– Не понимаю я вас! – провыла одна из них, глянула в зеркальце, извлеченное из сумки, а после бухнулась на колени перед шаурмячником. – А-а-а-а-а! Не надо! Не надо-о-о-о! Мне же теперь только в петлю, с такой-то рожей! Верните все обратно, верните! Я отслужу, я всё… Я всегда… Хоть когда…

Абрагим повернулся, и меня тоже ощутимо передернуло. Глаза аджина полыхали багровым огнем, лицо его стало чем-то похоже на древнюю маску демона, которую я как-то видел в одном из музеев. Мама меня всегда по ним таскала, когда мы с ней в детстве летом колесили по Европам.

Он коротко что-то мне бросил, а после показал на ведьму.

– Тоже не понимаю, – вздохнул я и посмотрел на Ласло.

Абрагим нахмурился, отчего стал совсем уж жутко выглядеть, подошел к столу, плеснул в медную чашу водки, провел над ней ладонью, отчего жидкость на секунду закипела, чудом не воспламенившись, а после сунул ее мне.

Вот ведь. И не знаешь, то ли пить, то ли нет. Я в последнее время к подобным вещам стал относиться очень осторожно, никогда не знаешь, чем подобное может кончиться.

– Пей, – посоветовал мне мадьяр, верно истолковавший заминку. – Абрагим не желает тебе вреда, поверь. Если бы он хотел тебя убить, то сделал бы это куда проще, кому-кому, а мне это отлично известно.

Я задержал дыхание и выплеснул водку в рот. В виски мягко стукнуло, в голове зашумело, и даже неумолчный вой молоденьких ведьмочек на секунду стих.

– Спроси, кто их старшая, – прорычал Абрагим, и на этот раз его слова были мне понятны.

– Ух ты, – произнес я, уставившись на него. – Это что, любой язык так изучить можно?

– Нет, – буркнул аджин. – Только мою речь понимать сможешь. Делай что я сказал, человек.

Не знаю отчего, но спорить с ним мне не хотелось, потому я поднялся на ноги и подошел к всхлипывающим девчонкам.

– Влипли вы, подруги, – сообщил я им. – Капитально. Этого дядьку злить не стоило. Ладно, первый вопрос – вы чьих будете? Какого ковена?

– Перовского, – быстро ответила та, что фотографировала. – Лизавета у нас верховная. Лизавета!

– Врет, – подал голос Ласло. – Слишком быстро ответила. Но понять ее могу, верность семье – это святое.

– Они ведьмы, – фыркнул я. – О чем ты говоришь? У них верность только самой себе в чести. Думаю, она верховную свою просто боится, причем настолько, что легче уродиной остаться, чем ее слить.

Аджин, похоже, уловил смысл нашего разговора, нехорошо оскалился, махнул своей лапищей, и девицы заорали куда громче, чем раньше. Оно и понятно – когда волосы прядями начинают опадать на пол, это очень страшно.

– Ух! – бородач даже вперед подался. – Это я удачно зашел! И мясо отличное, и зрелище сердце радует! А давайте им еще сиськи до колен оттянем!

Абрагим снова гукнул, и я сразу же перевел то, что он спросил:

– Кто?

– Маа-арфа-а-а-а-а! – на одной ноте провыла ведьма, собирая с пола свои волосы, ранее черные, а теперь седые. – Маа-а-арфа-а-а! А-а-а-а-а!

– Марфа, – злобно засопел аджин. – Я знаю это имя. Я знаю эту женщину. И не забуду того, что она посмела нарушить правила. Мои правила!

– Выяснил – и ладно. – Ласло подошел к нам. – Главное – истина, остальное лишь нюансы. Предлагаю вернуться к нашей беседе и не тратить время на подобные мелочи.

– А с ними чего? – уточнил я, глядя на двух девушек, которые какие-то десять минут назад были прекрасны, как майский день, а теперь являли собой жалкое, не сказать, страшное, зрелище. – В этом мире с такими лицами жить нельзя. Либо на опыты сдадут, либо в кунсткамеру определят, в колбу со спиртом.

