Девушка сорвалась с места, пробежала по комнате и, найдя свечу, запалила ее от очага и бросилась обратно к окну. Она молила бога, чтобы ветер не задул пламя, и его можно было различить с такого расстояния. Снег опускался тихо и неслышно, пламя горело ровно и трепетало только от взволнованного дыхания самой Эржбеты. На улице царило безветрие.

Поставив свечу на подоконник, девушка пристально смотрела на ту сторону оврага. Всадник опять поднял руку, подавая ей знак, а затем развернул коня и скрылся в лесу. Эржбета задула свечу и принялась ждать.

Вскоре ключ в замке провернулся: Маришка принесла своей госпоже ужин. Однако боярыня и не взглянула на него, а сразу плотно затворила дверь и, подойдя вплотную к служанке, спросила:

– Что внизу, пьют?

– Пьют, – несколько растерянно ответила Маришка.

– И брат, и отец, и все дружинники их?

– Брат и дружинники – да, а Янаке спать пошел, чувствует себя неважно.

– И что же, спит, не видно его?

– Не видно, должно, спит.

– Хорошо, – ответила Эржбета и заметалась по комнате, лихорадочно собираясь.

– Да что ты, что ты, госпожа, неужто уже выезжать собираешься?

– Нет. Ухожу я Маришка, сбегаю. Не поеду я ни в какой монастырь. Я скорее удавлюсь.

Девушка тихо охнула при этих словах, но вмиг спохватилась и бросилась к своей хозяйке.

– Не вздумай, Эржбета! Марку поймает тебя и накажет! И меня вместе с тобой! Пожалей, не губи! Да и куда ж ты побежишь?

– Мне есть, куда. Об этом не волнуйся.

Маришка молча смотрела на свою госпожу, и кровь медленно отливала от ее лица. Наконец, она прошептала:

– Неужели к Владиславу, господарю нашему? Если Марку узнает…

Вместо ответа Эржбета взяла с подноса нож, принесенный для трапезы с кухни, и грозно посмотрела на служанку.

– А откуда же ему узнать? – ее голос звучал тихо и оттого необычайно жутко. – Или ты собралась сказать ему?

Побелев лицом окончательно, Маришка повалилась в ноги к своей хозяйке.

– Да что ты?! Я никогда бы! Неужели же я выдала бы тебя? Госпожа!

Эржбета кивнула и спрятала нож в рукав верхнего платья.

– То-то же, не вздумай меня выдать, – подумав, она добавила: – Хорошо бы и тебе уйти со мной. На новом месте мне понадобится служанка, а тут после моего бегства с тобой всякое может случиться. Да встань ты с пола!

Маришка неловко поднялась, путаясь в подоле, и ответила:

– Ты прости меня, но я останусь.

– Да ты послушай, глупая. В доме Владислава я никому не дам в обиду ни себя, ни тебя, а здесь Марку с тобой что угодно может сотворить. Или я не сестра своему брату! Если хочешь спокойной жизни себе и ребенку, то лучше бы тебе уходить теперь вместе со мной. Послушай моего совета, бежим вдвоем!

Эржбета смотрела на девушку, ожидая ответа. Маришка вдруг вся выпрямилась и подобралась, в ее осанке появилась невиданная до того момента горделивость, и она ответила:

– Нет, госпожа. Ты устраивай свою жизнь, а я уж устрою свою, будь спокойна.

Боярыня досадливо выдохнула.

– Ну, как знаешь.

Она еще раз посмотрела в окно. Черного всадника не было видно из-за стены крупного пушистого снега, укрывающего землю, точно пуховым одеялом, но Эржбета верила, что он не уехал, поняв ее знак. Она открыла сундук и достала оттуда тяжелый бархатный плащ, алый, подбитый мехом. Подержав в руках, откинула его в сторону и взяла другой, молочно белый с капюшоном, вытканный из шерсти, расшитый по краю нарядным узором из шелковых нитей. Он был легче и не так приметен на снегу, если кто будет смотреть с крепостной стены. Эржбета накинула плащ на плечи и двинулась к двери.

– А мне что же делать? Вернуть Марку ключи?

