Чуть что, сразу Серёжа!

Над Серёгиным ухом противно задребезжало. Такой звук, знаете ли, как будто железной палкой по железному забору быстро-быстро ведёшь. Маша, что ли, прикалывается? Серёга высунул руку из-под одеяла и пошарил в воздухе, пытаясь поймать сестру. Никого не поймал, а дребезжание только усилилось. Поднял руку повыше и нащупал стол, а на столе будильник. Смахнул его на пол. Тот звякнул, будто обругал, и затих.

Перед тем как снова заснуть, Серёжа подумал: «Кто придвинул к моей кровати стол? И кто подложил мне свинью, то есть будильник? Да ещё такой допотопный, с противным дрязгом». К тому же Серёге сон дурацкий приснился. Будто он хочет по мячу ударить, а под ноги бросается длиннющая коса. Серёга спотыкается, а коса хохочет, хохочет…

Только он задремал, как открылась дверь:

– Даниил, доброе утро! Вставай, а то опоздаешь.

– Угу, – пробормотал Серёга и зарылся головой под подушку. Надоели уроки, хотя бы денёчек прогулять.

– Да-аня! – Ступню, высунутую из-под одеяла, легонько пощекотали.

Серёжа брыкнулся:

– Масяня, дай поспать.

– Что?

– Не хочу в школу.

– Даниил!

Здрасте! Минуточку. Какой ещё Даниил? Он высунулся из-под подушки. Глаза не разлипались, тоже не хотели в школу.

– Давай-ка поднимайся, каша остынет.

«Каша? С чего бы вдруг каша? Терпеть не могу всякую жижу молочную». Серёга сразу сел и открыл глаза в полной готовности протестовать. И так испугался, что снова засунул голову под подушку. Сердце застучало, будто стометровку пробежал.

Нет, он, конечно, никуда не бежал. Наверное, проснулся во сне. Федька рассказывал, что ему как-то снилось, будто он спал, потом проснулся, погулял, а когда его разбудили на самом деле, оказалось, что он не гулял, а всё ему снилось. Ещё выражение такое умное ввинтил: «многослойный сон».

«Вот, по ходу сейчас и мне какая-то ерунда снится», – пришло в голову Серёге, и он решил проснуться по-настоящему, потому что сон так себе оказался. Незнакомая женщина щекочет пятку и заставляет есть кашу в чужом доме. И Серёга шлёпнул себя по щекам, даже взвизгнул от боли. Всё, можно вставать.

Он высунул голову, но женщина никуда не исчезла. Более того, она склонилась над ним и озабоченно приложила ладонь к его лбу.

– А-а-а! – закричал Серёга, отбросил её руку и забрался под одеяло.

«Что происходит?» – в панике пронеслась в его голове мысль.

Послышались шаги, и мужской голос произнёс:

– Што проишходит?

«Между прочим, это моя мысль, зачем он меня передразнивает?»

Серёга выглянул. Женщина растерянно смотрела то на него, то на мужчину в очках, который стоял посреди комнаты и чистил зубы.

– Вы кто? – прошептал Серёга.

Мужчина вынул зубную щётку:

– Дед Пихто! Ты что голосишь с утра? Вставай.

– Где мама?

Мужчина заморгал:

– Вот, – обратился он к женщине и ткнул в сторону Серёги зубной щёткой. – Вот до чего доводит излишняя умственная нагрузка. Мальчик сошёл с ума. Я только иду к этому, а он уже всё… В наше время столько не задавали, а сейчас эта успешность, продуктивность, перспективность… С младших классов!

«Что он вообще мелет?»

– Прекрати, – порозовела женщина, – не при ребёнке же.

– Да где мама-то? – снова спросил Серёга. – Вы кто? Где я? Чё происходит?

Женщина изменилась в лице:

– У кого ты научился придуриваться? Чтобы через минуту был на кухне.

