Ванюша

– Основное практическое искусство, которому следует учить студентов, это – построение целесообразных сочетаний, – умничаю я.

Она бессмысленно кивает.

Мы идем прогулочным шагом мимо памятника Гоголю в сторону Волхонки от нашего, уже любимого ресторанчика со странным для пиццерии названием – «Академия». В этот раз не из-за их щедрой на анчоусы «Маринары». Со дня Юлькиного приезда и первой за прошедшие восемнадцать лет встречи, это место стало привычным и вполне себе удобным ориентиром. В шаге от метро и сталинской двушки ее отца в Малом Афанасьевском.

Сейчас она скажет «Ты знаешь…» Обычный для нее способ переменить тему. Выдержит паузу – это она умеет – и выдаст нечто отвлеченное, обкатанное сотней псевдоинтеллектуальных разговоров.

– Ты знаешь, что ты особенный? – говорит она и останавливается, заслоняя собой девушку в черных лосинах, так некстати обогнавшую нас. – Посмотри на меня. Что ты видишь?

Длинный пальчик с расписным коготком касается верхней пуговицы моего пиджака.

Мне совсем не нужно ее рассматривать – я прекрасно помню аккуратное ухоженное лицо, такое же, как и восемнадцать лет тому назад. Потому – взрослый жених и юный любовник, вдвое моложе, и, что естественно, вдвое глупее нее, платье от Шанель, гламурная сумочка, чулки и неизменная артистическая осанка. Мне понятна она целиком, вся – с ее страхами, целями и поступками. Забавно наблюдать этот живой завораживающий спектакль вблизи, касаясь ее костюмов и декораций. Она подходит слишком близко, так, чтобы аромат парфюма смешивался с запахом ее тела. Есть что-то безусловно болезненное в образе эмигрантской поэтессы, который она старательно рисует. Какая-то патетическая шизофрения.

– Почему же ты не любишь меня, сука, если я такой хороший?

– Что ты такое говоришь, Антон?! Зачем так грубо?.. Купи мне лучше кофе… Ты такой циник! И потом, кто тебе сказал?..

– Ну, извини, – зло улыбаюсь я. – Лексическая импровизация.

Развязность ее заводит. Я это знаю. Вот он – вспыхнувший румянец, еще слово и – скомканная постель, судорожная возня, стоны и обилие пота. Хотя почему постель? Подойдет любой темный угол, например, вон в том подъезде или густые кусты за теми дворовыми гаражами.

Она смотрит на меня и выдает:

– А женись на мне! У тебя же есть деньги на свадьбу?

– Юля! – улыбаюсь я, – Секс без света и под одеялом… Лучше пойдем пить кофе.

Она теперь проще, банальнее и больнее, чем та, которую я знал, – гордую, с задранной головой, идущую к особняку Литературного института так, что окликни и – взлетит. Теперь мне было бы мало ее роскошного тела, а больше ничего и не осталось. Даже теоретически к истории с двумя комплектами ключей, выносом мозга и мусора, что неизбежно при любом продолжении, я не готов. Если расслаблюсь и поплыву в этой лодочке, обязательно ее брошу, и все это плохо кончится. В первую очередь для нее. Я ведь вижу старательно гримируемое сиротство и обреченную надежду разделить с кем-нибудь что-то, кроме животного тепла. Да о чем я вообще думаю?.. Я и сам – Петрушка на палочке. Отыгрываю обеспеченную усталость, заглядывая при случае в синий циферблат Ulysse Nardin так, чтобы она их заметила. Эта улыбчивая, выпитая до самого донышка взрослая девочка.

……

– Классно! Мы как взломщики у Сартра! – восемнадцатилетняя Юлька проскальзывает между приоткрытой дверью и здоровенным, на голову выше меня, Василием, тончайшим переводчиком Ронсара, только что вырвавшим эту самую дверь из замка с корнем. – Это ведь черный ход! Василевс, ты кошмарно крут!

– Эй, дамочка, не путайте своего беспонтового Леблана с Сартром, – говорю я. – У Сартра нет никаких взломщиков!

– Ну, у Борхеса! Какая разница? – Юлька смеется.

На ней длинная, в пол, темно-серая юбка, широченная бордовая рубаха и огромная куртка.

– Какая разница?! – я вхожу в душный полумрак подъезда, – Да Борхес…

– Что вы разорались?! Интеллектуалы хреновы! Соскучились по ментовке? Давай шустро наверх! Ванюша, не тормози! – Василевс пропускает Ванюшу вперед и с силой захлопывает дверь.

……

– Так уж и под одеялом? – в ее голосе капризная игривость, – Слушай, мы не опоздаем? Во сколько спектакль?

