Глава 3

– То есть? – Олег даже головой тряхнул, как видно, надеясь на то, что странные слова, услышанные им только что, высыплются из ушей прочь.

– То и есть. – Старший товарищ выпустил кольцо дыма. – На полгода, может, чутка побольше. Как пойдет.

– А куда? – растерянно спросил молодой человек.

– Комедь, мля! – расхохотался вдруг подполковник.

– Да чего же тут смешного? – уставился на него Ровнин.

– Чему вас в школе учат, а? Грибоедов в свое время писал, мол – поеду в деревню, в глушь, в Саратов, к тетке. Ну или как-то так. А у тебя, Чацкого недоделанного, наоборот все.

– Может, его в какой район спровадить? Хоть бы даже и участковым, – предложил Нестеров. – Мало ли у нас деревень? Поживет там, грибы пособирает, свиньям хвосты покрутит. Единственное – не спился бы. Там от тоски даже такой, как Олежка, запьет.

– Да нельзя его тут оставлять, даже в самой жопе нашего окрестного мира, – отмахнулся от него начальник ОВД. – Перевод хочешь не хочешь, а делать придется, иначе нас первая же комиссия по личному составу может нахлобучить. А без перевода как? В табеле имя значится, зарплата начисляется, а человека под это все нет.

– Ну да, а перевод через наши же кадры и пойдет, – понимающе кивнул Васек. – У нас в ОВД крыс, может, и нет, хотя не поручусь, а к главку подходец найти реально, были бы деньги да желание.

– Про то и речь. – Емельяныч с трудом поднялся на ноги, в коленях у него что-то отчетливо хрустнуло. – Ох, мать твою так. Так вот – надо его спровадить туда, где искать не станут. А если и станут, то задолбаются.

– На Чукотку, что ли? Перепись ягеля устраивать?

– Говорю же – комедь. Все наоборот – Чацкий из Москвы в Саратов отправился, а этот долбоклюй в Москву поедет.

– В Москву? – совсем уж опешил Олег.

– Ты глаза радостно не пучь. Это еще порешать нужно. Тут, на твою удачу, когда карась на нерест шел, к нам с генералом приятель один заезжал на рыбалку. Когда-то начинали вместе, только он в Белокаменной теперь высоко, мля, сидит и далеко глядит, а мы тут остались. Так вот он говорил, что там у них с кадрами не лучше, чем у нас здесь, а местами и хуже. Дошло до того, что чуть ли не учителей и художников в опера берут, лишь бы хоть какой документ о высшем образовании имелся. У тебя же вон диплом юриста, ты им по всем статьям подходишь.

– Надо бы весь расклад приятелю вашему дать, – вкрадчиво посоветовал ему Васек. – От греха.

– Поучи меня еще! – рыкнул на него Маркин. – Ясное дело, что надо. Одна радость – он хоть начальником и стал, а мент правильный, старой закалки. Не совсем вроде скурвился. Пойду наберу. А вы ждите!

И, тяжело ступая, подполковник вышел из кабинета.

– Сдает Емельяныч, – негромко произнес Васек, когда закрылась дверь. – Как бы инфаркт его не хватил. Сан Саныч, ты скажи ему, чтобы он в такую жару водку поосторожней употреблял, особенно после бани. Сосудик какой в башке перекроет – и привет. А если вместо него, например, Пузыря посадят, то беда. Я так точно свалю.

Пузырем в ОВД называли недавно переведенного к ним из Энгельса невысокого пузатого майора, который почти не выходил из кабинета и вообще непонятно чем занимался. Вреда он никому никакого не делал, на мозги окружающим не приседал, но отчего-то в ОВД его невзлюбили, причем сильно. Возможно, потому, что почти сразу пошел слух о том, что именно этот тихий и серый человек сменит старое начальство.

– Не послушает он меня, – поморщился Нестеров, – и никого другого тоже. Что до остального – его и без кондрашки могут сменить. Не просто же так он с генералом ханку трескает третий месяц, понимаешь? Под нашим стул шатается, а под приятелем его в больших погонах вообще отчетливо трещит. А общая беда – она сближает.