– Нет, ты вот что, – ответила служанке хозяйка, – пойдешь передо мной и будешь смотреть, чтобы никого впереди не было. Ключи не возвращай. Марку теперь пьянствует с друзьями, а про тебя уже и забыл, наверное. Сейчас ты проведешь меня до его покоев. Как пойдем мимо, заглянешь в большой зал и посмотришь тайком, все ли дружинники сидят за столом с ним. А затем ты проведешь меня до стены, до двери, ведущей на эту сторону, – Эржбета указала рукой на окно и овраг. – Ключи у тебя я заберу и выброшу в овраге, они мне ни к чему. А Марку ты скажешь, что я напала на тебя, ударила поленом по голове, когда ты принесла мне поесть, и так сбежала.

У очага, и правда, еще лежали несколько поленьев. Ложь боярыни звучала правдоподобно.

– А шишка как же? От удара ведь шишка должна быть.

– Ну, – отозвалась беглянка, – тут уж ты справляйся сама. Устраивай свою судьбу. А хочешь, так бежим все же со мной.

– Нет, я останусь.

– Ну, как знаешь, тогда давай мне ключи и пошли. Только тихо.

Девушки выскользнули в коридор не громче, чем пара мышей. Неслышно они прокрались мимо большого зала, где отмечали предстоящий отъезд Эржбеты в монастырь. За столом было полно народу, Маришка не рассмотрела в точности, но не похоже было, чтобы кто-то упустил такой случай. Здесь были все, разве что кроме старого боярина, отца Эржбеты. Покои Марку располагались поблизости и заперты не были. Молодая боярыня приказала служанке ждать ее, а сама вошла внутрь.

Обстановку комнаты едва ли можно было назвать скромной. Пестрые ковры и звериные шкуры, оружие и пузатые сундуки говорили о богатстве здешних хозяев. Только Эржбета знала, что если присмотреться, то можно заметить: узоры дорогих ковров побила моль, драгоценный мех поредел и истрепался, а металл, когда-то досыта пивший кровь их врагов, теперь поедает ржавчина.

В сгустившейся тьме девушка двигалась по комнате, знакомой ей с детства, ловко, точно кошка. Ларец, ради которого она пришла сюда, оказался точно там, где она и ожидала его найти – под кроватью. Просунувшись до пояса под постель брата, Эржбета двумя руками выдвинула объемистую шкатулку наружу и открыла крышку. Ларец был пуст.

– Фу ты! – тихо выругалась девушка. – Так и знала. Все уже заложил и пропил, жадный хорь!

Она закрыла крышку и, вернув все, как было, направилась к выходу. Прежде, чем отпирать дверь, прислушалась. Снаружи доносились только звуки гулянья из большого зала и больше ничего. Эржбета отворила дверь и высунулась. Маришка облегченно выдохнула. Она стояла совсем рядом и от страха вся вжалась в стену.

– Все тихо?

– Тихо, госпожа. Пойдем скорее, очень мне беспокойно.

Боярыня и сама не намерена была дольше задерживаться. Девушки, тихо шурша платьями, двинулись длинными коридорами к выходу из дома, туда, где искусно спрятанная обитая железом дверь вела прямиком к Вдовьему оврагу. Никто не встретился им на пути. В один момент только что-то шумнуло впереди. Эржбета припала к стене неосвещенного коридора, удерживая одной рукой служанку, а во второй сжимая нож, который заранее для такого случая и прихватила с собой в рукаве. К счастью, шум производила собака, урвавшая за столом большую мясную кость и теперь неспешно обгладывающая ее.

Снег на улице шел стеной, и ночь казалась белой и мягкой. Дойдя до двери, Эржбета нашла на связке нужный ключ и отперла ее. Вниз уходил крутой склон оврага, дна которого было не рассмотреть из-за кружащей в воздухе пелены белых хлопьев.

– Ну, давай прощаться? – сказала она.

Лицо служанки исказила жалостливая гримаса. Боярыня обняла ее на прощанье, расцеловала в холодные влажные щеки.

– Прощай госпожа моя! Пусть бог хранит тебя.

– И тебя. Смотри, на утро, как Марку проспится, ври ему, как я тебя научила.

– Я себе поленом шишку набью, – с улыбкой ответила девушка.

Эржбета на прощанье легко коснулась ее плеча, а затем накинула капюшон и начала спускаться вниз.