– Клянусь пнем с ножом – не самая плохая смерть, – хохотнул бородач.

– Служить тебе будем, – вздернулась вверх одна из ведьм, обняв колени аджина, и задрав к нему свое гротескно-уродливое лицо. – Убивать для тебя станем! Луной клянусь! Только верни все, что забрал!

Ласло поморщился и щелкнул пальцами, девушек на секунду окутала туманная дымка.

– Иэ-э-э-эх! – расстроенно ухнул бородач. – Добрый ты, мужик. Зачем удовольствие нарушил?

Ну да, радоваться ему было больше нечему, поскольку ведьмы обрели свой прежний облик, и теперь по новой ощупывали лица и гладили волосы, не веря в то, что все закончилось.

Аджин, надо заметить, тоже было нахмурился, но после махнул рукой и направился к столу, алчно поглядывая на бутылку с водкой. Жар песков в его глазах потух, они снова стали прежними.

– Эй, подруги, – обратился я к парочке, которая сменила плач на смех, тоже, правда, с истеричным подвизгиванием. – Вы поклялись Луной, я слышал. И не думайте, что эта клятва будет забыта.

– Она поклялась, – немедленно заявила та ведьма, что делала фотографии, показав пальцем на свою подругу. – Я вообще молчала. Ее долг, не мой!

– Вот ты сучка! – возмутилась ее подруга. – На меня одну хочешь все повесить?

– Тебя никто за язык не тянул, – зло сверкнула глазами девушка. – Дала клятву – держи. А я….

– Ух! – аджин выплеснул водку в рот. – Хранитель, пусть они уйдут, это в их интересах. И скажи им, что я никогда ничего не забываю.

Он нехорошо зыкнул на ведьм и отправился в свое логово, благоухающее жареным луком и мясом.

– Валите отсюда по-хорошему, – посоветовал я девушкам. – Если не желаете второй серии фильма ужасов.

– Нас уже нет, – с готовностью отозвалась одна из них. – Подруга, уходим.

– Расплатиться не забудьте, – велел им Ласло, с улыбкой глядя на эту парочку. – Вы же ели, пили, верно?

– Ага, – ведьма извлекла из сумочки тысячную купюру, положила на стол, а после, подумав секунду, даже подсунула ее под прибитую к столу пепельницу, чтобы ветер не унес. – Сдачи не надо! И – спасибо непосредственно тебе, красавчик. Слово даю – не забуду этого добра.

Речь шла не обо мне. О Ласло.

– Стоять, – негромко велел я, когда ведьмы почти вышли из заведения, и они послушно выполнили мой приказ. – Последний вопрос. Вас же не Марфа послала, верно? Это была просьба Воронецкой?

Я был уверен, что да. Как только мне стало ясно, чем именно эти двое занимаются, то у меня и тени сомнений не возникло по этому поводу. Ну в самом деле – на кой Марфе заниматься такой мелочовкой? А вот Стелле как всегда надо знать все.

– Впервые слышу эту фамилию, – прощебетала одна из них.

Вторая, та, что теперь ходила в должниках у аджина, промолчала, но я успел уловить совсем короткий подтверждающий кивок.

– Ну нет и нет, – развел руки в стороны я. – Тогда – пока. Брысь отсюда!

И, поддерживая меня, взревел мужик за столом, причем настолько громко и страшно, что я даже подскочил на месте от неожиданности. А Ласло, надо заметить, только расхохотался.

Девушки пискнули, глянули на нас и припустили вниз по улице, сверкая круглыми коленками и размахивая сумочками.

– Потеха! – пробасил бородач, почесав себя под мышкой крепкими ногтями. – Спасибо, мужики, славно посидел!

Он припечатал к столу пятитысячную купюру и тоже направился к выходу, попутно потрепав меня по плечу.

– Оборотень, – сообщил мне мадьяр, когда я присоединился к нему. – Medve. Это по-вашему…

– Медведь, – хмыкнул я и отпил пива. – Что? Трудно не догадаться.

