3

«Плакальщицами в Ордене Гур называют женщин, которые отпевают погибших. У Плакальщиц есть песня тоски по ушедшему – поют её для погибших ассасинов.

Есть песня отпускания греха – её поют, когда ассасин кого-то убивает.

Дело в том, что в Гастине верят, что после смерти человек попадёт на суд Алги, верховного бога. Там припомнят все ошибки смертного. Чтил ли он предков? Поклонялся ли богам? Убивал ли, воровал, предавал?

Если человека оплакивали – Алаян, богиня мёртвых, защитит его от суда. Если его грехи оплакали – Алаян защитит его от суда. Поэтому ассасины редко отрекаются от своего Ордена – за них больше никто не вступится на том свете».

Отрывок из книги «Мифы и легенды народов Мόрбоса»

под авторством Джиневры Гроуминг

Лет пятьдесят назад эта башня в нижнем дворе принадлежала орденским врачам, а подвал служил моргом. В те времена Орден Гур не нуждался в тюрьме – преступников казнили. Когда крепость разрослась, для медиков и техников выделили отдельное крыло, а башня освободилась, и сюда перебрались Плакальщицы. Подвал стал тюрьмой, но часто пустовал. Про редких узников могли забыть – не кормить и не проведывать по несколько дней. Плакальщиц не волновали ни другие адепты ордена, ни нарушители его законов. Только мёртвые.

Раньше у Казимиры эти женщины в трауре вызывали зуд под кожей и желание опустить взгляд, но шесть лет соседства свели благоговение на нет.

Каз надела шлем и вышла во двор, прикрыв за собой дверь в башню.

Сегодня по нижнему двору не носились ни дети, ни коты от них. Никто не выкатывал из гаража развалюху-трактор со словами: «Ну, немного поковыряться, и летать будет!» Никто не кричал с кухни, чтобы ему принесли свежего молока. Никто не материл заснувшего на сеновале пастуха, козы которого залезли в огород.

К крепости Гур прилегала такая обширная территория, что на ней поместились бы несколько деревень. Адепты ордена могли взять землю в аренду, построить дом, жить здесь, всегда под рукой.

Нижний двор – место для слуг, техников, лекарей. Несколько троп отсюда уводили в поля для выгула скота или к арендованным домикам, адепты почти не появлялись в этой части крепости, только ученики иногда из своего крыла спускались сюда для занятий.

И гостей, конечно, сюда не приглашали. Для них был парадный въезд, с аллеей деревьев и аркой, увитой диким виноградом. Высокие двустворчатые ворота, обитые железом, снаружи охраняли четверо стражников и ещё четверо на стенах. Не всякий таран бы сломил эти ворота, а когда-то Гур уже пытались брать в осаду.

Из ухоженного, мощённого булыжником верхнего двора десяток дверей и арочных коридоров вели внутрь крепости, к кузницам, казармам, тренировочным залам, кабинетам лекарей и техников, даже к храмам богов. Сквозные гараж и конюшня соединяли верхний и нижний дворы, и Казимира лишний раз поблагодарила Алаян, что башня Плакальщиц выходила именно сюда. Через ворота и гарнизон было бы не пробиться.

Не отвлекайся, скомандовала она себе.

Каз прикусила нижнюю губу. Боль отрезвляла. Охрана тут, может, и хуже, но всегда могут спустить гончих.

Отставить. Не думать об этом.

От гаража Казимиру отделяла сотня футов.

– Эй, Красими́р! – позвал голос со стороны псарни.

Старик Керэ́м упёрся плечом в створку ворот и помахал рукой, подзывая к себе. Каз остановилась на середине шага, даже забыла испугаться, только обернулась к Керэму-амзý^[8] и подняла руку в приветствии. Если не подойдёт – старик что-то заподозрит. Подойдёт – может узнать, Каз полдетства провела на его псарнях.

Она напрягла горло, расправила плечи и зашагала к псарю. Красимир был худощавым стражником, лет на шесть младше Каз. Она даже не узнала его, когда убивала.

– Чо там, как дела в тюрьме? – Керэм-амзу кивнул в сторону башни. – Как Каз?

Она неопределённо помотала головой.

– Я Эду не успел спросить, убежала на праздник. – Старик сплюнул под ноги. За его спиной заворчали собаки, и Керэм-амзу коротко свистнул, чтобы притихли. – Может, проведёшь меня всё-таки, а? – Он сам себя осёк: – Да знаю-знаю, не положено.

