На настроение воспитанниц речь наставницы Ихель нисколько не повлияла, те из нас, что надеялись выйти замуж, уже мысленно примеряли на себя новый статус, и только я с грустью размышляла о том, что из-за ночной дороги в карете буду чувствовать себя разбитой.

Вечером, перед отправлением на смотрины, меня вызвала к себе Начальница. Я с опаской поднялась на третий этаж, подошла к тяжелой высокой двери, которая для меня всегда ассоциировалась с входом в другой мир. Правда не в лучший, а в потусторонний. Этому мнению способствовало и то, что, когда Начальница открывала дверь, из кабинета всегда выползали клубы белого странно пахнущего дыма. Воспитанницы, которым приходилось посещать обиталище главной женщины нашего пансиона, говорили, что всему виной какие-то странные ароматические свечи. Но проверить, так ли это, не представлялось возможным, когда в кабинет заходили воспитанницы, ни одна из свеч не была зажжена.

Сама я до сегодняшнего дня у Начальницы в кабинете была лишь раз – при поступлении в пансион. Тогда мы приезжали с братом, он оформлял необходимые бумаги и оплатил несколько лет моего обучения. Три года… Через три года деньги закончились, но брат не заплатил. Мне повезло, что как раз тогда освободилось место девушки, обучение которой оплачивал попечительский совет. Благотворительность, так сказать.

Я коротко постучала и, услышав ответ «Войдите», изо всех сил дернула дверь на себя. Как оказалось, сил у меня немного – дверь едва приоткрылась как раз на то расстояние, которое было необходимо, чтобы с трудом протиснуться в кабинет.

– Ваше Сиятельство, – едва слышно пробормотала я и сделала реверанс. Хотела выглядеть взрослой и хладнокровной, но Начальница внушала мне почти что ужас. Высокая, стройная, если не сказать, худая, с точеными выразительными чертами лица, аристократической бледностью и пушистыми густыми черными волосами, которые собирались у лица локонами, она казалась мне идеалом красоты, которого я никак не могла достигнуть.

– Приветствую, – Начальница едва кивнула мне и указала на стул, стоящий прямо перед ее столом. На деревянных ногах я прошла вперед и села на предложенное место. Любопытство мучило, хотелось как следует оглядеться, но я не могла себе этого позволить: спина ровная, взгляд твердый, смотрю только вперед.

– Угощайтесь, – Начальница придвинула вазочку с чем-то темным, похожим на сгнившие орешки. Я глаза вниз опустила, рассмотрела, что в вазочке шоколадные конфеты, но то ли от страха, то ли от буйного воображения меня замутило.

– Нет, спасибо.

– Оливия, вы, наверное, гадаете, зачем я вас вызвала? – Начальница улыбнулась, но я едва сдержала нервную дрожь. – Даже не отвечайте, отлично понимаю, что вы нервничаете и пытаетесь предугадать, что же я сейчас скажу.

Я попыталась скопировать улыбку Начальницы, но получалось плохо. Заискивающе как-то получалось, и мне это не нравилось. Хотя куда деваться – я и так здесь из милости нахожусь. Начальница решила, что вступление окончено, и улыбку свою спрятала. В комнате сразу стало на порядок прохладнее.

– Оливия, я думаю, вы догадываетесь, что ваш брат уже давно не оплачивает ваше пребывание в нашем пансионе. Если быть точной, то почти два года вы провели здесь только из милости попечительского совета. Вы понимаете, какая честь вам была оказана?

– Конечно, – я облизнула вмиг пересохшие губы. – И я очень благодарна и вам, и… членам попечительского совета.

– Благодарность, – криво усмехнулась Начальница. – Благодарность – это, конечно, хорошо, но за ее счет нельзя оплатить вашу еду, постель и обучение.

Все тяжелее было держать спину прямой – я понимала, о чем сейчас будет идти речь, и с трудом сдерживала слезы. Если меня сейчас выгонят из пансиона, куда я пойду?

– Я понимаю, – я постаралась глубоко вдохнуть. – До конца обучения осталось совсем немного, может быть, вы позволите мне сдать экзамены? Я отработаю все затраты, которые вам пришлось из-за меня понести.

– Отработаете? – Начальница презрительно приподняла брови. – Каким образом? Будете мыть полы, готовить еду? Интересно на это посмотреть.

– Я думала… – не сдержалась, посмотрела вниз на собственные сложенные на коленях руки. – Я думала, что смогу остаться в пансионе преподавателем. Если вы позволите.

– Думали? Оливия, но почему вы так думали? У нас полный комплект преподавателей, так что недоучка в вашем лице нам не нужна.

Начальница склонила голову набок, рассматривая меня, а я с трудом сдерживала слезы и боялась заговорить, чтобы не опозориться, расплакавшись.

– Мне очень жаль, что имело место быть ваше собственное заблуждение насчет себя же, но я и попечительский совет и так уже слишком вам помогли. Даже свыше той помощи, которая изначально планировалась. Вы связывались с братом? У него есть возможность оплатить окончание вашего обучения?

Я помолчала, успокаиваясь. Чувствовала, что безвозвратно скатываюсь в пучину безнадежности. Начальница терпеливо ждала моего ответа, не торопила, но я как наяву слышала утекающие капли ее терпения.

– Не связывалась, – наконец произнесла я. Набрала воздух в грудь, чтобы продолжить говорить, но так и сдулась.

– Так, может быть, следует ему написать?

– Нет необходимости. Я и так знаю, что наша семья оплатить даже несколько месяцев учебы не в состоянии. Тем более отблагодарить вас за годы, которые я провела здесь из милости.

