил он.

– Умеешь определять характер людей по их рукам? – в шутку спросила Лида. А Петр серьезно ответил, что да. Их разговор продолжался. Они продолжали болтать, оба находя в этом удовольствие.

Разговаривали тогда, когда им принесли блюда, которые девушке показались волшебными, общались и после трапезы, и на прогулке – после ресторана Лида умудрилась уговорить Петра просто погулять с ней по вечерним улицам. Они шагали по городу, на который вдруг опустилась легкая прохлада, и продолжали беседовать. Смерчинский оказался парнем умным, достаточно начитанным, слегка ироничным и порою даже саркастически настроенным. Как оказалось, во многом их с Лидой взгляды совпадали, хотя он был куда более жестким человеком, чем она. Если бы Лида услышала, как Машка называет его Гарри Поттером, только недовольно поморщилась бы.

А еще ей до сих пор казался забавным тот факт, что она – выше его, хотя и без каблуков. До нее стало доходить, что смотрятся они вдвоем, судя по всему не смешно, а интересно. Или даже, как это ни странно, – дорого.

Они неспешно шагали по широкому проспекту с мокрым асфальтом, над которым вовсю правил бал серо-синий вечер, и весьма походили на парочку, хотя и не держались за руки или под руки. Петр выглядел весьма и весьма достойно. Хоть он и был ниже, но выглядел эффектно – на все сто процентов. В расстегнутом черном длинном пиджаке, с расправленными плечами, с твердой походкой, со взглядом уверенного в себе человека, который расчетливо-осторожно рассматривает мир из-за стекол очков.

«А есть что-то в нем такое зловещее», – подумала Лида, с удовольствием слушая его рассказ о том, каким забавным у него было детство со Смерчем. И пусть он будет позже едва ли не проклинать себя за то, что умудрился за один вечер раскрыться перед этой серьезной брюнеткой больше, чем перед кем-либо за год, и смог так сильно ее заинтересовать, но в этот вечер он чувствовал себя превосходно. Даже на какое-то время забыл обо всех проблемах.

На многолюдном проспекте на них часто оглядывались, и когда парни смотрели на симпатичную высокую девушку, похожую на модель, Петра это понемногу раздражало. Когда на него самого засматривались девчонки, уже хмурилась мысленно Лидия. Но внешне они одинаково были спокойными, словно все шло так, как и должно было быть.

Гуляли они долго, часов до двенадцати, и позже, уже в машине, когда Петр вез Лиду домой, он признался, что еще ни одна девушка не заставляла его так долго бесцельно шататься по улицам, и это так глупо, что даже не злит. Она только пожала плечами и поймала себя на мысли, что все то время, пока была со Смерчинским, ни разу не вспомнила Женю.

Они попрощались, девушка вышла из спортивной фиолетовой «Мазды» и, напоследок улыбнувшись парню, направилась к дверям своего подъезда. Радовалась, что он не полез к ней с объятиями и поцелуями. А думать о том, что теперь ей делать, если он позвонит вновь, она решила завтра.

– Лида? – позвал Петр ее вдруг задумчиво через открытое окно автомобиля.

– Что? – обернулась девушка, доставая из сумочки ключи.

– Я хотел тебе кое-что сказать, – все таким же задумчивым голосом произнес молодой человек. – Кое-что весьма забавное.

– Что же? – не поняла Лида, но отчего-то заинтересовалась. Парень поманил ее пальцем к себе. Девушка пожала плечами, но вернулась к автомобилю и даже наклонилась к окну.

– Что? – повторила она, хотела было сказать что-то еще, но он неожиданно взял ее рукой за подбородок и достаточно властно поцеловал. Лида, чуть стормозив, отшатнулась лишь через несколько секунд. Дышать ей резко захотелось глубоко и часто-часто. У его губ был дерзкий вкус красного вина, которое они пили в «Афинах», и дыхание было таким же горячим. Лида резким, даже нервным движением прикоснулась тыльной стороной ладони ко рту, желая стереть ею вкус вина, но не стала этого делать. Так и застыла – с ладонью у губ.

– Эй, ты что, с ума сошел? – сдвинула она сердито брови. Он все испортил! Придурок!

Парень задумчиво облизнул губы, и его глаза странно блеснули из-под стекол очков в свете слабо горящих фонарей.

– Мило, не находишь?

– Не нахожу.

– Не считаешь нужными поцелуи на первом свидании? – вкрадчиво поинтересовался Петр.

– Не считаю. Все, пока. Пока! – сердито отозвалась девушка и, развернувшись, направилась к подъезду. Пока нервно открывала подъездную дверь ключом, Петр вышел из машины и неслышно зашел вслед за рассерженной девушкой в подъезд. Их обоих окутала темнота – лампочки на первых двух этажах, как это часто бывало, не горели, и были видны лишь силуэты и смутные очертания предметов. Невысокие каблуки Лиды застучали по ступенькам, и Петру понравился этот звук. Дробный, задорный и очень женственный.