Каз сжала челюсти. Эда только два года назад выпросила разрешение относить еду, прежде этим занимались стражники. Больше никому Киор не позволял спускаться к Казимире.

– А ты, может, слыхал чего? – Керэм-амзу потёр красную шею в синих обскурных веснушках. – Вроде новый совет приезжал? Бабы чего-то шепчутся на кухне.

Казимира замотала головой.

– Чё из тебя сегодня всё клещами тянуть надо? Чё молчишь?

Каз открыла рот, и горло сжал спазм.

Спас крик со стороны конюшен:

– Пожар!

Из-за ворот гаража высунулись несколько человек. Окно башни взорвалось осколками, и по камням вверх мазнул огонь.

– Неси воду, чего стоишь, мать твою ети! – рявкнул Керэм-амзу и толкнул Каз в плечо. – Бегом! Воды! Воды несите, остолопы!

Кто-то уже бежал с двумя вёдрами, кто-то со шлангом от огородов. Не будь почти все слуги сейчас в храме, во дворе было бы не протолкнуться.

Каз побежала к колодцу, оглянулась – до неё никому не было дела – и свернула к гаражу. Пусто. Идеально.

Разбить лампу, разлить масло по трупам и деревянным перилам, протянуть дорожку до стола и чулана, где полно горючего хлама, – Каз не впервой устраивать пожары, особенно в родной крепости. Она только надеялась, что этот будет последним.

Воздух в гараже был затхлый, пропитавшийся пылью, машинным маслом и едким запахом топлива. Среди блестящих серых, чёрных и красных металлических боков Каз огляделась. Она не знала, что ищет, – что-то крепкое, быстрое, неприметное. Взгляд задержался на чёрном кожаном сиденье и серой сумке. Чёрная хромированная выхлопная труба, блестящий металл подножек и тормозных колодок. Весь он – обсидиан с серебром. Каз подошла к мотоциклу. Своему мотоциклу. Загнали в самый угол, тряпку какую-то на руль бросили. На нём явно кто-то разъезжал и совсем недавно, даже песок со стекла, сука, не стёр, руки бы переломать. Плевать, главное цел, Каз и не надеялась, что снова увидит своего малыша.

Ради него она когда-то устроила свой первый пожар. Киор-бэй запрещал ей ездить из-за паршивого зрения и проблем с управлением – уже дважды Казимира попадала в аварии. Тогда она пообещала, что, если кто-то попытается забрать мотоцикл, Каз сожжёт гараж. Ей не поверили, и вот на месте старого, деревянного, пришлось возводить новый, кирпичный.

Киор тогда, конечно, сделал ей выговор, пару жалований удержал, но сам же признал – она предупреждала о последствиях.

Подняв облако пыли, Казимира сдёрнула тряпку, оттолкнула мотоцикл от стены и покатила к воротам. Надо же, она отвыкла от его веса. Почти случайно подножка царапнула красный бок кабриолета. Во дворе не стихал шум, кажется, голосов стало больше, кони тревожно ржали за стеной. Не трать время.

Мотор мурлыкнул, но одумался и взревел, как ему подобает. Металл завибрировал.

В сотый раз в мыслях Каз поблагодарила Алаян и сорвалась с места. Люди бросились врассыпную, загрохотало оброненное кем-то ведро, на ноги Казимире брызнула вода, кто-то кричал ей вслед. Каз газанула по тропинке в сторону поля, куда уводили на выгул скот.

К зафери этот орден. К зафери Киора. К зафери их законы. Казимира скорее сама себе вскроет глотку, чем подарит им такое удовольствие.

4

Она так и не сняла шлем стражника – он хоть сколько-то защищал от песка и порывистого ветра. Колёса мотоцикла едва касались дороги, подпрыгивая на каждой кочке и от каждой трещины. От напряжения запястье сводило судорогой, а руль уводило то в одну, то в другую сторону.

После той истории с поджогом старого гаража Казимира научилась водить одной рукой. Правда, пару раз чуть не свернула шею, сломала лучевую кость, выбила плечо, трижды погнула руль и переднее колесо, но от своего не отступилась.

Да, привыкнуть к бионической руке было проще, чем к её отсутствию.

Тот, лучший её протез изготовили на заказ в Мехшéде, стоил он целое состояние, на вид – почти как настоящая конечность. А чувствительность? Монетки по фалангам пальцев можно было перекидывать. На суде его отобрали. Сначала меч, потом руку, а в конце и самоуважение.