– Мне по душе их племя. – Ласло достал из кармана легких брюк портсигар, в котором обнаружились тонкие сигареты. – Оборотни грубы и прямы, это так, но зато всегда держат свое слово, причем независимо от того, кому оно было дано – другу или врагу. И всегда платят по счетам, что в наше время не меньшая редкость.

– В отличии от бабаек, – поддержал его я.

– Бабак, – поправил меня мадьяр. – Эти девушки станут именно ими, их души уже отданы Ночи, сего не изменишь. У них был выбор, кем стать – тюндерекой или бабакой, они его сделали.

– Много незнакомых слов – пожаловался я.

– В каждой женщине обитает непознанное. – Ласло щелкнул зажигалкой, затянулся сигаретой и выпустил ароматный дымок. – Но не каждая из них готова жить под Луной. Те, что решаются на это, имеют право выбрать, кем стать – тюндерекой, доброй знахаркой, помогающей людям, или бабакой, той, что несет в мир зло. По сути, это стороны одной монеты, но различие, согласись, есть.

– И еще какое.

– Но они все равно остаются людьми, – продолжил мадьяр. – Хорошими, плохими – но людьми. Потому я и проявил снисходительность, глядя на их мучения. А вот будь они босорками, то еще бы и от себя что-нибудь к чарам Абрагима добавил.

– А это кто такие? – жадно спросил я.

– Босорки очень плохие, – покачал головой Ласло. – Очень. В них людского не осталось, выжгли они его из себя. Для них чужие страдания как пища, они боль и страх пьют как вино. Да и кровью не брезгуют, если выдается возможность ее хлебнуть. Босорки – они… Как это… Живые мертвецы. Тело живое, а душа мертвая.

Однако, весело у них там, в Мадьярии. Нет, наши ведьмы все же получше будут. Стервы – это да. Но чтобы кровь пить? Хотя… Кто ее, Воронецкую, знает?

Но вообще – интересно получается. В каждой избушке свои погремушки, в каждой стране свои национальные особенности. Мир Ночи, похоже, далек от космополитизма, и это хорошо.

Тем временем к нам снова присоединился Абрагим, принесший несколько кружек пива и собравший по дороге деньги со столиков.

– Марфа, – проворчал он, плеснув себе водки. – У, я ей!

– Денек не подождешь? – попросил я его. – Давай ты завтра ей, а не сегодня?

– Зачем? – уставился на меня аджин. – Почему не сегодня?

– Хочу немного поразвлечься, – растянул губы в улыбке я. – У меня как раз с ней сегодня встреча, и эти двое – хороший аргумент для того, чтобы верховная ведьма стала чуть сговорчивей. Ты свое все равно не упустишь, а мне польза может быть.

Ну я немного приврал, разумеется, но ведь для пользы дела. Пора кое-кому дать хорошего пинка под зад, ибо надоело.

– Хорошо, – буркнул Абрагим. – Но тогда ты поможешь сыну моего друга.

– Не надо, – попросил его Ласло. – Так не надо. Я все расскажу, а Хранитель примет решение. Сам примет. Для меня это важно.

– Хорошо. – Аджин хлебнул водки, и довольно отрыгнул небольшой язык пламени. – Тебе жить.

– Минуя кучу подробностей, мы сразу можем перейти к главному, – предложил я. – Надо отыскать клад.

– Надо, – кивнул Ласло. – Очень надо.

– Мадьярия далеко, – заметил я. – Да и потом…

– Не надо ехать в Мадьярию, – перебил меня Ласло. – Клад здесь, в России. И в этом я вижу руку судьбы, она наконец-то повернулась к нашей семье лицом. Когда Абрагим позвонил мне и сказал, что здесь, в Москве, объявился Хранитель кладов, то я сначала ему даже не поверил. Не может быть таких совпадений. Потом обрадовался, но сначала не поверил.

– В этом мире все случается, – проурчал Абрагим. – Даже то, что кажется невозможным.

– Тогда все становится проще. – Я тоже достал сигареты. – Продолжай.

