К моменту возвращения сыщиков доктор Уотсон успел не только проснуться, но и допить остатки виски, неосмотрительно забытые Холмсом на столе в гостиной. Поэтому, вместо того, чтобы попытаться разработать хоть какой-нибудь план на следующий день по поводу визита на Блошиный рынок, друзьям пришлось выслушивать истории похождений гениального сыщика в изложении его летописца. И если Дукалис, который понимал по-английски с пятого на десятое, мог позволить себе дремать, делая вид, что усиленно слушает, то Андрей чувствовал себя значительно хуже: ему приходилось то и дело восхищаться писательскими талантами доктора.
«…Покойник, – читал автор свои мемуары, – был молодым мужчиной высокого роста и огромной физической силы… Но, когда мы прибыли, труп уже уполз с места происшествия… Выяснилось, что с ранних лет он начал набивать воровскую тропу… Затем убитый занимался сбором милостыни и избежал заслуженного наказания, поскольку был признан сумасшедшим. Впоследствии его снова признали психически ЗДОРОВЫМ… Тогда он открыл фирмы „Вдохновение“ по осеменению крупного рогатого скота, „Эфа“ – по лечению зубов и „Пандора“ – по созданию семьи… Труп был единственным взрослым среди сорока учеников находящегося поблизости колледжа… По подозрению в убийстве полиция задержала троих школяров, среди которых были три девушки и двое молодых людей… Мистер Холмс заподозрил, что имело место непреднамеренное убийство с особой жестокостью… И правда, как выяснилось позднее, по замыслу преступников умереть несчастный был должен смертью, по возможности, естественной, например, от удушья»…
Андрею эти перлы напоминали творчество некоторых «криминальных» журналистов, обожающих в своих репортажах яркие заявления, должные вызывать оцепенение у читателя. «Он вошел в нее с разбега прямо посредине комнаты» (о любовных похождениях героя). «Увиденное (труп, деньги, обед, водка – нужное подчеркнуть) потрясло даже видавших видов оперативников» (они, бедолаги, судя по публикациям и телепрограммам, вечно отчего-то трясутся или потрясаются). «Во время очередного изнасилования его „приборчик“ чудным образом сработал. На ЕГО половых губах нашли сперму Пенькова». «Он безумно любил (жену, кофе, чай с сахаром… – нужное подчеркнуть)»…
Перед мысленным взором стройными шеренгами вставали вечно трясущиеся (или трясомые – ?!) оперативники, сумасшедшие любители, владельцы «приборчиков»… Подобные изыски напоминали рекламу вечно вонючих, потных, целлюлитных, немытых американок с гнилыми зубами, привести которых в человеческое состояние могли только «Орбит», «Риксона», синие «тампаксы», крылышки с прокладками и прочие достижения цивилизованной культуры…
– Послушайте, Шерлок, – осторожно, чтобы не помешать чтению мемуаров, обратился Ларин к великому сыщику, – а когда же мы отправимся на Блошиный рынок? Думаю, тамошние торговцы смогут помочь найти Мориарти.
– Боюсь, что они смогут лишь подсказать этому негодяю, как лучше расправиться с нами, – засомневался Холмс, – впрочем, есть у меня в тех краях одна знакомая леди. («Кокаином там приторговывает, – вставил доктор, – если в стенке видишь люк, значит виделся с мисс Глюк»…)
– Вы ошибаетесь, сэр Уотсон, она работает в бифштексной. Дайте-ка, я напишу ей записку. Закажем столик, а поближе к ночи заглянем на огонек.
Вскоре нужное письмо было составлено. Холмс, свистнул, высунувшись в окно, под которое тут же подбежал какой-то малолетний оборванец: «Почтальон ожидает ваших указаний, сэр»…
Велев беспризорнику непременно дождаться ответа, сыщик вернулся к гостям.
