Глава вторая

Порой злато просит больше, чем ты можешь ему дать.

Старая поговорка

Меня разбудило чавканье.

На кривой скамье у окна сидел голый человечек с очень волосатой спиной и карими глазами Селио. Он хрустел сухарями, отгрызал куски от сочного шмата мяса и запивал все это парным молоком прямо из кувшина. Заметив, что я проснулся, человечек попытался скорее закончить трапезу. Испачкав пальцы в мясном соке, затолкал в глотку последний кусок и сыто рыгнул.

– Перестань, – поморщился я. – Из-за таких вот способностей нечисти люди и начинают верить в чары, проклятия и прочую ерунду.

– Так гораздо удобнее. Ты хоть раз пробовал жевать еду с пола? – Волк неохотно проглотил последнюю луковку и стряхнул личину, как собаки стряхивают воду с шерсти. – Твоя затея едва не испортила мне аппетит.

– Ну-ну, я вижу.

– Не смешно. Ты хоть знаешь, как тонко чувствуем мы, перевертыши? Тот крик не живому существу принадлежал. Я глаз не сомкнул. Клянусь, здесь творится какая‐то бесовщина.

– Ты слишком впечатлительный, мой друг, но тут я с тобой согласен. Ничего хорошего не выйдет. Побудем здесь день-другой, затем вернемся в Белый город, подальше от необразованных деревенщин.

Я невольно покосился на перстень. Он остался лежать на прежнем месте, ослепительно дорогой в сравнении с потрепанным ремешком и скромным убранством комнаты. На деньги, вырученные от продажи украшения, мы могли бы безбедно жить несколько лет.

– Ванька! Ты не слушаешь!

Жесткая пасть вцепилась в воротник, сдернула с кушетки и вжала в холодный пол. Волк мотнул лобастой головой несколько раз, собрав мною пыль. Пожелай он моей смерти, она бы мгновенно пришла. Но Селио потрепал аккуратно и только обслюнявил кожу.

– Надо уходить. Я тебя очень прошу, – с нажимом сказал он, разжав челюсти и заглянув мне прямо в глаза. – Тут все неправильно. Мне… страшно.

«А вот это что‐то новенькое».

Однажды мы нарвались на последователей Холодной мамы, которые молятся о нескончаемой зиме. Но даже эти кровожадные безумцы, что пытались снять с нас кожу во имя вечной зимы, не смогли запугать гордого оборотня-перевертыша.

– Что случилось? Только не говори про чутье. Мы облазили половину деревень вокруг барьера берегинь. Нигде и намека на волшбу не было!

– Разве жители Фензино кажутся трусливыми? Их, по-твоему, легко напугать? – рассердился волк. – Они живут на границе с Кумельганскими лесами! Здесь не ходят дозоры богатырей или княжеские сотни!

– И? Чудовища их не пугают, а вот люди… Люди намного страшнее.

– Не способен человек сотворить такое в родном доме.

Я поморщился, внезапно вспомнив последние дни отца. На душе стало гадко.

«Не надо было тебе ничего рассказывать», – прозвучал в голове его пустой, хриплый от болезни голос.

«Вот уж неправда. Способен, еще как способен».

Подойдя к окну, я поднял перстень на уровень глаз. Свет отразился в роскошном рубине, вплавленном в медовое золото. Сотни золотых, тысячи… Обернулся к волку. Сердце сжало от дурного предчувствия, которое я не без труда подавил. Мы не тру́сы. Решение уже принято.

– Мы не станем им ничего обещать. Но раз плата получена, давай хотя бы глянем на эту злобную сущность?

Девочку звали Беля́ной. В следующем месяце ей должно было исполниться десять лет. Она ушла собирать зимнюю малину и не вернулась к обещанному времени. День родители бродили по округе, два. Пока на третий не нашли всю ее одежду, аккуратно сложенную в кустах у ручья, кроме нижней рубашки. Выходило, что Беляна ушла в лес почти нагая. И это в лютый мороз!

Вернулась она в три часа ночи. Коровье время, как говорили староверы, в него угодно творить злые дела.

