Она повторила. Небо упало на мою голову, ноги ослабли, я осела на стул. Все наши отпуска, выходные и праздники пронеслись передо мной в обратном порядке от острова Крит в начале этого лета до первой экспедиции на Алтай. В комфортабельные гостиницы, на скромные турбазы, в суровый палаточный быт – Кирилл всегда брал меня с собой. И мы не просто всегда были вместе, Кирилл вообще не проявлял внимания к женщинам кроме меня.

– Нет, не верю! Не может быть!

– Прости меня, если сможешь, я обманывала тебя все время, когда вы были женаты. Я любила его!

– А Кирилл, он тебя любил?

– Да, конечно!

– И что ему мешало расторгнуть брак со мной, нелюбимой, чтобы жениться на тебе?

– Наташа, но я была замужем, и не хотела разводиться. И потом ты – моя подруга. Мне было стыдно, но я ничего не могла с собой поделать.

– Но как вы встречались? Я не понимаю, он все время был со мной!

– А ты в Сосновку одна ездила.

– Один раз всего…

– А командировки! Он никуда не ездил. Вернее, уезжал, но возвращался раньше, чем ты думала. Мы снимали квартиру, и жили там. А ты думала, что он в командировке.

– Уходи! Я не могу тебя видеть!

– Наташа, ударь меня, если хочешь. А хочешь, я перед тобой на колени встану.

– Убирайся, бесстыжая! – Я почувствовала, что готова её убить, а не то, что ударить.

– Ухожу, ухожу. Постарайся нас понять и простить.

Когда Женька ушла в тот вечер, я долго не могла придти в себя. В гневе я швырнула приготовленный стакан в портрет Кирилла. Хорошо, что Женька успела уйти, задушила бы эту подлую тварь собственными руками. Я не спала всю ночь. Я металась по комнате, как зверь по клетке. Они растоптали то, что для меня было свято. Я ненавидела их обоих.

Утром я начала новую жизнь, жизнь без Кирилла и без Женьки. Я не думала больше о смерти. Я взялась за свои проблемы: узнала дорогу в ГИБДД, наняла адвоката по гражданским делам и риэлтора для размена квартиры. Неожиданно для меня исчез с горизонта Тюря, он был просто временно назначен на это место, а Костя Седых, став завкафедрой, сразу предложил мне увеличить учебные часы, дописать начатое в прошлом году методическое пособие и съездить в Швецию с докладом. Я с головой ушла в работу, не жалея ни сил, ни времени. Без Тюрина обстановка на кафедре снова стала нормальной, коллеги ободряли и поддерживали меня. Больше из-за необходимости работать с молодежью, чем по внутренней потребности, я сменила прическу, обновила гардероб. Стала выглядеть и чувствовать себя моложе, современней. Я даже постаралась простить Кирилла и купила новую рамку для его фотографии, но поставила её с глаз подальше, на полочку в шкафу.

Женьке я не звонила, не говорила о ней с общими знакомыми. Она тоже не звонила и не попадалась мне на глаза. Я уже привыкла обходиться без подруги детства. И так прошло три месяца. Как вдруг морозным январским днем она подкараулила меня возле машины и выкрикнула:

– Я всё тебе наврала!

– Что наврала? Опять наврала? Мы же не разговаривали с октября…

– Наврала про Кирилла, тогда, в октябре. Я к твоему мужу на пушечный выстрел не подходила. Чем хочешь поклянусь!

– Евгения!..

Потом мы обе рыдали в моей машине, даже стекла запотели. Я рассказала, как хотела покончить с собой. А она – как выдумала эту историю, чтобы спасти меня, потому что мой телефон не отвечал целые сутки, и никто не знал, где я: ни дома, ни на работе, ни у друзей.

Как я могла ей отказать сегодня?

Сергей

С вечера было душно. Сергей открыл настежь двери в сад, но вязкая жара заползла в комнату, давила, не давала дышать полной грудью. Он долго не мог заснуть. Сергей ворочался на старом неудобном диване. Старый диван скрипел, впивался в бока пружинами и комками. Диван всегда стоял в кабинете деда. Дед говорил, что этот диван в три раза старше Сергея. После смерти деда Оксана перестроила весь дом, как сама считала нужным, купила новую мебель. Но кабинет деда Сергей не разрешил трогать. Он никогда не спорил с женой. Но в этот раз ни кнутом, ни пряником Оксана не смогла добиться своего и нехотя уступила.