Ужин, поданный милейшей миссис Хадсон, позволил скоротать время до возвращения почтальона. Ларин с Дукалисом по причине присущего им природного такта не стали интересоваться, зачем следует идти в бифштексную на сытый желудок, рассудив, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, а, кроме того, что наличие пищи лучше, нежели ее отсутствие. Убеждая товарища в необходимости принятия столь ответственного решения, Анатолий заметил, что органы пищеварения – это такая интеллигенция в организме, которая постоянно набита г… ом, в случае чего жидко гадит, но требует, чтобы её постоянно и вкусно кормили.
Аргументы возымели свое действие, и ужин удался на славу.
Наконец затренькал долгожданный звонок. Это вернулся маленький письмоносец.
– Ничего не понимаю! – Гениальный сыщик удивленно крутил в руках записку. – Что за абракадабра? Эй, где мальчишка?..
Холмс снова высунулся в окно и пытался свистеть, безуспешно подзывая почтальона до тех пор, пока на улице не показался шлем полицейского, привлеченного шумом. Сыщик, прекратив безуспешные попытки досвистеться, тяжело опустился в кресло.
Записка гласила: «МОХ ВРОС В ЛЕД МИСС, САВАНЫ – ЖДИТЕ ДНЯ И КРОВЬ ТАМ! МУЖ.»[29]
– Ох уж эти женщины! Вечно они все напутают. Посмотрите-ка, что нам передали вместо любезного согласия накормить бифштексами. Вот, держите, – Холмс протянул Ларину письмо, – но, боюсь, мою знакомую ожидают неприятности… А я и не знал, что у нее есть муж. Был, правда, бой-фрэнд…
Андрей взял протянутый ему листок бумаги, внимательно прочитал, потом о чем-то зашептался с Дукалисом.
– Точно, спалили явку, – кивнул Толян. – А ты уверен, что перевел правильно?
– Вроде правильно, – пожал плечами Ларин, – послушайте, Шерлок, what d’you think this letter from her man? Почему вы считаете, что это письмо от сожителя вашей знакомой?
– Вы что, читать по-английски не умеете? Стоит же подпись: «муж».
– Послушай, Андрей, – засомневался Дукалис, – ты что, лучше лондонцев в их языке разбираешься? Я и то знаю, что муж – это хазбенд, а мэн – просто мужчина. Не спорь, лучше пойдем на этот чертов рынок.
– Да, как ни переводи, а соваться к этой телке нельзя, – парировал Ларин… – Дорогой Холмс, поверьте, я тоже крайне возмущен этим посланием.
На вопрос сыщика, что же так возмутило его гостя, Андрей вытащил из кармана шариковую ручку, молча подчеркнул каждую третью букву и знаки препинания в записке, протянув ее адресату: «Боюсь, что ваша „М.“ не желает сотрудничать».
Холмс некоторое время безумными глазами вчитывался в текст:
«МОХ ВРОС В ЛЕД МИСС, САВАНЫ – ЖДИТЕ ДНЯ И КРОВЬ ТАМ! МУЖ.»
– Негодяй! – вскричал великий сыщик, комкая злополучную бумажку. – Он за все ответит! Немедленно идем на рынок!.. Уотсон, да протрезвейте же наконец, вам следует сейчас же бежать в Скотленд-Ярд, вызывать инспектора Лейстрейда. Но, боюсь, мы опоздали…
– Вы говорите «он». Кто это? – недоуменно переспросил Ларин.
– Мориарти, мой друг, Мориарти. Только этот негодяй мог направить мне такой пасквиль, подписавшись лишь одной буквой… Ах, бедная мисс Энн Глюк, этот подонок наверняка запугал ее до смерти… Джентльмены, прошу вас, поторопитесь!
Несмотря на призывы Холмса, доктор Уотсон отправился в полицию лишь после того, как записал в свой дневник основную идею будущего рассказа о подвигах великого сыщика. «Пляшущие человечки» – гласила единственная строчка, торопливо выведенная практикующим литературным творчеством врачом…
Три черных кеба с грохотом мчались по направлению к Блошиному рынку. Когда оперативники поинтересовались у сыщика, зачем столько экипажей, если втроем они спокойно едут в одном, Холмс заметил: «Так принято. Правильные джентльмены должны приезжать на назначенное свидание с другими правильными джентльменами точно в срок и на транспорте, в количестве, достойном положению правильных джентльменов в обществе».