– Это богатый клад, – помолчав, произнес мадьяр. – Очень богатый. Тот, кто спрятал его, знал толк в золоте и камнях, он собрал много дорогих и редких вещей, причем некоторые из них очень, очень стары. Они все будут твои, такова плата за услугу, которую ты мне окажешь. Все, кроме двух – амулета в виде солнца и кольца с рубином. Они мои по праву. Эти предметы были украдены у моей семьи, и пока они в нее не вернутся, беды будут ходить за нами следом.

– Он не врет, – заметил аджин. – Ручаюсь за это. Ты получишь то, что он обещает, если поможешь ему. А мое слово нерушимо.

– Куш хороший, – признал я. – Но явно есть подвох, и, прежде чем я соглашусь, мне хотелось бы знать, в чем он.

– Тот, кто спрятал этот клад, был моим дядей, – помрачнел Ласло. – Наша семья насчитывает много поколений, и почти все в ней всегда служили Иштену, подателю света и тепла. Почему «почти»? Потому что иногда в ней находились те, кто отдавал свое предпочтение Эрдёгу, который противостоит Иштену. У вас это называется «бог» и «дьявол». Мой отец, как и его отец, выбрал свет, а вот дядя предпочел другой путь. Золото и власть для него значили больше, чем все остальное. Кончилось это скверно, настолько, что ему пришлось бежать из страны, и, убегая, он прихватил ценности, переходящие в нашей семье от отца к сыну с начала времен.

– Прямо вот так? – удивился я. – С начала времен?

– Именно, – очень серьезно подтвердил мадьяр. – Я не скажу, сколько именно веков этим предметам, но что они старше Рима – поручусь.

– Лихо, – признал я. – Продолжай. Что было дальше?

– Его искал мой брат, Лукан, – выполнил мою просьбу Ласло. – Он умеет это делать. В нашем роду у главы всегда рождается два сына и одна дочь, ни больше ни меньше. Старший всегда имеет в покровителях добрую и светлую Иштенанью, младший же получает в заступники Хадура, любящего тех, кто носит на боку меч. Ну или пистолет, если говорить о дне сегодняшнем. Для понимания – я старший сын.

– Понятно, – кивнул я. – А дочь? Она кому достается?

– Шелло, владычице вод, – охотно ответил Ласло. – Маргит научилась плавать раньше, чем говорить.

– Надо же. Выходит, у вас там до сих пор язычество в ходу?

– Не совсем так. – Мадьяр затушил сигарету. – Христианство – наша вера. Но мы не забываем и о тех, кто правил Землей до прихода Белого Бога. Вера хороша тогда, когда веруешь, иначе какой в ней смысл? Ну и потом, наша семья стоит между Днем и Ночью, как, кстати, и ты, потому одно другому не противоречит.

– Ясно. – Я решил не лезть в теософские дебри. – Так что дядюшка?

– Лукан нашел его, – ответил мадьяр. – Не сразу, но нашел. Это случилось тут, в России, недалеко от Москвы. Предатель рода получил по заслугам, но реликвий при нем не оказалось, он их спрятал. Увы, мой брат перестарался, когда вызнавал подробности, и в результате теперь я знаю довольно точное местонахождение клада, но добраться до него не могу.

– Почему? – удивился я. – Ну да, если площадь большая, времени может уйти немало, но и только. Металлоискатель в зубы – и вперед.

– Напомню, что он был моим дядей, – тонко улыбнулся мадьяр. – И знал все то же, что и остальные в нашей семье, а кое в каких материях разбирался даже лучше.

– Колдун его дядя был, – пояснил Абрагим, верно истолковав мое молчание. – Черный. Не иначе как навел на клад чары, которые глаза отводят. Да и другие разные наверняка.

– Верно, – подтвердил Ласло. – Я не могу его найти, и никто из моей семьи – тоже. Это под силу только тому, кого спрятанные сокровища почитают за властелина, то есть – тебе. Теперь ты знаешь все, Валерий, и я жду твоего ответа.