– Лида, – позвал он высокую брюнетку осторожно. Она, не знавшая, что парень тоже в подъезде, вздрогнула от неожиданности. Стук каблучков прекратился.

– Ты? Ты здесь? Зачем ты пошел за мной? – сердито спросила девушка, подумав, что происходящее может закончиться для нее весьма плачевно. Он совсем? Зачем он за ней поплелся? Чего хочет от нее в темном подъезде поздним безлюдным вечером?

Ей вновь вспомнился его разговор с Кларским. Вот же она дура! Этот Петр, хоть и родственник Смерча, – бандит, а она повелась на его галантность, вежливость и романтический настрой! Он наверняка не без задней мысли позвал ее в дорогущий ресторан – богатые плохие парни не приглашают просто так куда-то простых девочек, пусть даже и хорошеньких. Лидия вполне отчетливо поняла, что в таком случае хочет получить от нее этот симпатичный брюнет, который, несмотря на то что ниже ростом, заставляет ее чувствовать в нем настоящего защитника. Защитника ли?

– Зачем пошел? Хотел кое-что сказать еще.

Парень оказался рядом с ней. Мимолетом проведя рукой по ее замершим пальцам, держащимся за перила, поднялся на ступеньку вверх и оказался на одном уровне с девушкой. Положил ей руку на талию, притянул к себе и прошептал на ухо, щекоча его дыханием – таким же горячим, как и тогда, в клубе:

– Ты все-таки очень интересна мне, Лидия.

Она отпрянула, но он с легкостью удержал ее и засмеялся.

– Ты боишься меня? – прошептал он вновь, с удовольствием гладя ее по спине и по густым прямым волосам. – Боишься? Леди, прекрати. Я же сказал, что с тобой буду джентльменом.

Он и правда чувствовал ее страх. Странно – они провели вместе несколько часов, а его эмпатия по отношению к ней увеличилась. Как будто бы он стал лучше понимать ее.

– Я не боюсь, – почти без дрожи в голосе отозвалась Лида, понимая неожиданно, что наслаждается ситуацией, несмотря на то что он может быть опасен. – Отпусти меня, это лишнее.

– Нет, – теперь он дотронулся губами до ее щеки. – Мне приятно быть с тобой. Нет, увы. Не отпущу.

Его дыхание переместилось на ее висок.

– Или ты вновь будешь иметь что-то против моего роста? – спросил Петр, еще сильнее прижимая девушку к себе. – Прекрати ставить себе проблемы там, где им не место. Хорошо?

Теперь она чувствовала тепло его дыхания на шее, и, что самое жуткое, ее сердце тоже чувствовало это тепло. После слов Смерчинского страх почти ушел, оставив место новоявленному доверию. Лида закусила губу, повернулась к Петру, как робот положила руки ему на плечи, вздохнула едва слышно и уже сама поцеловала его. Коротко, но со всем отчаянием девушки, которой было плохо одной. А затем отстранилась. Посмотрела ему в глаза. Прочла в них почти что восторг и улыбнулась.

– Хорошая девочка, – едва слышно проговорил парень, запуская пальцы в ее волосы. – Не бойся. Я ведь ничего тебе не сделаю. Ладно? Ответь. Ну же?

Лида только кивнула и вновь потянулась к его лицу. Вкус вина никуда не исчезал и, кажется, даже усиливался. Как и ее сердцебиение. И, как Петр с печалью отметил чуть позже, – и его сердцебиение тоже.

«А он нежнее, чем Женя, – мимолетом подумала девушка, касаясь его предплечий, – хоть его губы и жестче».

У нее слегка закружилась голова – от резкого скачка эйфории в душе.

Они простояли в подъезде почти час, а, может, и больше. «Разговаривали». В темноте наслаждались друг другом. Лида больше не вспоминала бывшего парня, а Петр действительно оставался почти джентльменом.

Наверное, эти двое смогли пробыть там в объятиях друг друга и больше, только Петр вовремя понял, что уже не в силах сдерживаться и, пообещав девушке, что приедет за ней завтра, фактически сбежал в свою машину. Быстро уселся на место водителя, завел свою фиолетовую красавицу, которую нежно любил куда сильнее большинства людей, и едва ли не с места разогнавшись, поехал подальше отсюда. Через пару кварталов остановился, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он все еще чувствовал эту девчонку и ее прохладные пальцы, и слегка горькие почти не ощутимые духи, и даже вкус ее помады, которой на губах Лиды, впрочем, не осталось. У него до сих пор оставалось послевкусие после долгих поцелуев. Довольно необычное и приятное. Заставляющее не просто попробовать новое блюдо, а полностью съесть его.

«Да ты вконец обесценился в моих глазах, братец. Надо было тащить ее к себе, и ты великолепно провел бы с девочкой ночь. Не мучился бы сейчас», – сказал внутренний голос раздраженно.