Эти воспоминания отвлекали Казимиру от мыслей, что нужно что-то решать. Без денег, провизии, топлива, друзей…

Сконцентрируйся. Ближайшая точка на карте – таверна «Гарцующий пони», если за эти годы её не закрыли. Казимира знала хозяина, Кемáля. Сдаст её в Гур при первой же возможности. Нет, туда нельзя соваться.

Какая-нибудь деревня? Синий Храм? На много миль вокруг – земли Ордена Гур. Вести о сбежавшей заключённой разлетятся в считаные часы. Однорукая девка с синим глазом – Казимиру будет несложно опознать в толпе, а здесь каждый рад выслужиться перед ассасинами.

Заходящее солнце подкрасило пустую серо-жёлтую дорогу. Каз запомнила еë более оживлённой и менее побитой. Теперь сколы и трещины было невозможно объехать, она всё равно утыкалась в какую-нибудь яму. В очередной раз, когда пришлось сбавлять скорость, чтобы на кочке не перелететь через руль, мотоцикл захрипел, закашлялась выхлопная труба. Каз остановилась, чтобы найти неполадку, – бак опустел, свечи полностью почернели. С топливом ещё немного проедет, но починка нужна срочная. Стоило осмотреть мотоцикл перед бегством, но времени не было, а теперь стой посреди дороги, жди нового снисхождения богов.

Каз с рыком сдёрнула шлем и зашвырнула его в выжженное поле. Попала ровно между двумя полусгнившими деревьями, больше похожими на обглоданные скелеты. Сколько ещё ехать до «Пони»? Необязательно же заходить внутрь, можно слить у кого-нибудь топливо, а свечи… Потом что-нибудь придумает.

Полчаса спустя Казимира остановилась у конюшен «Гарцующего пони». Похоже, животных здесь давно не держали, крыша прохудилась и рухнула, даже трава проросла сквозь обломки. Мотоцикл Каз откатила в тень и осмотрелась.

Когда-то это было оживлённое место. Заказчики, направлявшиеся в Гур по этой единственной дороге, останавливались здесь за новостями, выпивкой и топливом. Некоторые – за лошадьми, но в южном Гастине проще было передвигаться на авто по хоть какому-то асфальту. На востоке с этим было хуже.

Но Кемаль, хозяин таверны, ещë тогда, шесть лет назад, начал торговаться с Гур. То просил понизить арендную плату на землю, то процент за похвалу ассасинов перед гостями. Как будто те нуждались в лишней рекламе.

Казимира глянула на остатки вывески, где сохранилось лишь «Гарцующий». Здание просело в землю по пыльные окна, на подъездной дорожке стояла одна рыжая развалюха. В прошлом, похоже, шикарное авто с литыми дисками и откидной крышей. И цвет наверняка был благородный, а не ржавый, но теперь дверца со стороны пассажира была помята, краска то тут, то там отколупалась, окна в жëлто-сером налёте, на сетке и лобаче полно трупов насекомых, ещё и задний бампер где-то отвалился.

Помалкивал бы Кемаль, заслужил бы клиентов получше.

Каз коснулась капота – ещё тёплый. Из сумки на мотоцикле она прихватила короткий шланг, хранила как раз на такие случаи.

– Бáна бак^[9]! – вдруг рявкнул голос в таверне, и Казимире на секунду показалось, что её заметили.

Из открытых окон доносились крики, смех, музыка и звон стаканов, но рык Кемаля Казимира узнала. Так и замерла с протянутой к баку рукой.

– Здесь людям плевать, подтираете ли вы зад княжескими штандартами, – теперь хозяин заговорил на салдáнском языке. Каждое слово звучало отчётливо, а все посторонние шумы из заведения стихли. – Идите-ка нахер, ваша светлость!

Ла-а-акх. Ещё и князь. Как не вовремя, Кемаль! Каз нырнула обратно к конюшням, как раз в момент, когда дверь таверны распахнулась и шарахнула по стене. С крыши посыпались песок, паутина, перья, птичий помёт.

– Варвары, – задохнулся от возмущения женский голос. Говорил на салданском, с акцентом носителя – сжимая слоги, смягчая согласные. Попробуй разбери.

– Их можно понять, – ответил мужской. Тихий и хрипловатый. Говорил чётко и сухо.

– Может, ещё поклониться до земли? – ответил третий голос, тоже мужской, нервный. Не привыкший понижать тон, занимающий собой всё пространство.

– Дзум накажет их за ересь, – успокаивал женский голос. Каз передёрнуло. – Я же говорила, не стоит задерживаться, нас с радостью примут в Белом Храме.