– А почему мы тогда весь таксопарк… Ой, простите, побольше кебменов не взяли с собой? – поинтересовался Андрей.
– Видите ли, сэр Энди, – тоном опытного учителя пояснил Холмс, – у правильных джентльменов существуют определенные rules – нормы поведения. Нельзя обижать других правильных джентльменов недоверием. Они могут не так понять.
– Да какие же они правильные? Отморозки какие-то! – возмутился Дукалис (про «rule’s gentlemen» он понял, несмотря на ограниченные познания в иностранном языке). – Будем мочить!.. Найдем в сортире – замочим и в сортире!
– Хватит, Толян, плагиаторством заниматься, – посоветовал Ларин, – здесь все равно не поймут. И, чувствую, влипли мы в историю! Закроют нас самих в клетку – в век не выпустят…
– Не дрейфь, что-нибудь придумаем… Но нельзя же было Шерлока одного отпускать. К тому же там этот Мориарти.
– Ага, с компанией таких же «фриизеров», как он сам. Сидят и ждут нас. Ты, кстати, «ствол» не потерял?..
– Не-а. – Дукалис похлопал себя по груди. – Куда ж его, без сейфа?..
Заметив это движение, Холмс оживился и, порывшись в карманах, протянул Андрею револьвер с коротким стволом диаметром примерно с десятикопеечную монету.
– Простите, чуть не забыл. Только вы не должны сразу показывать оружие. Это – на всякий случай…
«Что, мы на „стре́лках“ никогда не были? Сами знаем», – поблагодарив сыщика, подумал про себя Ларин…
Холмс, прежде чем встретиться с бросившими ему вызов «девонширскими», остановил кортеж у неприметного дома, скрывшегося в узких лондонских улочках за пышными кустами сирени.
«Господа, нам необходимо взять еще одного спутника, – заявил великий сыщик, – на случай непредвиденных конфликтов». И быстро покинул кеб.
Друзья уже потирали руки в предвкушении поимки Мориарти и скорого возвращения домой, а потому не заметили, когда Холмс вернулся к экипажу. Из состояния благостных размышлений оперативников вывело странное похрюкивание, раздавшееся у кеба.
– Ой, свежие окорочка забегали! – обрадовался было Дукалис, но тут же осекся, так как в этот момент Холмс, поднатужившись, засунул внутрь экипажа огромную слюнявую пасть, позади которой виднелись несколько упитанных складок и четыре когтистые кривые лапы.
Пасть еще раз недовольно хрюкнула и весьма подозрительно уставилась на вмиг притихших оперативников.
– Свои, сэр Лерсон, – успокоил сыщик нового пассажира, – это мистер Энди, а это – Дюк… Не волнуйтесь, джентльмены, он обычно не кусается. Только умоляю, ведите себя достойно – сэр Лерсон не переносит непочтительного отношения…
Пасть слегка ощерилась, выражая полное согласие с говорившим, и одновременно продемонстрировала некое подобие улыбки, огороженной частоколом белых блестящих зубов. Затем она миролюбиво поочередно ткнулась носом в колени оперативников, старательно вытирая о них слюни и, наконец, невероятным образом подпрыгнув, взгромоздилась на ноги Дукалису, отчего тот лишь тихонько охнул, не смея пошевелиться.
– О, Дюк, вы понравились сэру Лерсону, – заметил Холмс, – да не бойтесь же, можете почесать ему за ушком, он это страшно любит.
Всю оставшуюся дорогу великий сыщик рассказывал о породах собак, всячески подчеркивая при этом достоинства английских бульдогов и заискивающе посматривая на похрюкивающего от удовольствия сэра Лерсона.
Постепенно ужас от первого общения с новым пассажиром прошел, и Дукалис даже вспомнил историю, связанную с собаками из собственной практики.