– В шесть.

– Может тогда, лучше на такси? Там тоже есть «Шоколадница».

– А давай на автобусе, – улыбаюсь я, замечая триста шестьдесят девятый, – Как раньше. Помнишь?

И мы, взявшись за руки, бежим через дорогу. Автобус битком. Покупаю у водителя талон. Под пиканье валидатора проходим через турникет. Я протискиваюсь в угол между окном и каким-то странно изогнутым поручнем. Вокруг – подмышки. Она не отстает и когда я разворачиваюсь, мы оказываемся лицом к лицу. Автобус трогается, и предсказуемая инерция резко сокращает расстояние до моего нежелания думать о последствиях происходящего.

……

Стараясь не шуметь, поднимаемся по лестнице, аккуратно обходя стопки книг, газет и журналов, деревянные ящики и картонные коробки. Тщедушный Ванюша на площадке третьего этажа умудряется зацепить звонок одинокого велосипедика, и мы на секунду замираем.

Выбираемся на крышу через чердачное окно и, расстелив захваченные Василевсом номера «Советского спорта», становимся снова поэтами, заработавшими декламацией полчаса назад целых три рубля металлической мелочью на шумящем через квартал от нас Арбате. Все, кроме Ванюши. Он ходит за нами из-за Юльки.

Юлька стоит на самом краю крыши, смотрит в сторону Арбата и поворачивается ко мне:

– Как же мне хочется закричать! Не представляешь!

– Кричи, – улыбаюсь я.

– Я вам закричу! – машет руками Васька, – Чумовые вы оба.

– Вам, переводчикам, не понять! – смеется Юлька.

– Садитесь лучше жрать, – Василий достает из кармана банку шпротов и свой любимый нож-бабочку, – Иван Иваныч, доставай.

Ванюша вынимает из-за пазухи рубиновую бутылку «Агдама».

……

– Почему-то мне все время хочется тебя трогать, – говорит она, обнимая меня, – У меня к тебе особенное отношение. Я тебе говорила?

– Да, ты говорила. Слушай, мы ведь с тобой друзья?

– Ну да, а почему ты спрашиваешь?

– Ты помнишь, как мы остались на крыше?

– Конечно. Ну и наглый ты был, не то, что теперь.

– Не провоцируй, – улыбаюсь я.

– А что мне остается?! Девушка к нему прилетела из самого Рима, а он!

– Ну, девушка прилетела не ко мне, а по своим делам. Если б не Фейсбук, вообще бы обо мне не вспомнила. Ты наших-то кого-нибудь видела? Слушай! Я же тебе не сказал! Мы в прошлом году встречались с Васькой! Тоже, кстати, через Фейсбук. Посидели в «Якитории», там, рядом, в «свечке». Ванюшу поминали… Жаль его. Мог бы еще пожить.

– Это вряд ли. Он много пил, особенно после нашего развода. Слушай, а он тогда читал? Ну, на Арбате?

– Ванюша? Он же вообще стихов не писал. Ты не помнишь что ли?.. Редкий был экземпляр. Прости.

– За что?

……

– Как только входит бог вина, – затягивает нараспев Васька, поднимая бутылку над головой, – Душа становится ясна. Гляжу на мир, исполнясь мира, И златом я и серебром – Каким ни захочу добром – Богаче Креза или Кира.

– Ронсар? – интересуюсь я

– Ясен пень! – не меняя интонации отвечает Василевс.

– Перевод твой?

– Левика, – виновато улыбается Васька, – Иван Иваныч, ты что там строишь?

– Глянь, Юлька, Ванечка свил тебе гнездо из газет. Иди, отложи яичко, – смеюсь я.

– Никакой Леблан не беспонтовый, между прочим. А Ванечку нашего ты не обижай, – говорит Юлька, – Он хороший. Он увезет меня в Италию.

……

– Неужели он тебе так и не рассказал? – голос выдает меня неожиданной хрипотцой. – Вы же с ним десять лет прожили, да?

– Что не рассказал?

– Пошли к выходу, следующая наша.

– Что не рассказал?!

……

«Агдам» быстро кончается. Юлька с Василевсом уходят в магазин, и мы с Ввнюшей остаемся вдвоем. Я – с двумястами горючего в полупустом желудке, и он – тверезый, как бетюнский палач.

Закинув за голову руки, я лежу на теплой жестяной кровле, наблюдая как на абсолютно голубом небе чертит шероховатую белую линию серебристая точка самолета.

– Слышь, Антон? Нужно поговорить.

– Ну, говори.

– Я насчет Юли.