Склон Вдовьего оврага был крутым и слегка кочковатым. Эти-то кошки травы и служили единственной опорой, чтобы благополучно спуститься, не свернув себе шею. Очень скоро из-за пелены снега дверь наверху и стена перестали быть различимыми, и Эржбета поняла, что даже если не вся дружина пьет с ее братом в доме, человеку на стене все равно не рассмотреть ее в такую погоду.

Она спускалась осторожно, хотя и торопилась. Во времена осад один только этот склон сам по себе охранял ее предков от недругов. По нему проще было скатиться вниз, убившись насмерть, чем подняться к стене невредимым и напасть на крепость. Именно поэтому овраг и назвали Вдовьим: уж очень много женщин оставило само это место без мужей.

В детстве Эржбета с братом и другими детьми излазали его вдоль и поперек, вопреки наказам матери и запретам отца. Они ловили на склонах нарядных узорчатых ящериц и ели землянику. Маленькая боярыня всегда отпускала любую пойманную ею живую тварь, а вот Марку… Хорошо, если он удовлетворялся отброшенным ящерицей хвостом, но иногда маленьким пленницам приходилось расстаться с жизнью в руках гадкого мальчишки.

Ноги Эржбеты до сих пор хорошо помнили склон. Она спускалась уверенно, изредка оскальзываясь. Когда нога вдруг лишалась опоры, боярыня сразу валилась назад себя, припадая спиной к склону, чтобы не скатиться вниз кубарем. Так она достигла дна. Здесь убранный свежим снегом овраг выглядел неузнаваемо. Покрутившись немного, девушка нашла удобное место, чтобы начать путь наверх. Руками она цеплялась за пожухлую сухую траву. Подол длинного платья был удобно заткнут за пояс, чтобы не мешался. Когда уставала, девушка прочно становилась на колени, переводила дух, а затем снова лезла вперед.

Выбравшись, беглянка огляделась. Ее дома позади и вовсе не было видно. Секунду постояв, Эржбета размахнулась и бросила в овраг связку ключей. Тихая, полная снега белая мгла поглотила ее жертву так же, как и крепость ее отца, как и весь остальной мир.

Девушка сделала несколько шагов. Впереди черной голой стеной стоял облетевший лес. И ни души не было вокруг. Внезапно над холмами послышался волчий вой. Эржбета уже собиралась подать голос, призывая своего спасителя, но услышала конскую поступь. Из белесой дымки выплыл к ней по краю оврага силуэт черной лошади с всадником. Конь шел упругой рысью, и свежий снег тихо шуршал у него под ногами.

– Ну, здравствуй, красавица, – подал голос мужчина в плаще, и боярыня сразу узнала его.

– Здравствуй, господарь мой.

Подъехав вплотную, Владислав резким движением подхватил девушку и усадил в седло перед собой.

– Это сейчас господарь, а совсем скоро мужем звать будешь.

Он улыбнулся и жадно поцеловал ее в губы. Эржбета почувствовала, как сильно он замерз, ожидая ее.

– Ну что, вижу, добром тебя твои родичи не отпустили. Что ж так? Пожалели для меня, для господаря своего?

– Не суди их за это, прошу тебя. Отец мой стар, а брат еще ума не нажил. Оставь их.

– Что же я, родственников своей будущей жены не помилую? – он прижал ее к себе покрепче и закутал в свой тяжелый меховой плащ. – Ну, готова ты ехать в свой новый дом?

– Готова, – выдохнула боярыня, но вдруг помрачнела. – Только я ничего с собой взять из отчего дома не сумела. Промотал братец все мое приданое.

Владислав рассмеялся.

– Неужели ты думаешь, что я на твой ларец польстился? – он поднял за подбородок ее поникшую голову и привлек к себе, заглянул в глаза. – Сам хочу тебя разодеть. В лучшие бархат и шелк. Лучшими украшениями одарю. Будешь носить на себе золото, а с серебра есть. На каждый палец по перстню надену тебе сам, а в уши серьги. Тебе прежняя жизнь и не вспомнится. Ни о чем не жалей! Все забудь, что до меня было. Ты теперь заново жить начнешь!

Влад половчее перехватил поводья и выслал коня вперед, к лесу. Через несколько мгновений путники растворились в стене кружащего снега.