– Хорошо, давайте посмотрим шаги виста!.. Встаём напротив друг друга… Так, партнёры – руки сгибаем пополам, ладони обращаем кверху! Партнёрши – согнутые в локтях руки – ладонями вниз, в ладони партнёра. Хотя, в принципе, здесь вы можете танцевать, держась и одной рукой, и вовсе без рук – самба это позволяет вполне! Но сейчас давайте попробуем так… Смотрим шаги: а шагаем мы здесь в сторону! Шаг – захлёст. Допустим, партнёр начинает движение вправо: левую ногу первым шагом захлёстывает за правую, а потом – потом уже шаг вправо правой ногой. Шаг неширокий!.. Партнёрша, соответственно, наоборот – правую захлёстывает, с левой шагает – у неё-то будет движение влево… Семь шагов – и на восьмом счёте делаем обратный захлёст, и пошли обратно!.. Давайте попробуем!

Я балдел! Вот это был танец по мне! А что – футболом я в юности просто фанател, и финты бразильские, так с вистом самбы схожие, крутить любил: к вящему негодованию партнёров.

– Ну, я вижу, вы поймали кураж – давайте, под конец, пройдём и двойку. Двойка – это кружение, когда партнёр идёт вокруг партнёрши по внешнему кругу… Шаги – абсолютно те же, что и в висте. Руки! Левая рука партнёра вытянута вперёд параллельно полу. Правая лежит на бедре партнёрши. Левая рука партнёрши ложится на левую руку партнёра. Вот так – правильно!.. Давайте – под музыку!..

И это было легко и красиво!..

– Так, подождите – партнёры! Вы сейчас все, буквально, оббегали своих партнёрш – вот так! – Артём карикатурно изобразил. – Зачем? Вы – вы! – её ведёте!.. Вы задаёте орбиту её кружения!.. Давайте пробуем заново!..

Моя рука, вопреки установке маэстро, лежала на талии Любы: не решался ниже сползти, отношения наши нынешние-то учитывая! И здесь Люба с глубоким вздохом отлепила, наконец, мою клешню от талии и, безоговорочно приладив себе на бедро, чуть ещё и прихлопнула – для гарантии.

Нет, вообще-то я и до этого момента балдел – от самбы!..

Очень уверенно я теперь партнёршу вёл, по своему шагу определяя ей орбиту кружения. Жаль, занятие длилось лишь час – как обычно…

 
Но всё ж, безнадёжно
Той самбе балдёжной
Вернуть тот безумный кураж
прошлых дней.
 

Да, ну его: «пресс расслаблен»!

* * *

– Если, как говорят, тебе не хочется работать третий день подряд – значит, сегодня среда.

В среду эту разговор с боссами и состоялся. В моём плохо прошпаклёванном зале. Кому хватило места, расселись на мешках с клеем и шпаклёвкой, я облокотился на подоконник, Джон упёрся в дверной косяк. Слава сидел, почему-то, вполоборота ко всем – лицом в угол, указательный палец воздевал в потолок:

– И даже не перезванивают!.. Позвонят по объявлению, цены спросят, и даже не перезванивают! Хотя цены мы объявляем – сами видите, какие… Но даже их люди не хотят платить! Или – не могут… Мы могли бы с Джоном взять, вон, квартиру на двоих, да и делать.

– Я, вот, может только Лёхе, по камню, уступлю, а так-то – я каждого из вас в любой работе сделаю, – уверенно кивнул Джон.

– Но, потому что мы уже сработались там – на «Кловере»… Всё-таки не хочется своих бросать!

– Кстати, о «Кловере», – солидно подал голос Саня, – кто-то нам премиальные, вообще-то, обещал!

Слава непроизвольно вздохнул, но тут ему на помощь пришёл Джон.

– Вы же знаете, что последних денег москвичи нам ещё так и не заплатили… Вот, посмотрите – вы же получали там по тысяче рублей за день!.. Вместо пятисот, на которые договаривались.

– Так мы и работали там – сутками!

Повисла пауза тяжких вздохов и напряжённого молчания – ситуация была патовая.

Время было подключаться Гавриле. Друзей-боссов надо было как-то «отмазывать», а с другой стороны, с парнями-пролетариями я ведь сейчас бок о бок работал.

– Да ладно, парни, – хоть и невпопад, но стал «разруливать» я, – сейчас уж, главное, до тепла нам додержаться, а тут осталось-то: всего – ничего! Будет работа! Будет ещё и такой завал, что не будем за заказами этими успевать! Сейчас – по камню обязательно что-то выстрелит!.. И объявления – в газете, по столбам… Проеду ещё по старым клиентам – в почтовые ящики им от себя весточки побросаю: может, кому-то, по старой памяти, надо чего-то ещё сделать: а так и будет!.. Во – у Ланских надо два столба телеграфных камнем обрамить – он давно хотел, да только я с Ушакова вырваться не мог.

