– Давно ты этим делом не занималась, – глянув на нее, не сдержал ухмылки Леха. – Я уж думал, забросила.

– С чего это? – плечи штурманши передернулись. – Просто некогда было… Сколько сейчас времени?

– Двадцать минут третьего. А что?

– Да так. Помечаю очередную приметную деталь – овраги с ручьями. По-моему, мимо этого места мы еще не проплывали?

– А ведь верно! – оживленно подхватил Сергей. – Я тоже не помню такой приметы. Хоть немного, а обнадеживает…

А капитан глянул на солнце, поразмыслил о чем-то и сказал:

– Мне тут идейка одна в голову пришла. Давайте попробуем отслеживать все повороты Бобровки, а ты, Юлико, будешь зарисовывать ее русло в блокнот? Интересно все-таки поглядеть, насколько сильно она петляет.

– А что это нам даст? – посмотрела на него поверх очков Юлька.

– Покамест не знаю. Возможно, поможет лучше ориентироваться. Там поглядим.

Сергей идею поддержал. Ему тоже было не вполне ясно, какую практическую пользу можно будет из всего этого извлечь, но что-то в глубине души подсказывало: попробовать стоит.

Юлька хоть и без особого воодушевления, но все-таки согласилась примерить на себя роль картографа…

Через час можно было уже полюбоваться на первые результаты: нарисованный план наглядно демонстрировал, как Бобровка сначала забирает к югу, потом делает резкий поворот обратно на север, но довольно быстро меняет направление на западное, через некоторое время опять поворачивает на юг, после чего начинает плавно загибаться к востоку.

– Ну вот, уже кое-что, – одобрил Леха, глянув на план русла. – Знатные загогулины вырисовываются. Зато сразу понятно, что следующий поворот будет на юг, потому что на север течь некуда, видите?

Так оно и случилось: метров через сто Бобровка свернула в южном направлении, а затем опять потекла на запад – как раз куда надо. Юлька старательно зарисовывала все эти кренделя на заднем листке блокнота, а в промежутках между художествами ухитрялась еще и что-то строчить – судя по всему, излагала события вчерашнего дня. Леха орудовал веслами, а Сергей сидел на носу и предупреждал уже не только о возникающих на пути препятствиях, но и о каждом новом повороте, чтобы сестра, увлекшись дневниковыми записями, не прозевала очередную смену направления.

Западным курсом следовали не слишком долго: вскоре речка стала плавно заворачивать к северу. Вновь потянулись скопления коряг и колодин, и продвижение вперед замедлилось; а в одном месте и вовсе пришлось протискиваться под зеленым от мха полузатопленным стволом, корявым и изогнутым, словно спина доисторического ящера… В конце концов полоса препятствий осталась позади, а Бобровка между тем уже свернула на восток.

– Снова в противоположном направлении плывем! – посетовал Сергей.

– Не боись, сейчас опять должны повернуть, – заверил его Леха, мельком сверившись с Юлькиным планом. – Сначала на север, а потом, скорее всего, опять на запад.

Минут через десять и в самом деле последовал поворот. Но не на север, как было предсказано, а на юг.

– Не понял… – с озадаченным видом проговорил Леха. – Туда же вроде некуда заворачивать?..

Но это были еще цветочки. Через какое-то время Бобровка как ни в чем не бывало повернула в западном направлении.

– Ерунда какая-то выходит, – пожаловалась Юлька, продемонстрировав свои художества. Конечный участок речного русла у нее изгибался по кругу и упирался сам в себя. – Может, я что-то напутала?

– Вряд ли, – хмуро ответил капитан. – Мы же все за направлением следили… Скорее всего, это очередной аномальный выверт. Блин, Бермудский треугольник какой-то!

– Да уж, сравнение подходящее, – с сумрачным видом вторил ему Сергей.