Однажды дежурную группу вызвали на задержание какого-то страшного маньяка – позвонили жильцы одного из домов, сказавшие, что в соседнюю квартиру ворвались преступники, напав на маленькую девочку.
Оперативники приехали в нужный адрес. Бабуля, вызвавшая милицию, лишь указала пальцем на дверь квартиры и быстро исчезла в соседней. Недоуменно пожав плечами, стражи порядка двинулись в глубь жилища. Там они застали жуткую картину: стены, пол, мебель и даже потолок отдельной квартиры были в «пятнах бурого цвета», как пишется в протоколах. На шкафу в большой комнате взору милиционеров предстали двое мужчин, изрядно залитых кровью. Они скрючились и обнялись, словно несчастные бандерложки перед мрачно танцующим Каа из известного мультика.
Прямо под шкафом лежало нечто, напоминающее большой белый шерстяной диван, который старательно подгрызал ножку шкафа. А рядом с «диваном» на ковре притулилась девчушка лет пяти. Она засунула ручонки в густую шерсть и тоненьким голоском безуспешно упрашивала: «Миша, ну, пожалуйста, не кушай шкаф! Мама придет – нас ругать будет… Хочешь, я тебе котлетку дам?..» В ответ же снизу раздавалось лишь сосредоточенное урчание и безысходное поскуливание сверху.
Увидав вошедших ментов «бандерложки» хором запричитали, начали просить, чтобы их немедленно убрали отсюда и посадили… «За что вас сажать?» – удивился Дукалис, к тому времени проработавший в милиции не более полугода.
– За покушение на разбой и серию квартирных краж! – снова запричитали несчастные. – Только уберите отсюда это чудовище!..
Тут только оперативник и разобрался, что у шкафа лежит огромная южно-русская овчарка, более чем целенаправленно подбирающаяся к своим жертвам. Прикрыв двери с другой стороны, милиционеры осторожно осведомились у девочки, что произошло и где ее родители. Малышка кое-как объяснила, что в квартиру позвонили «дяди». Она отперла дверь, думая, что это вернулась мама.
– А один дядя меня спросил: «Ты одна дома?» Я говорю: «Нет, я с Мишей». Дядя тогда: «А сколько Мише лет?» – «Пять годиков, как и мне»… Дяди тогда меня толкнули и домой к нам побежали. Один еще спросил: «Говори, где Миша?» Я тогда испугалась и заплакала, а Миша сам пришел… Теперь мама ругаться будет…
Ротик у девчушки начал складываться в форму сковородничка, на глаза опять навернулись слезы. Положение спасло возвращение хозяйки квартиры, которая, разобравшись в ситуации, после некоторых уговоров согласилась убрать собаку от шкафа и не наказывать свое чадо за испорченную мебель. Правда, это вряд ли сильно помогло злоумышленникам, так как оточенные маникюршей ногти мамаши были не безопаснее собачьих зубов, а оттаскивать разбушевавшуюся родительницу от обидчиков оказалось не многим проще, чем уговаривать «коврик»…
«Собачью» тему подхватил Андрей, с грехом пополам переведя на английский анекдот, который вообще-то вполне мог относиться и к бульдогам, но из уважения к сэру Лерсону, был рассказан про шарпея.
Встретил как-то шарпей сучку и давай перед ней хвастаться, подтягивая свою складчатую шкуру вперед и тыкая в нужные места лапой:
– Вот этот шрам на шее я получил во время битвы с колли (подтягивает складки дальше)… Эти следы на лопатке – от зубов ротвейлера (еще подтягивает шкуру)… Эта дыра у крестца – после сражения с тремя боксерами (опять потянул)… А здесь, под хвостом дыра… Здесь дырка… Здесь… Ну, в общем, неважно… Я все равно героический пес!..
– Подъезжаем к рынку, мистер Холмс! – раздался голос кебмена. – Скажите, где следует остановиться?..
О проекте
О подписке