– А это кто?

– А это, Слава, помнишь, я тебе фотографии дли-инного такого забора показывал, богатого! Вот, это работа у Ланских. Добрый дядька! Солидный! Сейчас ещё и депутат. У него денег – мешками. Так что, парни, будет работа – даже через меня будет!.. Чуть-чуть только и потерпеть!.. Ну, попали мы так – в такое время: кризис этот хренов, да ещё и зима непролазная. Но – прорвёмся: куда денемся?! Надо всё-таки как-то по-человечески нам выгрести…

Золотые, Гаврила, слова!

А Ланских действительно были хорошие люди – и хозяин, и хозяйка. И работа у них, шесть лет назад, шла легко и радостно. Забор с «Канарским» – тем самым, невиданным здесь узором, получался такой, что проезжающие машины, случалось, приветственно сигналили, а проходящие старушки зло грозили: «Посмотрим ещё, как зиму простоит». Приехали мы с Альвидасом серым декабрьским днём на просмотр – пару лет спустя: стояла мозаика! Работа Альвидасу, видимо, понравилась, потому что хаял он её потом при каждом упоминании, обзывая не иначе, как «народное творчество». Так и говорил, кивая на своё «гениальное»:

– Но, согласись, это совсем не то народное творчество, что ты мне показывал.

Ушлёпок, чего с него взять?!

На его-то замысел на Ушакова своя бабушка нашлась:

– Вот хожу я, смотрю, сколько ты мучишься: взять бы того, кто это придумал, да прибить!

А к Ланских я ещё в первое ушаковское лето по выходным отбегал – тайком друг от друга: «серьёзные» люди ревнивы. Личная хозяина просьба была: подпорные стенки камешком облагородить, и «лужу» – совсем уж небольшую – уложить.

Хозяйка мне, заслышав по окончании мою цену («Да это мало!..»), чуть не на сто евро больше дала: они, видимо, обвыклись уже, что все тут беззастенчиво три цены – как три шкуры! – драли.

В общем, хорошие это были люди! А Гаврила всегда заявлял гордо: «Хорошая работа – только для хороших людей!» Всем, причём, подряд он это говорил.

Хозяйский угодник!

Но ведь и делал!..

* * *

– Вон, смотри, объявление: требуется посудомойка, два через два, оклад – восемнадцать тысяч… Не фигово, да – тарелки себе мой – за тысячу с лишним в день!

Володя шелестел талмудом «Из рук в руки», дожидаясь Славы, – чего-то ему для работы не хватало.

– Так, Вован, там надо медкомиссию с санминимумом – неделя беготни и половина того заработка. Тоже всё – не так просто: я бы и сам пошёл сейчас тарелки мыть!.. Я уже, вон, полдюжины агентств этих, по трудоустройству, обошёл, где-то даже и деньги заплатил. И ничего путного насчёт временной, или ночной, работы – всё какую-то шнягу подгоняют, за восемь, а то и за шесть тысяч.

– Да, – откладывая шелестящий талмуд, вздохнул Вовка, – если бы литейка не развалилась, я бы оттуда не ушёл. Там нормально было.

– Чего не развалилось?

– Литейка: цех литейный.

– А где это у нас такая металлургия?

– На территории домостроительного комбината – литейный цех. Ты чего – не слышал, что ли: шум вокруг него постоянно идёт! Жители тамошние возмущаются: дым-то ядовитый. А этим всем – по фигу! Я из-за чего и ушёл – хозяин новый появился. Жлоб такой! Два метра ростом. Москвич. Мама там где-то – по Госдуме депутат! Охраны пять человек. Начал там свой террор наводить! Девчонка-бухгалтерша по ошибке на замороженный счёт два миллиона перевела, так он её так приложил – сотрясение мозга! А там – девчонка, двадцать пять лет… И платить перестал.

– А чего с прошлым хозяином? Грохнули?

– Да нет! Тот-то хорошо платил: тридцать – сорок тысяч в месяц выходило постоянно. Но он изначально в компаньонах с венгром был, а тот борзеть начал: за счёт литейки домой ездить каждый месяц… В общем, стал хозяин его прижимать, а этот венгр в Москву, уже головному боссу настучал: мол, деньги ворует. Ну, оттуда, не разбираясь: продавай литейку, не колышет!.. А полтора лимона евро в месяц доход был!

– А как фамилия-то хозяина?..

Володька назвал без запинки.