– Что насчет Юли? – поворачиваю голову к Ванюше.

Он стоит надо мной, еще забавнее отсюда, снизу, и я улыбаюсь несоответствию ракурса фигуре.

– Она твоя девушка? – Ванюша наливается не свойственной ему маджентой.

– Что ты хочешь? Говори прямо.

– Я хочу на ней жениться. Ты же ее трахнешь и бросишь, как остальных.

– Притормози, чувак. Тебе не кажется, что это не твое дело?

– Я тебе дам отступные.

Я смеюсь:

– Ты хочешь купить то, что мне не принадлежит.

– Просто не мешай. Я тебе завтра дам десять штук зелени.

– А почему именно завтра, а не сегодня или через месяц? И предложил бы сразу миллион, чего мелочиться?

– Слушай, я серьезно. Ты ведь ее не любишь. Сегодня можешь делать что хочешь. И лучше трахни ее. Каждый получит свое.

……

Мы выходим на остановке. Теплый, пахнущий нагретым асфальтом, воздух.

– Что должен был рассказать мне Ванюша? Антон! – она стоит передо мной абсолютно серьезная. – Ну?

– Какая теперь разница? Ты получила что хотела.

– Ты думаешь, мне это было нужно?

– А разве нет? "Это я на пляже в Ницце, это наш дом в Портофино". У меня тоже есть Инстаграм, между прочим.

– Ты просто исчез.

– Ты все равно меня не любила.

– Ты серьезно? Для тебя это когда-нибудь было важно?

– Хочешь поговорить об этом? – нервно улыбаюсь я.

– Да, я хочу поговорить об этом!

– Хорошо, – я вытягиваю паузу… нужно уходить от этого разговора, срочно… смотрю на часы и развожу руками, – Всё! Не успела. Пойдем, опоздаем.

Она молчит. Молчит и смотрит на меня. И вдруг резко вскидывает руку, и от хлесткой пощечины у меня вспыхивает лицо.

……

– Мир будет принадлежать им.

– Кому им, Вася?

– Вот таким вот Иван Иванычам.

– Ты думаешь, мы лучше?

Брускетта

Аркадий Арбатов

23 апреля в 20:15

Утром захотел брускетту, такую – a la russe – на ароматном бородинском хлебе с топленым сливочным маслом. Сверху слегка поджаренный яичный желток – надавишь, и растечется, аккуратный срез спелого помидора, две-три веточки рукколы и ломтики разрезанной на четыре части большой черной греческой оливки. Все это с домашним латте. Мммм…:):):) Подумал, что одиночество – не такая ущербная штука, как все говорят и пишут. Ты просто пересаживаешься на трибуну, становишься наблюдателем собственной жизни. На плаву держит только инстинкт самосохранения. Денег ровно столько, сколько нужно, чтобы что-то есть и что-то пить, где-то – переваривая это съеденное и выпитое – спать. Короче, просто жить. В моем случае, с комфортом, пусть даже самым минимальным. Можешь неделями валяться в кровати, завести, пересмотреть и стереть фильмотеку с хорошим ассортиментом боевиков, фантастики и порнухи. Все, что захочешь, когда захочешь, в пределах допустимой степени свободы, разумеется. Времени – как нет. Оно идет себе где-то сбоку, за окнами, а ты в полном кайфе, особенно ночами – лежишь с закрытыми глазами, слушаешь ветер.:)

Нравится Комментарий • Поделиться

Нравится: Ольга Лунева, Виктория Макарова и еще 547

Наталия Жгилева. Простите, Аркадий, вынуждена с вами не согласиться! В одиночестве нет ничего хорошего. Вы сами отлично подметили – только остается, что наблюдать. Найдется еще девушка, которая сделает вас счастливым. Я уверена!

Нравится (3) Ответить • 23 апреля в 20:18

Аркадий Арбатов. Спасибо вам, Наташа, что жалеете меня. Не нужно. Счастье – это ведь удовольствие от жизни? Для вас это любовь к человеку и совместное с ним проживание, для Ромы Авдеева из Exmo – сделать полное собрание сочинений Пелевина, для меня – быть свободным, иметь хотя бы иллюзию возможности полностью управлять своей судьбой. Каждому свое, дорогая Наташа.:)

Нравится (128) Ответить • 23 апреля в 20:20

Михаил Бусель. Что за привычка – оценивать каждого мужика по репродуктивным способностям?)) Неважно – работяга или пианист. Главное, какой самец. Нельзя смотреть на каждого встречного как на потенциального мужа, девушко!)))) Аркадий, что там с брускеттой? Дадите рецепт?)) Черные оливки, кстати, называются маслины.))