– До Храма ещё два часа пути, – ответил тихий мужской голос.

– Я не уеду из этой дыры без убийцы.

У Казимиры даже в ушах зазвенело. Алаян сегодня точно на её стороне, но не могла подкинуть чего получше? Обязательно князь? К зафери, не время воротить нос. Терпи. Вперёд.

– Ассасина ищете? – Казимира шагнула под свет фонаря.

На парковке стояли трое. Белые одежды женщины слепили Каз, белая шляпка прикрывала морщинистое лицо. Широкоплечий мужчина в красном с мечом на поясе не дёрнулся, не потянулся к оружию, только сощурился. И третий, конечно, князь. В таком Каз не ошибалась.

Парнишка лет двадцати, но шпала под шесть с половиной футов^[10] ростом. Лощёный от носок лакированных туфель до кончиков тёмных волос, вившихся до плеч. Он пригладил бородку и усы, между бровями залегла морщинка, не свойственная юному лицу. Глаза почти чёрные – Каз с трудом выдержала его взгляд. Чёрный камзол, сшитый по гастинской моде, крупные серебряные пуговицы, а у сердца буква «К». Конечно же, белыми нитками.

Есть в Гастине такое выражение: «беáз ликлéле имиúш». В переводе на салданский получилось бы «шитый белыми нитками». Так говорят о том, кто тычет носом в своё превосходство. Так говорят о князьях.

Каз расправила плечи и шагнула ближе. Князь повёл бровью – наверняка заметил и что куртка с чужого плеча, и оборванную одежду, и вонь, и свалявшиеся волосы. Если ему хватило мозгов на такой сложный анализ.

– Моё имя Казимира. – Она сделала ещё шаг. Салданский язык давался ей с трудом, всё-таки шесть лет не практиковалась. Каз заметила, как напрягла нос княжеская советница. Ничего, потерпишь, старая карга. – Я ассасин Ордена Гур.

– А выглядишь как проходимка, – ответила карга.

– Клаудия, не перебивай, – отмахнулся князь, не оборачиваясь к советнице.

– Если тебе нужен убийца, – Каз подошла к их машине и оперлась о капот, – лучшего кандидата не найдёшь. Возьму двадцать золотых за вылазку.

– У Гур ценник в тридцать, – заметил мечник.

– Я же говорю, – она на секунду склонила голову, – лучшее предложение.

– Во-первых, мне нужен убийца в свиту. – Князь стал растягивать слова и вздёрнул нос. – Постоянно под рукой. – Каз сдержалась, чтобы не поморщиться от его тона и слов. – Во-вторых, из-за чего так упала цена? Мастерства не хватает? – Его взгляд шарил по Казимире. – Опыта? Руки?

Хм. Заметил пустой рукав. Лакх. Казимира ответила с улыбкой:

– Рукой больше, рукой меньше – всё равно уложу твоего телохранителя на лопатки.

Тот, приподняв брови, глянул на князя, обратно на Каз. Будто безмолвно спрашивал: «Слышал эту выскочку?»

– Не будем тратить время, – сказала советница и поправила перчатки на тонких пальцах. Как он её там называл? Какое-то салданское имя. – Поедемте, ваша светлость.

Телохранитель подался к князю:

– Если Гур не…

Тот нахмурился, застучал пальцами по локтю. Оба, и князь, и телохранитель, смерили Казимиру оценивающими взглядами. Она вспомнила слова одного из наставников, Клода: «Стой смирно, как кобылка на ярмарке, жди, пока тебя купят».

Князь повернулся к мечнику, сощурился. Тот склонил голову набок и покрутил ладонью. Князь поморщился. Чтобы не показать, как её раздражает их немой диалог, Каз изнутри прикусила щёку. Молчи, стой смирно, кобылка.

– Сколько возьмёшь за месяц работы? – Телохранитель повернулся к Казимире до того, как князь проявил согласие. На Каз тот теперь смотрел со смесью отвращения и любопытства.

– Сотню.

Телохранитель подался ближе к своему правителю и понизил голос, будто так бы их не услышали:

– Гурские взяли бы две.

– Так почему упала цена? – переспросил князь, и лицо его смягчилось.

Каз пожала плечами. Могла бы, развела руками для большей честности, но эти трое – не гастинцы, демонстрация ладоней не поможет.

– Срочно нужна работа, решила сделать скидку.

Телохранитель и князь снова переглянулись. Казимира чуть не заскрипела зубами. Молчать. Лучший способ выжить всё равно не придумала. Понадобится – буду плестись за ними хоть месяц, хоть два.