Девочка была в ужасном состоянии: кожа казалась мертвенно-белой, десны опухли от того, что дитя пыталось грызть кору деревьев. Никто не обратил внимания на странную молчаливость и спокойствие беглянки. Не до того всем было. Отец с матерью готовились после кошачьих голов найти во дворе и ее белокурую головку, однако ж пронесло.

Не сразу они заметили, что Беляна утратила всякий интерес к пище. А когда с девочкой пытались заговорить, та отвечала невпопад. И все произносила грубо, резко, скрипучим, точно у старухи, голосом. А после того как она почти откусила соседке палец, девочку перевезли из родного дома в старый амбар.

– Тут даже лики предков оказались бессильны. Воет она, как будто пытают. Все стены внутри исцарапала, – сказала Года. – Мы думаем, мучает ее кто‐то. Не отпускает. На ниточку подвесил и дергает изредка.

– Животные пропадать перестали? – поинтересовался я. – В смысле, когда девочку заперли в амбаре.

– Это да. Ну так их и не осталось больше. Последний кот, и тот на капище живет. А тебе зачем, почтеннейший колдун?

Я промолчал, подумав о своем. Дикие нравы, сливаясь с суевериями, порой порождали страшных тварей.

Года с нами не пошла: отворила дверь и сделала приглашающий жест. Внутри царили полумрак и духота; вдоль правой стены стояли лики Рода – мрачные фигуры предков. В самом темном углу валялся грязный сенник, забитый травами, на котором лежала скованная по рукам-ногам Беляна. Тут же, рядышком, стояла одинокая плошка с водой.

Девочка молчала, только всхлипывала.

Ее одели в сарафан из холщовой синей ткани. В волосах торчали засохшие цветы, некоторые даже с корнями.

Мы приблизились. И я вдруг всей кожей ощутил ужас Селио. Когда долго работаешь с кем‐то в паре, невольно учишься улавливать его настроение.

Пленница резко затихла, уставилась на волка, и тот заскулил. Спустя миг у его ног образовалась лужа, Селио жалобно завизжал и молнией выскочил из амбара, оставив нас наедине.

– Ты кто? – спросила Беляна, переключившись со светящегося прямоугольника проема на мой вычурный ведьмачий наряд. Радужки ее голубых глаз украшала паутина лопнувших капилляров.

– Иван, – честно ответил я.

– Иван-царевич? Или Иван-дурак?

– Просто Иван.

– Так не бывает, – хихикнула она. Хотя еще секунду назад лицо было залито слезами. – Просто Иван, просто дурак…

Я опустился на колени. Прощупал слабое биение пульса на запястье, быстро отогнул веко, удивившись тому, насколько сухая у пленницы кожа.

– Лучше скажи мне, а ты кто?

– Разве эти дурни не сказали? – удивилась Беляна. Она приподнялась на локтях, отчего хрупкое тельце изогнулось еще неестественнее. – Я нелюдь, нелюдь я!

– Разве темная сила выберет себе тело маленькой девочки? Не логичнее бы было стать кем‐нибудь большим и сильным? – улыбнулся я.

– А ты много темной силы на своем пути встречал?

– До этого – ни разу.

– Так я первой буду!

Хохот, вырвавшийся из ее глотки, напомнил грохот падающих горшков, раскаты грома и тут же перешел в сдавленное бульканье. Подобное поведение лишь укрепляло мою веру в то, что в случившемся не было никакой магии.

– Беляна, ответь-ка мне… это не ты животных истязала?

– Кошек и собак, что ль?

– Их самых.

– Ненавижу, – задумчиво пробормотала она. По подбородку девочки потекла слюна. Светлая головка стала раскачиваться. – Ненавижу их, особенно кошек. Твари гадкие, знают, что мы идем. И твоя псина такая же.

– А какая ты нелюдь? Кикимора, а может, домовой или игошка?

Я решил сменить тему разговора. Она фыркнула.

– Все‐таки ты Иван-дурак. Молоденький и глупый.

– Пускай так, зато дураки никого не обижают. Ну а тебя обижали? С тобой что‐то произошло в лесу?

– Сними печать – все расскажу да покажу. – Беляна вновь расслабилась.