Кабинет стал его убежищем, собственным углом, где старая мебель, помнившая руки деда, согревала ему душу, где можно было мысленно попросить совета и получить верный ответ. Постепенно Сергей из спальни, обустроенной женой в стиле модерн, перебрался в кабинет. Оксана не возражала. Она всё чаще оставалась ночевать в городе. Они не ссорились, не ругались, но могли неделями не встречаться. Иногда жена внезапно наезжала с сумками еды, накрывала с виноватым видом стол. Они спокойно ужинали, обменивались незатейливыми вопросами, разговаривали о погоде. И молчали оставшийся вечер.

Почему он женился на Оксане? Вернее, согласился на брак с ней. Он учился тогда на пятом курсе института. Дед сильно болел в тот год. Он сдавал с каждым днем. Ему было 86 лет. Сергей понимал, что это конец. Сергей страшился одиночества, он боялся остаться один в этой жизни. Родители Сергея погибли в автомобильной аварии, когда ему было 3 года. Как ни старался, он не мог вытащить из своей детской памяти образ мамы. Ему казалось, что он помнил её руки, когда она прижимала сына к себе, гладила по головке. Возможно, он выдумал себе эти воспоминания. Сергей всегда жил с дедом. Дед был для него всем: и отцом и матерью и лучшим другом.

Возможно, их объединяла похожая судьба, они оба познали в полной мере горечь потерь. Дед сам вырос без родителей. Дед остался без отца, когда ему было меньше года. А мать умерла в Гражданскую войну от тифа. Он тоже её не помнил. Деда вырастила и воспитала сестра его отца – Ольга. Ольга, как и он, потеряла всех своих близких в той кровавой мясорубке. Ольга была ему, как мать. Это были незапамятные счастливые времена, когда они жили в этом доме большой дружной семьей: Ольга, дед, его жена Нина, сын Саша, невестка Кира и маленький Сережка. Сам он знал об этом только по рассказам деда. Сначала дед лишился Ольги, потом жены, а затем погибли вместе сын и невестка: пьяный водитель на «КАМАЗе» протаранил на перекрестке их старенький «Жигуленок».

Дед был знаменитой личностью. Сергей Сергеевич Краевский, известный журналист, он разыскал стихи своего отца, погибшего в Первую мировую войну. Прадед издал два томика своих стихов под псевдонимом Сергей Краев: один в тринадцатом году, второй – в четырнадцатом, перед самой войной. Хрупкие строчки о любви затерялись в кровавом урагане тех лет. Сергей Сергеевич долго искал и, наконец, купил у букинистов едва ли не единственные сохранившиеся книжечки стихов Сергея Краева. Он переиздал стихи, написал повесть о жизни и любви своего отца. Ни сам автор стихов, когда доверял бумаге свои мысли и чувства, ни его сын-журналист, когда скромным тиражом первый раз издал стихи в восьмидесятых годах минувшего века, не могли предположить о бурном шквале популярности, обрушившейся на скромного погибшего поэта.

Помог счастливый случай. Некая исполнительница русских романсов, проживающая во Франции, спела с цыганским надрывом «Зимнюю женщину». Хит сезона начали крутить на радио и телевидении. Дед предъявил свои наследные права на стихи и после годовой тяжбы выиграл дело. Он получил компенсацию, которая едва покрыла его расходы на поездки в Париж. Но скандал привлек внимание прессы. Два томика стихов прадеда Сергея, его полного тёзки – Сергея Александровича Краевского, переиздаются до сих пор. Известные композиторы современности пишут песни на эти стихи, и песни становятся шлягерами. Чем же затронули души современников лирические стихи офицера, погибшего сто лет назад? Искренностью? Или силой своей любви?

Лунный свет полнолуния заливал комнату. Сергей всматривался в портрет Натали, написанный его прадедом. Он не был профессиональным художником, он запечатлел свою любимую не как реальную девушку, а скорее как идеальный образ. Портрет висел на противоположной стене кабинета. Дед любил, открывая глаза утром, смотреть ей в глаза. Её любил тот Сергей Краевский, его прадед, в её честь были написаны ставшие популярными его стихи.