Леха взял у Юльки план и некоторое время его рассматривал, хмуря брови. Грести он перестал, но невидимое течение медленно увлекало лодку вперед, постепенно разворачивая боком. Стояла тишина, лишь деревья лениво шелестели кронами да изредка слышался негромкий щебет птиц.

– Ну и что? – не выдержала Юлька. – Значит, нет смысла зарисовывать все эти изгибы и повороты?

Леха словно очнулся.

– Почему? Как раз таки смысл есть. Ведь если речка на плане пересекает сама себя – какой напрашивается вывод?

– Неутешительный, – проворчал Сергей.

– Согласен, утешительного тут мало. И всё ж таки кое о чем это нам говорит.

– О чем? – полюбопытствовала штурманша.

– О том, что мы снова переместились. Причем где-то вот на этом участке, – Леха ткнул пальцем в конечную петлю, – начиная с того момента, как речка стала загибать к северу и снова пошли коряги со стволами.

Сергей взял план, тоже внимательно его рассмотрел.

– То есть сейчас мы плывем совсем по другой части Бобровки, никак не связанной с предыдущим маршрутом?

– Выходит, так. И это даже можно проверить. Если попробуем вернуться назад и будем следить за направлением русла, то в какой-то момент оно начнет изгибаться уже по-другому – не так, как у нас тут нарисовано.

– Ты уверен?

– Ну давайте проведем эксперимент, – Леха развернул лодку и погреб в обратном направлении.

Оказалось, что это не так-то просто: течение, до этого казавшееся совершенно незаметным, начало упорно сопротивляться – продвижение назад шло туго. Приходилось в усиленном темпе работать веслами, и с каждым гребком нос лодки с шумом зарывался в воду. Но стоило допустить хотя бы коротенькую паузу – и лодку сразу же начинало относить обратно.

Минут через пятнадцать Леха совершенно выдохся – пришлось Сергею его сменить. Но и старпом очень скоро понял, что надолго его не хватит.

– Может, проще… по берегу? – прохрипел он в промежутках между гребками.

– Так это шлюпку опять сдувать, – капитан мотнул головой. – Нет уж, греби давай. Сейчас я еще пару минут отдохну – и тебя сменю.

Но Сергей, словно пропустив слова друга мимо ушей, прервал череду возвратно-поступательных движений – выпрямил спину, тяжело дыша.

– Ты чего? – обернулся к нему Леха. – Сносит же!

– Есть идея…

…Спустя четверть часа капитан и старший помощник, раздевшись до трусов, брели вдоль берега по колено в воде и поочередно тащили за собой лодку вместе с оставшейся в ней «пассажиркой». Для этой цели в носовой части как раз был предусмотрен метровый конец линя – с его помощью лодка и была взята на буксир. Это оказалось гораздо легче, чем в поте лица бороться с течением.

Они уже миновали второй поворот и сейчас шагали в западном направлении. Если верить плану, вскоре Бобровка должна была свернуть к югу – туда, где начинался участок с коряжистыми колодинами и замшелым стволом, похожим на горбатую спину древней рептилии.

Но вместо этого справа обозначился остроносый мыс, обогнув который, путешественники обнаружили, что дальнейший путь лежит на северо-восток.

– Ну вот вам и доказуха! – воскликнул Леха с видом человека, выигравшего нелегкий спор. – Здесь мы не были! Значит, перемещение произошло уже после коряг. Скорее всего, мы совсем недавно прошли то самое место, куда нас перебросило.

– Всё это, конечно, хорошо, – поскреб щеку Сергей. – Но дальше-то что? Чем это нам поможет?

– Во-первых, мы убедились, что версия была правильная. Во-вторых, нам известно, что на этом участке действует аномалия. Поэтому лучше отсюда свалить, пока нас еще куда-нибудь не переместило.

С последним доводом Сергей согласился сразу же.

Они залезли в лодку – и вновь поплыли прежним курсом. Снова миновали поворот на юг; потом речка, как и прежде, свернула к западу.