Нагнувшись, я разглядел на ее шее домотканую ленту с красными узорами из птиц. Такие матери и бабки обычно вышивали для защиты детей. Места, где она плотно обхватывала девичью кожу, покраснели. Просунув несколько пальцев под ткань, я ослабил давление. Из груди Беляны вырвался вздох.

– Вот так, хорошо. Давай же! Еще чуть-чуть, и скоро я смогу вылупиться!

«Нет, ну что за глупости…» Ощутив укол раздражения, я отдернул руку, встал и неспешно направился к выходу. Вслед мне летели ругательства, стоны и хихиканье. Года ждала снаружи. Она с облегчением поцеловала амулет, который достала из-под одежды, и сказала, что видела моего волка улепетывающим прочь из деревни.

«День только начался, а я уже хочу напиться!»

Узнай они – и Селио, и эти крестьяне – о существовании болезней, которые не трогают плоть, но заражают душу, вероятно, сильно удивились бы. Истинные кошмары таились не под пыльными половицами или в темных чуланах, а там, откуда их куда как сложнее было выгнать. В головах.

Я нашел перевертыша у злополучной реки Ветхи. Недалеко крутилось колесо водяной мельницы, разнося по округе противный скрип трущихся друг о дружку деревяшек. Ледяной поток кусал камни, врезался в потемневшие зубчики, заставляя деревянное сердце биться.

Здесь не смогли бы обосноваться русалки, любящие тишину, уединение и горячие ключи. Здесь также не стал жить водяной, иначе с приходом зимы Ветха заледенела бы целиком, создав лучший покров для его сна. Это была самая обыкновенная мирная река.

Я встал рядом. Селио не мигая смотрел на проплывающие мимо ветки и куски льдин. Позади, на приличном расстоянии от нас, взволнованно топтались жители деревни, и они всё прибывали. Видимо, ожидали каких‐то особых чудес.

– Неподалеку есть мелководье, где‐то с пару локтей шириной, – тихо, чтобы другие не услышали, сказал волк.

– Хочешь сходить поплавать?

– Нет. Я там порылся… В общем, не зря люди думают, что проблема именно в реке.

Мы отправились вниз по течению, раздвинув колючие кусты, и вскоре набрели на протоптанную полянку. Снег вокруг украшали вкрапления упавших синих ягодок можжевельника. На мелководье вода оказалась взбаламучена из-за того, что мой напарник успел и там порыться.

Подойдя ближе, я оторопел. В многочисленных ямках лежали чьи‐то останки.

– Остальные части пропавших животных! Все, кроме голов! – объяснил Селио, лапой убрав часть земли. – Вот кошачий хребет, старый. А вот подальше лежит лучевая кость. На ней даже мясо сохранилось. Судя по размеру, крупный был кобель. Я подсчитал: около семнадцати захоронений, все сделаны в разное время. Видишь разницу в степени гниения?

– Угх!

Я задрал голову, постаравшись унять дурноту. Селио‐то, конечно, все равно. Он хищник, ему эти несчастные зверюшки все равно что напоминание о трапезе. А я ненавидел мертвечину, хоть и учился когда‐то на знахаря.

– Как ты их нашел? – Хотя ответ был очевиден. И я не очень хотел его услышать.

– По запаху того… той… Это место пахнет девчонкой.

– Это еще ничего не значит.

– Ты ее видел, она ненормальная! Стоило мне посмотреть на нее, и… Там капкан, Ваня. Даже тьма бездны не сравнится с этим взглядом. Невидимые челюсти сомкнулись и отрезали меня от остального мира. Я никогда подобного не испытывал.

– Селио, ты же не думаешь, что вместо Беляны в деревню пришел бес? – Пришлось опуститься на колено, чтобы быть с напарником на одном уровне. – Местные жители, понятное дело, дремучие, но мы‐то с тобой из столицы. И знаем, что каждый монстр из Владимирского бестиария был кем‐то когда‐то выдуман. Пойми, девочка больна, причем серьезно! Но даже это не дает нам повода обвинять ее в живодерстве!