Любовь приходит из вечности. Она не спрашивает согласия на свой приход. Она вечна и нетленна, как то, откуда она пришла. Все мужчины семьи Краевских любили Натали. Прадед написал её портрет, когда ей было 17 лет. Дед однажды встретился с ней, когда ему было 30 лет, а ей 48 лет. Эта встреча произвела на него неизгладимое впечатление. Он в жены взял Нину, отчасти за её отдаленное сходство с Натали, которую он любил до последнего своего дня. Современный Сергей любил её по единственному портрету, оставшемуся от неё…

Ночью пошел дождь. От ветра ветки дерева стучали в стекло. Они извивались, сплетаясь зелеными листьями, распластываясь узором по стеклу. Из затейливого узора в туманной дымке проступало лицо девушки. Зеленые глаза смотрели на Сергея, они были полны любви и нежности, неземной любви и неземной нежности. Ему улыбались её розовые губы. Она сомкнула тонкие пальцы в замок и закинула за голову, а он взял её за талию и закружил, то ли в танце, то ли в полёте. Ямочки на щеках, светлые рыжеватые волосы, разметавшиеся по плечам – всё это было для него, любимого и единственного…

Мокрые брызги с её волос попали на лицо Сергея. Он проснулся. Кот Рыска, мокрый, прилизанный дождем, отряхивался на подушке Сергея. Светало. Сергей встал закрыть дверь. Дождь стихал. Последние серебристые капли стекали с листьев яблонь. За деревьями угадывался восход солнца. Спать не хотелось. Сергей вытер мокрого кота полотенцем, взял на руки и погладил, от кота пахло мокрой шерстью и травой. Кот звонко замурлыкал, подставляясь под руку, потом спрыгнул на пол и стал старательно вылизывать рыжую полосатую шкурку.

Сергей подобрал Рыску котенком на улице в такой же дождь. Сергей услышал какой-то писк у забора, когда возвращался однажды домой. Это оказался котёнок, маленький мокрый комочек. Сергей забрал его домой. Он сам возился с котёнком, мыл его, кормил, лечил глазки. Котенок оказался рыжим с яркими полосками. Отъевшись, котёнок вихрем носился, не уставая, по комнате, играя с любым предметом, попадавшимся на пути. Само прилипло к нему имя: Рыска. Оксана не любила кота, и кот платил ей тем же. Котёнок рычал на неё, поднимал шерстку и воинственно выгибал спинку, когда она близко подходила к нему. «Это не Рыска, а какой-то Рембо», – обижалась Оксана.

Кот свернулся калачиком, пристроившись на кресле, и вскоре заснул. Над ним висел портрет Наташи. А видят ли коты сны? Сергей натянул холст на подрамник…

Рыжий полосатый кот вспрыгнул на подоконник. Лучи осеннего солнца согрели его, он был теплым. Кот посмотрел на улицу, на желтую кленовую аллею. Солнце светило почти в упор, кот щурился, но упорно вглядывался вдаль. На дальнем конце дорожки, вымощенной золотыми листьями, показалась неясная фигура. Но кот знает, чувствует, что это – Хозяин. Он очень добрый, но ходит всегда один. Сквозь ветки и листья его фигура кажется такой же золотисто-желтой, как вся эта осенняя аллея. Он подходит ближе. Неясная фигура раздваивается. Мужчина и женщина, держась за руки, неспешно идут к дому. В лучах закатного солнца длинные волосы женщины светятся золотом. Кот понимает, что Хозяин нашел добрую Хозяйку. Он не видит её лицо, но хочет сам себе его вообразить. Кот свернулся клубочком и закрыл глаза…

«Вот как-то так», – Сергей обозрел свою картину. – «Сон рыжего кота».

Звонок в дверь вернул его из мира фантазии.

– Привет, отпускникам!– Борис с пакетами прошёл на кухню. – Пивка взял, рыбки. Отметим твой отпуск! Хлеб, надеюсь, есть у тебя?

– Наверное, нет.

– Краской пахнет. Картину писал? А ел когда последний раз? Дойдешь, за здоровьем следить надо. Покажи свой очередной шедевр.

Борис задавал вопросы и сам отвечал на них. Он привычно прошёл в кабинет.

– Ух, ты! Просвети: это символизм или импрессионизм?

– Не знаю, наверное, модернизм. Какая тебе разница?

– А как называется?

– «Сон рыжего кота».

– Ну, котяра твой на картине, как живой, обознаться невозможно. А кто эта красавица, чье лицо сияет на фоне неба? Расплывчатое лицо, нематериальное. Мечта? Богиня? Мираж? И это она же идет внизу по аллее? С кем это она за ручку, с тобой? Ну и сюжет ты придумал! И все это снится коту? Нет, наверное, это тебе снится кот, и девушка, и свидание.

Борис умолк и задумчиво постоял перед холстом с непросохшими красками.

– Слушай, а может тебе специальность поменять? Бросить программирование, и писать свои картины. В этом «Сне» есть что-то позитивное, светлое.

– Борька, я же непрофессионал, картины пишу для себя, порыв души, понимаешь? Есть порыв – есть картина. А когда нет, что я кушать буду?

– Кстати о еде. Сбегаю я в магазин за хлебом, и посидим. У меня к тебе предложение есть, интересное, обсудим.