По настоянию Лехи Юлька продолжила наносить план русла. Только теперь уже заново – с того места, куда их перебросило.

А вскоре путников ждал еще один сюрприз.

Когда проплывали мимо полузатопленного бревна, Сергей вдруг хрипло воскликнул:

– Смотрите! – и указал дрожащим пальцем.

На темной замшелой поверхности светлели две параллельные зарубки.

– Узнаете?

Леха и Юлька переглянулись. Да, это была одна из тех меток, которые Сергей собственноручно ставил топором еще позавчера. Все трое как-то уже забыли об этом…

– По крайней мере теперь понятно, куда нас перенесло, – дернув кадыком, проговорил Леха.

Казалось бы, путники должны уже привыкнуть к выкрутасам, которые то и дело выкидывала Бобровка, тем более что они для того и оставляли зарубки, чтобы выявить собственное перемещение в пространстве, – и все-таки первым чувством при виде еще одного свидетельства аномальщины стало невольное смятение.

А главное – по-прежнему было непонятно, как выпутываться из этой невообразимой катавасии.

Тем более что больше зарубок в этот день они не встретили – хотя все прекрасно помнили, что Сергей ставил их там и сям с маниакальной регулярностью. Возникало ощущение, будто Бобровка вздумала в очередной раз подшутить над путниками – показала им одну-единственную метку и этим решила ограничиться. Пусть, мол, помучаются гости дорогие, туристы недоделанные…

Означало ли это, что их снова куда-то перебросило, поэтому они и не нашли более никаких отметин? Юлькина схема маршрута на сей раз ничего такого не подтверждала, однако это вовсе не гарантировало, что перемещения не было. Ведь вполне могло так случиться, что и в исходной точке, и в точке прибытия направление речного русла оставалось более-менее одинаковым, поэтому и не возникло перехлестов и наложений.

– То есть, – с удрученным видом резюмировал Сергей, – даже если никаких признаков аномалии мы не наблюдаем, это еще не значит, что ее нет? Какая горькая обида…

– Вообще-то оно и раньше так было, – рассудительно ответил капитан. – А сейчас, наоборот, малеха получше: мы хотя бы иногда, но можем вычислять аномальные места – это уже прогресс.

– А по-моему – дело мрачное. Если мы хотим уйти от Бобровки, надо найти место, где аномалия не действует. А как мы его найдем?

– Наугад будем пытаться. Всё равно у нас теперь больше шансов, чем раньше. А там, может, еще какой-нибудь способ придумаем, как эту долбаную аномальщину отслеживать.

– Твой оптимизм воодушевляет, – понуро сострил Сергей.

– Ну а что, плакать, что ли? Тоже не вариант. Надо пытаться что-то делать. Вот давай лучше бери топор и зарубки опять ставь. А то ты что-то забросил это дело.

– Спешу исполнить приказанье, – козырнул старпом.

Но тут в голове у него звякнула свежая мысль:

– А знаете что? Надо теперь как-то по-другому метки делать, чтобы можно было их отличить.

– Браво, Серый! – одобрительно кивнул Леха. – Допустим, оставляй не две зарубки, а три. Так мы сразу поймем, какая это отметка – сегодняшняя или позавчерашняя… А еще лучше знаешь как? Сразу ставить число и время!

– Шутишь, что ли? – с сухим смешком отозвался Сергей. – Нашел тоже резчика по дереву! К тому же топор – не самый подходящий для этого инструмент.

– Это да… – с сожалением проговорил капитан, пощипывая себя за подбородок.

– Может быть, просто подписывать зарубки? – неожиданно вступила в разговор Юлька. – Ручкой.

Леха сейчас же оживился.

– Юлико, ты прелесть! Я всегда это знал! Гениально! Дай я тебя расцелую!

– Отстань, – отмахнулась штурманша. Впрочем, судя по затаенной улыбочке и порозовевшим щекам, похвала была ей приятна.