Я как раз осмелилась поднять глаза на Начальницу, и, может быть, мне показалось, но она выглядела крайне довольной. Странно, ведь потеря денег и лучшей ученицы не должна вызывать радость. Но, возможно, мне просто показалось.

– Что ж. – Начальница сложила руки на столе и нахмурилась, демонстрируя печаль. – Оливия, чем вы планируете заниматься, когда покинете пансион?

По моему позвоночнику волной прошел холод, и я с трудом подавила желание обернуться и посмотреть, кто же открыл дверь. Но, разумеется, дело было не в сквозняке, а в том, что я отлично понимала: идти мне некуда, и дела мне подходящего не найдется. Без диплома не получить место преподавателя или гувернантки – об этом не стоит и мечтать, а значит, придется идти на поклон к дорогому дядюшке. Сомневаюсь, что он обрадуется, ему и Катарины за глаза, а тут еще одна бесприданница-племянница. Мне всегда говорили, что мое достоинство – быстрый холодный ум, но даже он сейчас был не в состоянии придумать выход из положения.

– Я не знаю, – едва слышно прошептала я. И отвечала-то только из-за того, что молчать было невежливо. Смотрела на сочувствующее лицо Начальницы и пыталась подобрать слова, хотя уже знала, что тщетно. – Быть может, вы разрешите остаться мне если не ученицей, то хотя бы помощницей преподавателя, нянечкой для младших девочек.

Начальница легко поднялась со стула и прошлась по кабинету. Задержавшись у одного из шкафов, она взяла длинный мундштук с сигаретой и с наслаждением затянулась. Удивительно, но от небольшой на вид и совсем уж тонкой сигаретки пошел дым, как от чадящего бревна. Запах при этом был очень приятный – вишневый. Я вдохнула дым раз, другой и почувствовала, что голова стала немного кружиться.

– Оливия, наш пансион основан в честь святой, которая прославилась своими добрыми делами, помощью нуждающимся.

– Да, я знаю, Святая Антуаннета помогала бедным. – Я тряхнула головой и потерла лицо рукой, отгоняя дремоту.

– И потому мне причиняет боль, что я вынуждена буду выгнать на улицу нашу лучшую ученицу.

Я подняла глаза на Начальницу, теша себя надеждой, что весь этот разговор был для того, чтобы указать мне мое место, но в итоге оставить в пансионе до конца учебного года.

– Но попечительский совет не будет больше заниматься благотворительностью… Мы решили, что сможем поддержать только девушек, которые начали свое обучение, ведь именно их души наиболее подвержены греху невежества и рисковать ими мы не имеем права. Но знаете, мой хороший знакомый совсем недавно спрашивал, не смогу ли я рекомендовать какую-нибудь неглупую девушку для совсем простой работы.

Я широко раскрыла глаза: даже не представляю, чем может заниматься девушка моего положения и статуса, кроме преподавания.

– Прошу прощения, Ваше сиятельство, – я заикалась от возмущения. – Но я поверить не могу, что вы решили, будто мне могут быть интересны предложения от молодых… или не очень молодых мужчин.

– О, что вы, Оливия. – Начальница опять села за свой стол и с усмешкой взглянула на меня. – Я бы даже не посмела предложить вам что-либо непристойное. Нет, все в высшей степени прилично, и я уверена, что вам предложат место секретаря у какой-нибудь стареющей дамы.

– То есть точно вы не знаете? – я почувствовала, как ледяная змея отпускает мой позвоночник. Наконец-то я смогла хоть немного расслабиться.

– Нет, но могу предположить. Человек, с которым мы разговаривали, пользуется моим полным доверием и обманывать вас не станет. На этот счет можете даже не волноваться.

Я молчала, раздумывая над ответом. С одной стороны, отказываться от предложения я права не имела – сразу меня на работу никто не возьмет, сначала поговорят, а там уже можно будет узнать подробности вакансии, а с другой стороны, в душе саднило, и мучило какое-то странное предчувствие. Хотя с чему бы ему вообще появляться?

– Только потому, что вы рекомендуете этого человека, я согласна с ним поговорить, – наконец решилась я.

– Рада слышать. – По лицу Начальницы было заметно, что другого ответа она от меня и не ждала, а я даже не знала, хороший ли это знак. Предчувствие сильнее сжало сердце, которое и так слишком быстро стучало о грудную клетку. В окружающей нас тишине мне казалось, что этот стук слышен даже Начальнице. – Вы сможете встретиться с моим знакомым в малом императорском дворце… Когда отправитесь на смотрины.

Ну и какое же нужно еще подтверждение тому, что мой ответ предугадали заранее?

– Вы представите нас?

– Разумеется. Я же отлично понимаю, насколько важна в вашей ситуации репутация.

У меня чесался язык сказать, что репутация важна в любой ситуации, а не только в моей – ситуации недоучки из обнищавшего аристократического рода, но следовало свой характер сдерживать, как я делала это уже долгие годы.

– Благодарю вас. – В конце концов, чего ерничать? Деваться мне действительно некуда, а Начальница пообещала, что непристойных вещей не предложат. К тому же в малом императорском дворце множество людей, так что бояться нечего.

– Вы свободны, Оливия. Можете идти.

Я встала со своего места, коротко поклонилась и с ровной спиной вышла из кабинета. Только там я смогла вдохнуть полной грудью воздух без единой примеси запаха вишни и немного успокоиться. В конце концов теперь я смогу рассказать подругам откуда берется в кабинете дым.