Она закрыла дверь, а Серёга вскочил и стал искать свои вещи. Их не было. Чья-то одежда аккуратно висела на спинке стула. Он надел её, не в трусах же идти. На столе лежали умные часы. «Где я их видел? Точно, у Ужика! Он их при любом удобном случае демонстрирует. Ничего не понимаю, как они здесь оказались? Ладно, сейчас сделаю, как меня просят, а когда выйду на улицу, дам дёру».

Вдоль застеклённого стеллажа с книгами он прошёл к двери и открыл её. Коридор. Слева огромный шкаф с зеркальными дверцами, а справа на стене фотографии в каком-то хаотичном порядке, будто их вешали как попало, не глядя. Некоторые типа под старину, чёрно-белые, выцветшие по краям. Как в музее. Серёга аж загляделся. Это оказались семейные фотки: та самая тревожная женщина, тот самый мужчина в очках и мелкий мальчишка. Кого-то он Серёге напоминал… Вот он в такой огромной кепке, что глаз не видно. Вот он, весь чумазый, протягивает прямо в камеру раскрытую ладонь, а на ней дождевые червяки. Фу, гадость! Вот он в каком-то торжественном зале с колоннами. А вот он с цветами идёт, видимо, в первый класс. «О, да это же Ужик! Надо же, какой он мелкий! О, а вон я на заднем плане!»

– Даня! Долго тебя ждать?

«Значит, я дома у Ужика. Этого ещё не хватало. Интересно, где же он сам? Вон его обыскались уже, кричат, зовут». Серёга обернулся в сторону шкафа и от неожиданности подпрыгнул. В зеркальной дверце подпрыгнул Ужик. Серёга посмотрел по сторонам: рядом с ним никого не было. Что за мистика? Ошарашенно уставился на отражение. Ужик тоже уставился на Серёгу. Тот протянул вперёд правую руку, Ужик в зеркале коснулся его руки.

И тут Серёжа Козырев заорал:

– Мамочки!

Вообще не смешно ни чуточки! Посмотрели бы вы на себя в такой ситуации. Тоже бы заорали.

В коридор выскочили перепуганные родители Даньки.

– Что вы со мной сделали? – кричал Серёга. – Почему Ужик в зеркале?

– Какой ужик? Откуда дома змея? – заволновался Данькин папа.

– Даня! – Мама присела на колени и крепко его обняла. – Заинька, ты что? Что такое?

– Я Серёжа!

– Тише, тише, – говорила она, – всё хорошо, всё хорошо. Наверное, сон плохой приснился, да? Всё из-за плохого сна, да? Сейчас умоемся, позавтракаем, я тебе какао сделала.

Серёга вырвался и бросился к дверям:

– Отпустите! Я хочу домой!

Тут его схватил Ужиков папа. Крепко схватил. Серёга брыкался и вырывался, но всё было совершенно бесполезно.

– Сынок, да что с тобой? Это же мы! Ну посмотри. Ты дома, мы дома, всё хорошо.

Тут до Серёги начало доходить: они его за своего сына принимают. «Может, Ужик потерялся, а им меня подсунули, чтобы они с ума от горя не сошли? И что-то там придумали, чтобы и в зеркале я отражался не собой, а их сыном? Мало ли какие сейчас технологии…» Ему даже немного жалко Ужиковых родителей стало. «У меня есть мама, Маша, даже отец, в принципе, есть, хотя и живёт отдельно. А у них сын тютю…»

Поэтому Серёга решил им подыграть. Временно, конечно, пока дёру не даст.

Сел за круглый стеклянный стол, даже съел овсяную кашу с изюмом. Чуть не подавился, но пересилил себя и съел. Данькина мама так смотрела, что попробуй тут не съешь! И какао выпил. Ну оно ничего так, не противное. Чем-то кофе напоминает. Зубы чистить не стал. Во-первых, непонятно, какая тут щётка Данькина, все как новенькие: белая, розовая, зелёная. Серёга просто прополоскал рот. «Потом у Пашки попрошу мятную жвачку. Леденцы он не очень, а жвачку всегда с собой носит».