Да – мир тесен, а все пути приводят на Ушакова! Точно, та пацанва, что Альвидасу меня подсуетила, я их уже и как звали-то забыл – они-то и говорили, когда, заранее осторожничая, я о хозяине дома осведомлялся: «Серьёзный. Металлами занимается». Я ещё потом и думал: какие, к бесу, металлы? «Попутали», наверняка, ушлёпки! А оказалось – правда. И с деньгами, припоминаю, как-то ощутимо однажды напряжно стало: Альвидаса начали ревизовать, считать дотошно принялись… Вот оно, оказывается, что!.. Понятно – не единственный это источник дохода шефу был – дочернее, всего лишь, предприятие. Но, если полтора «лимона евриков» в месяц!.. Вот, выясняется – хорошим хозяином-то шеф был! Деньги людям платил. Не жлобствовал, не быковал. Растратчиков щемил. Дело умело вёл… Умный, конечно, мужик – чего говорить!.. А твоего, Гаврила, ума дело – к Восьмому марта что-нибудь вдохновенное сочинить. Да и не что-нибудь: нечто!

Но что-то, воля ваша, всё не то в голову лезло!

 
Наш Женя был на стройке мэтр,
И труд строителей он почитал!
А потому он каждый метр
В полтинник щедро обсчитал!
 

– …Сань, Сань, иди скорей сюда, послушай! – кричал в прихожую Вовка. – И в тему всё так!

* * *

А Вовка – он ведь был начитанный! Знал толк в литературе. Рассказывал, как он одно время книги продавал. «Дорогие такие, подарочные. В школах учителя часто брали – надо было только под зарплату попасть. Ну, ещё что хорошо – и сам их читал».

Молодец – всё с толком. Так ведь не каждый ещё сможет ходить вот так, предлагать. Помню, набранное на компьютере объявление на облупленной двери череды офисов серой четырёхэтажки «делового центра»: «Распространителям парфюмерии, косметики, деятелям сетевого маркетинга и прочим коробейникам вход воспрещён!»

«Коробейникам»!

Вот как тут осмелиться – товар-то свой, в заплечной суме несомый, продвигать?

Впрочем – жизнь заставит.

* * *

В четверг я решил не пойти. Решил заранее. Надо было, всё-таки, шпаклёвку одолеть – я уже «тормозил» монтаж конструкций потолка, что должен был делать Адиль – мне в помощь. Уже и Слава как-то бросил ребятам зло: «А то – послушаешь – на словах мастер, а на деле, блин!..»

Раньше он в мою сторону никогда так неуважительно не отзывался.

Кризис!

Да, и заслужил, чего там говорить!

Я отзвонился Любе, как положено – сухо принят был мой звонок. Теперь, главное, пережить половину второго – когда в былые дни я уже срывался на сборы. Ничего, за работой да за ребятами – получится. Тем более, «чёрный строитель» пригласил «на пирожное» свою новую знакомую – по sms они друг друга нашли. Молодец, ученик! Не тяготился ни своим интеллектом, ни видом выдающимся – так и надо! Явившаяся на пятнадцать минут раньше оговорённого пигалица была тоже без комплексов. Галантно засуетившиеся парни подостлали ей самую чистую газету на мешок с клеем и, протянув кружку с чаем, угостили медовым пирожным.

Девице было девятнадцать лет, она была в разводе, сынишке шёл второй годик.

– Нет, сейчас я уже замуж выходить не спешу! – заложив спичку-ногу за ногу и на отлёте держа сигарету, сообщала она.

В случае с Серёгой, наверное, это было разумно.

Удивительно – и Саня, и Вовка, и даже Адиль с ходу нашли разговор с оторвочкой интересным – их беседа лилась непринуждённо и весело.

А я, должно быть, был безнадёжно стар для их тем. Молодая мамаша в мою сторону даже не посмотрела.

Напоследок девица пообещала Володе помощь в трудоустройстве, Саше – содействие в сдаче зачётов на юридическом факультете («Везде свои люди найдутся!»), а Серёге – звонить и заходить. И умчалась, с мешка с клеем кипучей своей жизнью подорванная – деловая!

– Да, нога у неё в сапоге – как моя чайная ложка в кружке, – в точку подметил Володя.

– Теперь, пацаны, ваша жизнь наладится – если такая девка весовая вас под крыло берёт!

Ты стихи к Восьмому марта пиши, язва!

Я спокойно перенёс половину второго – шпаклевал старательно. Не дёргался и в начале седьмого – когда из дома, обычно, на танцы выходил. А вот уже в половину этого часа…

Да, всё равно – работа была на сегодня закончена: очередные полведра заведённой шпаклёвки я выработал, а заводить новый раствор – на ночь глядя?!

Хотя до темноты-то было ещё далеко. Солнце ранней весны уже не спешило закатываться по-быстрому, оставляя прекрасным весенним сумеркам всё больше свободы неподчинения ночи. Впрочем, и та, присмирев, мирила свой серебряный месяц с бледно-лазоревыми рассветами…