Лицо князя разгладилось, он отвёл взгляд в сторону, что-то просчитывая. Почти готов согласиться.

– А почему нет протеза? – вклинилась советница. Представляя, как засыпает той в рот песка, Каз прикрыла глаза.

– Что?

– Почему не носишь протез?

– В ремонт сдала. Повредила о челюсть того, кто в прошлый раз задавал столько вопросов, – едва не гаркнула Казимира. Кто-то из парней издал смешок, но её это не смягчило. – Вам убийца нужен или собеседник?

– Не знаю, хиловата ты, – снова скривился князь. Цену сбивает? Проверяет её терпение? – Уверена, что осилишь?

– Его? – Каз, чуть согнувшись, подалась вперёд и указала на телохранителя. – Чего кривишься? – Она повела в его сторону подбородком. – Боишься, что однорукая девка заденет твоё самолюбие?

– Боюсь, что понадобится больше протезов, – ответил мечник. Ровный тон без угрозы, констатация факта. По крайней мере, сам он в это верил.

Советница с осуждением уставилась на князя, но тот её проигнорировал и поднял руку с серебряным перстнем, не позволяя заговорить. Каз выполнила свою задачу – завлекла его новой игрушкой.

Дело за малым.

Она отошла от авто, сняла куртку и швырнула её в сторону, расшнуровала ботинки – туда же. Свободная одежда и обувь только мешали.

– Шоу с раздеванием я не заказывал, – с улыбкой сказал князёк.

Секунду Казимира думала, что неправильно поняла его реплику. Забыла какое-то салданское слово, перевела неверно. Нет, это просто он скот. Каз вдохнула носом. Жаль, что сейчас я не твою рожу буду разбивать.

– Вéгард, мы теряем время, – не затыкалась советница, когда телохранитель тоже снял куртку, а меч отдал князю. – Хоть ты его образумь. Мы даже не знаем, вдруг её подослали, чтобы убить его светлость.

– Хотела бы убить, – ответила Казимира (зубами только не скрипи), – прокралась бы в спальню или пырнула ножом в толпе. Явно бы не уговаривала вас здесь битый час.

Русобородый телохранитель указал на Каз:

– Видишь? К тому же, надо посмотреть на неё в деле, прежде чем нанимать.

Чтобы забраться на багажник своей ржавой тачки, князь опëрся на меч телохранителя. Кажется, это далось ему с трудом. Каз зацепилась взглядом за оружие – полуторник, гарда крепкая, не утяжелённая, без инкрустаций. Ох, ей бы об остроте думать, а не о внешнем виде.

Князь махнул рукой, чтобы шоу началось, и телохранитель шагнул к Казимире. Тем же жестом, что и князёк, он пригладил бороду тыльной стороной ладони. Руки без следов обскурии, только в машинном масле и со старыми мозолями. Телохранитель-резистент? Редкость. Мало кто из чистеньких доверит свою жизнь тому, кто может метить на его место.

Как змея чешуйками, Казимира перебрала камушки пальцами ног. Опустилась на землю, отставила в сторону левую ногу, кончиками пальцев руки уперлась в песок. Волосы упали Каз на лицо, но в бою она привыкла слушать, а не глазеть.

Русобородый шагнул ближе и незамедлительно получил ступнёй под колено. Грузные ботинки шаркнули назад. Каз увернулась, перекатилась и нырнула между ног здоровяка. Можно было бы всё закончить одним ударом, но Казимира хотела растянуть удовольствие.

Кто-то ищет собеседника, кто-то – собутыльника. После шести лет тюрьмы Каз искала с кем бы подраться.

Костлявый локоть ударил телохранителя под рёбра – кхх! – и Каз отступила. Тот усмехнулся, потёр бок. Драка для него не всерьёз, такое же развлечение, способ размяться, как и для неё. Казимира закрыла глаза, услышала, как шумно выдохнул соперник, как взбил песок ботинком. Она проскользнула под его рукой, кончиками пальцев ткнула его в подмышечную впадину, обогнула, кулаком – сверху в плечо, ребром ладони – сбоку в основание шеи. Каз отскочила, припала к земле, прислушалась.

Русобородый уже запыхался, пытаясь её поймать, шагнул назад и сплюнул в сторону.

– Продолжать? – спросил он, не оборачиваясь.

– Ага, – ответил князь.

Каз спрятала улыбку за упавшими волосами.

Орден уже мог кого-то за ней послать. Неважно.

Если князю наскучит, он может приказать казнить её. Плевать.