Когда вышли из дома, Данькина мама крепко ухватила Серёгу за руку. Будто догадалась, что он собрался сбежать. «Ладно, подыграю, чтобы не спугнуть». О, вон школа. Значит, туда его и ведут. «Ну тогда я пока не сбегу, лучше расскажу Федьке с Пашкой, что произошло». Данькина мама что-то говорила всё время. Кажется, что он должен сделать, когда вернётся домой. Он не слушал, так как возвращаться к Данькиным родителям не собирался. «Я домой вернусь, а они пусть заявление в полицию пишут, а не берут себе чужого сына. И вообще, почему именно меня? Чуть что, сразу Серёжа».

Он отсалютовал тёте Вале, чему она несказанно удивилась. Наверное, Ужик так никогда не делал. При входе в раздевалку столкнулся с Пашкой:

– Хэлло, дай жвачку!

А он как толкнул плечом:

– Сам купи.

Серёга офигел, честно. «Ладно, позже с ним разберусь, что-то он не в настроении». А потом Юрка мелкий подбежал и сказал:

– Даня, привет!

И умчался. Юркий Юрка… А Серёга снова офигел. Потому что он назвал его не Серёжа, а Даня! И ему стало совсем не по себе. Только он хотел выйти из раздевалки, как в неё вошёл он сам. Реакция у Серёги моментальная, футбольная реакция, мгновенная. Он как подлетел, как схватил самого себя за куртку и как вдавил в стену!

– Ты что наделал? – зашипел Серёга, глядя в свои глаза. «Оказывается, они у меня огромные и коричневые. Никогда не замечал».

Зовите Василису Никитичну!

– Ты что наделал? – На Даньку смотрели его же глаза.

На секунду Ужиков подумал, что и не догадывался, какие они у него серые-пресерые.

– Серёга, – как можно спокойнее ответил он, – теперь ты в моём теле, а я в твоём. То есть теперь ты – это я, а я – это ты. И я не знаю пока, почему так случилось и как из этого выпутаться, но предлагаю тебе меня отпустить, а то я сейчас надышусь чужими куртками.

Серёга отошёл, сел на лавку и спрятал лицо в ладони. Данька приземлился рядом.

Прозвенел звонок. Ребята не шелохнулись. Данька впервые в жизни пропускал урок.

– Я сам напугался, – вздохнул он. – Волшебство какое-то непонятное. Кто-то что-то перепутал. Но я уверен, что можно всё вернуть. Надо только разобраться, почему это случилось. В книгах всегда так: всё происходит по какой-то причине. А пока не разберёмся, нам придётся притворяться друг другом.

– А я не хочу! – крикнул Серёга.

– И я не хочу.

– Я вообще к себе домой пойду после школы.

– Но тебя не пустят: ты же теперь я.

Серёга несколько раз открыл рот, пытаясь что-нибудь сказать, но, видимо, ничего не придумал и закрыл.

Ребята помолчали.

– Просто надо сказать правду! И тогда нам помогут. Чё сразу-то не догадались?

– Нельзя! – Даня заёрзал на скамейке. – Кто нам поверит? А если поверят, то напугаются, и мы посеем в мире панику. Или нас запихнут в больницу и будут изучать.

Козырь поморгал:

– И чё? Подумаешь…

– А ничё, – передразнил Ужиков. – Представь, что будет, если все научатся меняться друг с другом телами. Это опасно.

Они ещё немного помолчали, а потом Серёга тихо сказал:

– Машу надо утром отводить в садик. Ещё я выношу мусор и, когда мама раскричится, прибираю комнату.

– У меня репетитор по английскому по понедельникам, средам и пятницам, в зум, – сообщил Данька. – В комнате я прибираю всегда. Пока не выучу уроки, мне нельзя играть на планшете.

– У тебя есть планшет?

– У мамы есть, она иногда мне его даёт.

– Какие там игры?

– Я «Роблокс» установил.

– Кру-у-у-то…

Они ещё немного помолчали.

– Я не смогу учить уроки каждый день, я не приучен. – Серёга громко вздохнул и вдруг резко посмотрел на Даньку. – Сегодня у меня треня. Ты в футбол играть умеешь?

Конец ознакомительного фрагмента.