Нравится (23) Ответить • 23 апреля в 20:24

Наталия Жгилева. Судя по вашей агрессии, г-н Бусель, самец вы никакой! Человек не может быть счастлив в одиночестве. Такая у него физиология.

Нравится (18) Ответить • 23 апреля в 20:27

Ivan Kifel. Аркадий Борисович, сколько нужно, чтобы «просто жить»?

Нравится (23) Ответить • 23 апреля в 20:27

Аркадий Арбатов. Брускетту пришлось собирать. В холодильнике из ингредиентов только топленое масло и яйца. Вернее – открыл упаковку – как раз одно. Еще один признак самодостаточного одинокого половозрелого мужика: ничего впрок! Все, что купил, съел. Вкусный бородинский хлеб – такой в компактных кирпичиках – продается в «Магнолии», иногда его завозят в «Ашан». Там же в «Ашане» гарантированно есть руккола в таких мнущихся пластиковых контейнерах. При расфасовке, как мне кажется, внутрь нагнетают какого-то консервирующего газу, потому что в нераспакованном виде контейнер может простоять три-четыре дня, а если его откроешь – часов двенадцать, и можно выбрасывать. Помидоры лучше брать на рынке, а за большими черными оливками – маслинами, как вы их называете – нужно идти в «Азбуку Вкуса». Кстати, это только у нас, в России черные оливки называют маслинами.:) Все купил, пришел домой, вытер кухонный стол: сначала мокрой губкой, потом второй раз – полотенцем – насухо, разложил покупки, достал из холодильника яйцо и банку белорусского топленого масла, положил на стол большую деревянную доску для нарезки, рядом нож, вилка, большая закусочная тарелка. Ну и, разумеется, на плиту – у меня электрическая – поставил нагреваться большую тефлоновую сковороду. Как только закончены приготовления, начинается ритуал. Первым делом – отбор и распаковка. Выбираю самый красивый из купленных помидоров. Он должен быть спелым и крепким. Распаковываю рукколу, выбираю и отправляю под проточную воду три-четыре листочка. Открываю банку оливок – сегодня мне не повезло, больших в магазине не оказалось, были только обычные, поэтому, в ход идут две маслины – кладу на доску, разрезаю каждую на четыре части, перекладываю в тарелку. Теперь нужно проверить сковородку – достаточно ли она нагрелась. Если да – кладу туда немного масла, пусть себе потихоньку тает и нагревается. Теперь очередь помидора. С ним нужно быть аккуратным. Резать поперек, желательно так, чтобы «экватор» находился посередине получившегося среза. Срез семь-восемь миллиметров. Сделаешь тоньше – потечет и развалится, переборщишь – перебьет вкус остальных ингредиентов. Отрезаю и отправляю в тарелку, к рукколе и оливкам. Протираю доску насухо. Время готовить основу. Надрываю пленку, достаю хлебушек. Основа должна получиться прямоугольной, примерно – двенадцать на семь сантиметров, при толщине – для плотного бородинского хлеба – между десятью и двенадцатью миллиметрами. Буханку разрезаю не как обычно – поперек, а вдоль. Срезаю с хорошим запасом «донышко», затем – основу для брускетты. К этому моменту масло расплавлено и можно приступать к готовке. Дальше по логике: хлеб > яйцо > помидор > руккола > оливки (пардон, маслины).:)

Нравится (298) Ответить • 23 апреля в 21:03

Аркадий Арбатов. Олег, отвечаю вам. Все зависит от региона, где вы живете и разных сопутствующих обстоятельств. Например, важно количество иждивенцев. Таковые рано или поздно объявляются. Скажем, родственники, считающие, что всех более или менее известных людей автоматически записывают во Всероссийский Клуб Помощи Бездельникам.:)

Нравится (58) Ответить • 23 апреля в 21:07

Ivan Kifel. Ясно, спасибо.

Нравится (0) Ответить • 23 апреля в 21:27

Alex Taler. Ну ведь ничего нового. Обычный горячий бутерброд с глазуньей. Вместо того чтобы народу голову дурить всякими глупостями, вы как писатель должны сказать правду о том, что происходит в России. Почему вы замалчиваете геноцид свободного слова? Стыдно должно быть! Россия должна покаяться или сгинет в собственном дерьме!

Нравится (9) Ответить • 23 апреля в 21:28

Олег Волошин. Россия давно покаялась, странно, что Вам это неизвестно. День памяти жертв репрессий отмечается всей страной.