Борис умчался в магазин. Сергей включил чайник, достал пустую хлебницу. Они познакомились с Борисом ещё в «абитуре», когда они поступали в институт. Борис всегда был любимчиком девушек. Высокий, спортивный, он мог за десять минут очаровать любую девушку. В любой компании он был своим. Улыбаясь белозубой «голливудской» улыбкой, Борис сыпал анекдотами в тему, был прекрасным рассказчиком, и баек на любой случай жизни имел предостаточно, что обеспечивало ему сногсшибательный успех.

Сергей трудно сходился с людьми, больше молчал и слушал, чем говорил сам. Друзей у него было немного, но именно Борис стал одним из них.

Учась на пятом курсе института, Борька вдруг не на шутку влюбился. Избранница Бориса не отличалась классической красотой лица. Невысокая ростом, черноволосая, черноглазая, Галина, покорила красавца спортсмена своей грацией, изяществом. Галина занималась бальными танцами. Борис увидел её на каких-то студенческих соревнованиях и пропал. Галя училась на экономическом факультете, но была наслышана о донжуанской славе Бориса. Она упорно избегала нового поклонника. Борька пропадал у экономистов денно и нощно, одаривал свою избранницу цветами и прочими знаками внимания и наконец, девушка поверила в серьёзность его намерений.

Именно ради того, чтобы поразить Галину, Борис притащил Сергея на литературный вечер, устраиваемый на экономическом факультете кружком любителей поэзии, куда ходила Галина. Темой вечера была «Неувядаемая лирика Сергея Краева».

Оксана была подругой Галины. Познакомившись с Сергеем, она воскликнула: «Неужели вы родственник самого Сергея Краева?» Светлые холодные глаза Оксаны взглянули на Сергея с любопытством.

Они стали встречаться. Инициатива исходила от Оксаны. Он тихо плыл по течению, особо не сопротивляясь. Позже он привязался к ней. Она проявляла к нему участие, в котором он сильно нуждался в то время.

Оксана была дочерью декана экономического факультета – Дениса Михайловича Петренко. Семья Петренко переселилась в Россию с просторов Запорожской сечи еще в начале прошлого века, но свято чтила свои семейные и национальные традиции. На праздники и печальные события в дом Дениса Михайловича съезжалась вся многочисленная родня. Дружно помогали всем миром тем, кто оказывался в стесненных обстоятельствах. Весело, с неизменной горилкой и салом, гуляли на свадьбах и крестинах.

Денис Михайлович негласно был главой многочисленного клана Петренко.

Сначала Оксана познакомила Сергея со своими родителями. Сергея пригласили на обед. Мать Оксаны накрыла обильный стол. Подала традиционный борщ, вареники. Она держалась в тени своего мужа, молча улыбаясь и одобряя все сказанное им.

Денис Михайлович между делом расспрашивал Сергея о семье, доме, родственниках, о знаменитом прадеде. В конце обеда, поднявшись из-за стола, изрек: «Что ж, коли любите друг друга, то совет вам да любовь».

В гости к деду «на сговор» семья Петренко прибыла в расширенном составе: кроме родителей Оксаны приехали два её дядьки с женами и два взрослых кузена. Они привезли с собой выпивку и закуски. Тетки Оксаны быстро накрыли стол. Денис Михайлович, похожий на крутолобого бычка, обошел весь дом, любовно потрогал стены, двери. «На века делали», – довольно произнес он, – «а с ремонтом поможем, и еще век дом простоит».

Свадьбу играли перед дипломом. Дед не смог подняться, чтобы присутствовать на событии. Он сказал тогда Сергею: «Хорошо, что ты не один останешься. Родни у них много. Она неплохая, может быть, у вас и сладится. Кто знает?»

Но что-то не сладилось у них с Оксаной. Оксана по настоянию отца поступила в аспирантуру, защитилась. Детей они так и не завели. Сначала она училась, готовилась к защите диссертации. Затем с головой ушла в работу. Ребёнок стал бы ей помехой в карьере.

У Сергея была своя жизнь. Он работал программистом, затем они с Борисом открыли свою фирму. В свободное время он писал картины маслом. Картины писались под настроение. Сюжеты сами находили Сергея. Борис утверждал, что в каждой картине Сергея заложен глубокий смысл. Знакомые с удовольствием покупали картины. Но некоторые, особо любимые картины, Сергей не продавал. Друзей не продают, а они были его друзьями.

Борис, наконец-то, принес хлеб из магазина. «Ну и продавщица у вас в магазине, языкастая, палец в рот не клади, но хорошенькая…»

Борис порезал хлеб, рыбу, разлил пиво.