Сергей тоже воодушевился этой новой идеей. И, не откладывая в долгий ящик, подплыл к первой удобной коряжине, сделал на ней две зарубки топором. Хотел было рубануть еще разок, но передумал: зачем, если всё равно надпись оставлять?

Взял у Юльки ручку, выбрал зарубку поровнее – и аккуратно, чтобы не повредить кончик стержня, написал дату и время: «13/8 17-52».

– Отлично! – одобрил Леха. – Так и будем действовать.

А Юлька, в свою очередь, также пометила у себя на плане соответствующую точку и подписала те же самые цифры. Все трое понимали: чем больше привязок и ориентиров они смогут себе обеспечить, тем больше у них будет шансов выпутаться из этого жуткого клубка пространственно-временных хитросплетений.

Однако дело близилось к вечеру, и вскоре пришлось искать место для высадки. Тем более что в животах у путешественников тоскливо подвывало, а есть пока было нечего – предстояло еще заняться рыбалкой и сбором подножного корма (буде таковому случиться).

Остановились на левом берегу, чтобы завтра еще раз попробовать углубиться в лес в южном направлении. Если, конечно, за время стоянки не будет замечено никаких признаков наличия в этом месте аномальных явлений…

День 14

Подозрительных признаков замечено не было.

Тем не менее пеший поход к югу опять ничего не дал. И не потому, что путь вновь преградила заболоченная местность. Нет, на сей раз просто-напросто повторилась история с бесконечным возвращением обратно к Бобровке.

Вернее, насколько оно окажется бесконечным, путешественники проверять не стали – после третьего раза плюнули, расположились отдыхом на берегу и принялись думать, как быть дальше.

– А ведь завтра День археолога, – тусклым голосом проговорила Юлька. – Наши в Сентелеке будут новичкам посвящение устраивать. Поди, гадают, отчего это я не приехала… – Она опустила голову, обхватив лоб ладонями.

– Да ладно, Юлико, не переживай ты так, – попытался приободрить ее Леха. – Вот прикинь: вернешься, расскажешь коллегам, какие чудеса тут с нами происходили. Как думаешь, поверят? Или скажут, что ты антинаучный бред несешь?

– Ты же говорил, что лучше об этом помалкивать? – вяло пробормотала штурманша, не поднимая головы.

– Нет, ну я чисто теоретически. А так-то да – чем меньше народу будет про это дело знать, тем спокойнее. Хотя, подозреваю, Серега своей Аньке по-любому всё разболтает…

Старпом с угрюмым видом промолчал.

– Сначала отсюда выбраться надо, – глухо отозвалась Юлька.

– Выберемся, – упрямо тряхнул вихром Леха. – Главное – найти место, где эта гребаная аномалия не действует…

– А может, нет тут такого места? – мрачным тоном заметил Сергей. – Может, мы сами себя обманываем? И вся эта территория – одна сплошная аномальная зона…

– Эх, умеешь ты поддержать, Серый! – недовольно сдвинул брови капитан. – Помолчи лучше, если сказать нечего.

– Ну извини, ежели не угодил, – едко бросил в ответ Сергей. – Повинуюсь и умолкаю.

У Лехи на скулах дернулись желваки. Он молча поднялся, отошел на несколько шагов и принялся ходить взад-вперед вдоль поваленного березового ствола, о чем-то хмуро размышляя.

Юлька молчала, сгорбившись и уткнувшись носом в колени.

* * *

«Мне кажется, мы никогда отсюда не выберемся. Ни пешком, ни на лодке. Бобровка нас не отпустит…

Всё чаще вспоминаю тех трех зимородков. Отчего они погибли? И не было ли это намеком для нас? А вдруг нас всех тоже ждет смерть на этой жуткой речке? Сгинем без следа, и никто не узнает, что с нами случилось…

Господи, как страшно…»

Из дневника Юлии Двойных

14 августа 2000 г

* * *

Сергей посидел немного, потом встал и начал вытаскивать из сумки лодку…

И вдруг замер, навострив слух… Показалось?.. Да нет, так и есть: откуда-то издалека доносится голос! Сердце екнуло – и тут же заколотилось вдвое быстрее.