Нравится (7) Ответить • 23 апреля в 21:31

Alex Taler. Олег Волошин, у вас в кремле сидит кагэбэшник и вы покаялись? Архивы не открыты и вы покаялись? Ленин лежит на главной площади… кайтесь дальше товарищ!

Нравится (14) Ответить • 23 апреля в 21:32

Варя Вереск. Как Вы вкусно пишете! Решила попробовать.

Нравится (3) Ответить • 23 апреля в 21:33

Михаил Бусель. Аркадий, дайте публике процесс приготовления! Варвара без вас не разберется, отвечаю.))

Нравится (47) Ответить • 23 апреля в 21:35

Alex Taler. ВКПБ?))))) – Всероссийский Клуб Помощи Бездельникам??))

Нравится (4) Ответить • 23 апреля в 21:36

Михаил Бусель. Alex Taler, не обламывай кайф, дяденька, иди себе митингуй в другое место. У нас тут кулинарное шоу. От вашего нафталинового антисоветизма неаппетитно пахнет бабушкой.

Нравится (8) Ответить • 23 апреля в 21:37

Ольга Синеокая. Аркадий, напишите об этом рассказ. Поддерживаю Михаила – рецепт в студию!

Нравится (0) Ответить • 23 апреля в 21:38

Сергей Дурин. интересно подают ли в кремле на завтрак брускетты

Нравится (39) Ответить • 23 апреля в 21:38

Михаил Бусель. Сергей, спросите у Alex Taler. Он большой знаток кремлевской жизни))

Нравится (7) Ответить • 23 апреля в 21:39

Ольга Шацкая. Если и подают, то царь-брускетту)

Нравится (4) Ответить • 23 апреля в 21:42

Аркадий Арбатов. Процесс приготовления брускетты похож на чайную церемонию. Важно все делать неспеша, с удовольствием. Сначала я кладу в сковородку хлеб. Слегка обжариваю, так, чтобы он пропитался маслом с обеих сторон, затем сдвигаю его на край. Сковорода должна быть достаточно большой, такой, чтобы во время жарки хлеба в ней хватило места для приготовления желтка и чтобы эти два процесса друг с другом не пересекались без вашего ведома. Разбиваю яйцо над какой-нибудь емкостью – обычно я использую простой стеклянный стакан – отделяю желток от белка. Выкладываю его аккуратно, чтобы ни в коем случае не повредить. Как только желток схватывается и начинает светлеть, перекладываю его на готовую к тому времени хлебную основу. Даю смешаться их ароматам, жду секунд тридцать и снимаю сковороду с плиты. Желток не нужно пропекать полностью, ни в коем случае. Внутри он обязательно должен оставаться жидким. Не знаю как вы, а я люблю есть брускетту с деревянной доски, такой, какие используют для резки овощей. У меня есть еще одна, как раз для этой цели, размером где-то тридцать пять на двадцать пять сантиметров, не меньше. Выкладываю на нее подрумяненный гренок с запеченным желтком, сверху кладу ломтик помидора, два листика рукколы и кусочки оливок. Всё, брускетта готова!

Нравится (139) Ответить • 26 апреля в 22:10

Влада Агафонова. Где же вы были с вашей вкусняшкой пять часов назад??? Сейчас глубокое «после шести» – уже нельзя, а так хочется!!!

Нравится (95) Ответить • 23 апреля в 22:13

Максим Воронов. А я согрешил по такому случаю))) Аркадий респект. Знатный бутер! Зачет!

Нравится (11) Ответить • 23 апреля в 21:46

Света Чурсинова. Читала, что лучшая основа для брускетты – чиабатта.

Нравится (3) Ответить • 23 апреля в 22:13

Стас Зыков. А домашний латте это из кофемашины штоле?

Нравится (0) Ответить • 23 апреля в 22:15

Аркадий Арбатов. Вы, Стас, невнимательно читали мой пост. Я писал о разумном аскетизме. Наличие кофемашины в корне противоречит этому принципу. Она создана для ленивых сибаритов. Это не мой случай.

Нравится (19) Ответить • 26 апреля в 22:16

Alex Taler. Захлебнитесь в собственном дерьме в своей рашке

Нравится (1) Ответить • 23 апреля в 22:20

Михаил Бусель. Ну ты посмотри на него! Фекальный монстр. Блокирую. Аркадий, изгоните-таки этого дерьмо-демона из вашей ленты!

Нравится (37) Ответить • 23 апреля в 22:21

Аркадий Арбатов. Ок, сейчас.:)

Нравится (37) Ответить • 23 апреля в 22:21

Ольга Шацкая. Для желающих плыть против течения всегда найдутся галеры?)

Нравится (5) Ответить • 23 апреля в 21:23

Михаил Бусель.