– А что скажешь о птицах? Они по-настоящему исчезли. Я не слышу ни единого животного звука, округа опустела на многие версты! – Шерсть на загривке волка вздыбилась. Он со злобой поглядел в сторону покосившихся домишек. – Ты говоришь, что тот ребенок болен. Но родители девочки до последнего времени не замечали за ней странностей. Разве можно заболеть так внезапно?

– Представь себе. Вот я однажды видел, как на ярмарке утка несла вместо яиц шелковые платки. Думаешь, там тоже была замешана волшба? – сам говорил-говорил, а память, будто назло, утекала в прошлое, вытаскивая из закромов давно забытую картину детства. Радуга на фоне белоснежной скатерти…

На руки матери падают лучи солнца. С помощью кристалла и движений ловких пальцев по стенам разлетаются дорожки многочисленных радуг.

– Смотри, Ванечка, это колдовство.

– Настоящее?

– Конечно, глупенький! Я все могу, если захочу. Только папе не говори, пусть это будет нашим с тобой секретом…

– Что будем делать? У нас нет навыков, чтобы помочь этим людям.

Я вздрогнул, вырвавшись из плена воспоминания. К чему оно сейчас было?

– Дай подумать, дружище…

Пока прикидывал, стоило ли рассказать Селио о своих планах, я заметил, как к нам робко приблизились несколько парней. Видно, устали ждать, когда мы вернемся к мельнице. Их напугали крики. Со стороны же неясно, с кем я могу тут спорить.

Вот они и ринулись проверять, все ли в порядке. Затем разглядели останки животных, как‐то резко побледнели и принялись читать наговоры. Эта находка окончательно убедила деревенских в моих способностях.

– Как нам быть, поведай, колдун?

Опять пристальное внимание. Старейшина собрала людей подле капища, чтобы я смог изложить свои мысли по поводу происходящего. Меня впихнули в самый центр, под тень сурового идола Меруна. В глазах божества я прочитал смертельную скуку. Будто перед ним в который раз разыгрывали один и тот же надоевший спектакль.

«Людишки, ничему вы не учитесь», – говорили деревянные глаза хозяина небесного купола. Что ж, он был прав. Хоть это случалось крайне редко, но сейчас мое мнение полностью совпадало с мнением всевышнего.

Небо потемнело, скрыв тучами огненное око Ярило. На мне не было привычного наряда. Я собирался быть предельно честен. Работенка наметилась нешуточная: предстояло перенаправить энтузиазм жителей Фензино в иное русло. Если получится, все мы обретем долгожданную свободу и даже больше.

– Мы с фамилиаром тщательно осмотрели место, откуда в ваши дома пришло зло, – начал я размеренно. – Я также говорил с девочкой, которую вы считаете его временным вместилищем…

– В чем же дело? Не томи, батюшка! – крикнула жуткая старуха с торчащим из-под верхней губы железным зубом. Ее поддержали ворчливым гулом. Селио возбужденно бегал вдоль поляны, прогоняя с моего пути замешкавшихся крестьян. То и дело клацали его желтые клыки.

– Не перебивайте, прошу. Выводы неутешительны.

Вслепую я нащупал в кармане перстень, подумав: «Отчаянная попытка любящего родителя выиграть заранее проигранную битву».

– Судя по глубине и тщательности захоронений, могу сказать: это делал опытный человек. Место выбрано с тем расчетом, что к нему никто не ходит. А чтобы так аккуратно разделать тушу животного, одного желания мало. Слабая девочка не могла этого сделать. С кошками она бы еще справилась, но ведь там были крупные дворовые псы!

– Хочешь сказать, лихо прячется среди нас? – очень удачно спросила Года.

– Верно. Взрослому человеку проще провернуть такое.

Разумнее было бы рассказать им всю правду. Но в таком случае выходило, что я не колдун, и плату следовало вернуть назад. А я не собирался расставаться с перстнем. Слишком уж он мне полюбился.

– Беда затаилась не там, где вы ищете, – пророкотал я.

– Что тебе сказали духи предков?

– Вы прогневали их. Оттого в душах ваших пробудилась Тьма. Я чувствую ее. Вам страшно, люди? Страшно?!

– Да, – отозвался хор нестройных голосов.

«Хорошо».