Он шикнул спутникам, торопливыми знаками давая понять, чтобы те прислушались. Леха насторожился, на несколько секунд превратившись в столб. Юлька затаила дыхание и перестала даже моргать.

Сомнений не оставалось: где-то выше по течению раздается человеческая речь. Слов не разобрать, но фразы звучат размеренно, ритмично – кто-то не просто говорит, а как будто декламирует или читает стихи…

Леха сдвинулся с места – стараясь не шуметь, сделал несколько осторожных шагов. Юлька тоже поднялась на ноги. Голос слышался всё явственнее и ближе – похоже, кто-то плыл по речке в их направлении.

Все трое подошли к самому спуску, напряженно вслушиваясь, и, вытянув шеи, неотрывно смотрели в ту сторону, откуда приближался голос.

И вот уже стали различимы слова:

…Наконец один ретивый

Вдруг напал на след счастливый.

Он заехал в темный лес —

Видно, вел его сам бес…

Сергея бросило в холодный пот. Он оглянулся на спутников. Юлька побледнела как смерть и мелко-мелко дрожала. Леха широко раскрытыми глазами смотрел на друга: во взгляде читалась испуганная догадка.

– Да это же… – только и выговорил он.

Старпом лихорадочно кивнул, не в силах издать ни звука: в гортани будто что-то заклинило. Он прекрасно знал эти строки, помнил их наизусть! Голос казался чужим, незнакомым, но оно всегда так бывает.

Это произошло на третий день похода…

…Ближе к обеду Леху ни с того ни с сего – должно быть, от долгой и монотонной гребли – потянуло на филологические беседы. Начал, видимо, с самого наболевшего – решил выяснить, каково отношение у филологии к нецензурной лексике. Сергей его успокоил, заверив, что для ученых-лингвистов всякий лексический пласт одинаково интересен и достоин изучения.

Затем разговор плавно перешел на русских классиков, не чуравшихся время от времени вставлять в свои литературные произведения крепкое словцо. Леха тут же похвастался, что у него дома есть кассета со скандально известной поэмой «Лука Мудищев» и он знает ее чуть ли не наизусть.

– Хотите, почитаю пару отрывков?

– Боюсь, что у Юльки от первых четверостиший уши в трубочку свернутся, – со смехом сказал Сергей. – Там же мат на мате. Так что лучше Пушкина почитай.

– А у Пушкина, я слыхал, тоже матерные стихи есть? – не замедлил уточнить Леха.

– Есть, и немало. Многие даже опубликованы в его сборниках – правда, с цензурными пропусками.

– А вот это свинство со стороны издателей! – картинно возмутился любитель экспрессивной лексики. – Я, может, хочу всего Пушкина знать, без цензуры!

Сергей глянул на него с веселым любопытством:

– Не думал, что у тебя такая тяга к классической поэзии! Тогда советую почитать сказку Пушкина «Царь Никита и его сорок дочерей». Ее прелесть в том, что она избежала всякого вмешательства цензуры. А всё из-за того, что там нет ни одного неприличного слова. И тем не менее это одно из самых похабных произведений нашего великого поэта.

– Это как? – не понял Леха. – Сам же сказал: ни одного неприличного слова нет?

– Ни единого, – подтвердил Сергей.

– Что же в ней тогда похабного? – внезапно встряла Юлька, всё это время старательно делавшая вид, что пишет дневник.

– Не верите? Хотите, прочту?

– Давай! – обрадовался Леха. – А то ты меня заинтриговал!

Они преодолели очередное нагромождение коряг, Сергей выровнял лодку, откашлялся и начал:

Царь Никита жил когда-то,

Праздно, весело, богато…

…И вот теперь, одиннадцать дней спустя, Сергей слышал свой собственный голос!..