– Погодите, – попросил их Ровнин и обхватил голову руками. – По-го-ди-те! Вы о чем вообще? Какая Москва? Куда я поеду? А родители как? Что, если эти меня не найдут и к ним пойдут?

– За своих не переживай. – Васек затушил сигарету в пепельнице. – Уже подумал и переговорил. Ты одно дело, ты мент, твои проблемы – это твои проблемы. А стариков твоих никто им тронуть не даст. Родители – святое. С чертом этим кто надо перетрет, все объяснит. Он не дурак, на рожон переть не станет, понимает, что отвечать после придется по-любому, а положение у него не то, чтобы с парамоновскими скубаться.

– А дядя? – продолжил Олег. – Что, если они до него доберутся?

– Ты совсем дурак? – изумился опер. – На кой хрен им твой дядя? Да и потом – он же на Крытом работает? Ну вот, значит, под теми же парамоновскими ходит. Ясно, что родич твой не того полета птица, чтобы его персонально опекали, так, обычный барыга, но крыша на то и крыша. Короче – с этой стороны засады не жди. Я тебе слово даю. Но сам им звонить в ближайшие месяцы даже не думай, понял?

– Я все объясню, – мягко произнес Сан Саныч. – Не переживай.

– А документы? – продолжил Олег. – Диплом там, все остальное? С ними как?

– Потом с оказией пришлем. – Как видно поняв, что его юный коллега «поплыл», Васек начал с ним разговаривать немного мягче, как с не очень здоровым человеком. – Не сразу, не завтра, но пришлем. И даже, может, вещи какие получится передать. Хотя ты ж в Москву едешь, а в ней всего завались.

– Черт меня дернул! – выпалил Олег, уселся за стол и опустил голову на руки. – Вот зачем?

Чуть ли не впервые с далекого и солнечного детства ему захотелось заплакать. Жизнь, еще несколько часов назад такая понятная и простая, стала какой-то жутью, из которой, казалось, нет выхода.

– Прозвучит странно, но, может, оно и к лучшему? – произнес Сан Саныч. – Нет, серьезно. Ну, сидел бы ты тут, у нас – и чего? Ты не такой, как вон Васек, тебе шахер-махеры крутить самолюбие не позволит. Да и слишком ты для подобного чистоплюй. А мозги есть, и работать хочешь. Вот и выходит – в столицу тебе надо. Попробуй, штурмани златоглавую, вдруг чего выйдет? Ну а если нет – сюда вернешься. Недобор кадров никуда не денется.

– Как ты меня сейчас, Саныч, приложил. – Воронин закурил очередную сигарету. – И не поймешь сразу – то ли похвалил, то ли обосрал. В смысле – то ли гордиться начинать, то ли обтекать?

– Каждому человеку личное место в жизни суждено. – Нестеров достал из сейфа еще одну бутылку «Ессентуков». – Ты на своем, оно под тебя отлито. А Олежка – нет. Сам же видел – мается парень, не знает, куда себя приткнуть. Еще вот так покултыхался бы до осени да и свалил куда подальше. А жаль! Башковитый ведь. Опыта пока нет, эмоции прятать не умеет, мир на черное-белое делит, но оно все придет, никуда не денется. Просто время нужно.

– Что да – то да. – Васек подошел к окну и глянул в него. – Стоят родимые. Ждут.

– Минералки хочешь? – спросил у него Сан Саныч.

– Налей, – согласился оперативник. – Они ждут – и мы ждать станем. Только каждый своего.

Емельяныч появился минут через десять, он вошел в кабинет явно довольный собой и потирая волосатые руки.

– Сложилось? – утвердительно поинтересовался у него Сан Саныч.

– Любит тебя Боженька, Ровнин, потому давай не куксись. – Подполковник подошел к Олегу и потрепал его по волосам. – Марк на месте оказался, а при его должности такое нечасто случается. Если честно, думал, что придется ему домой, мля, звонить, чего не хотелось бы. И совещания у него никакого не оказалось, и соединили сразу, и выслушал он меня. Вот все же правду говорят – коли с самого начала присутствует в человеке оперская косточка, то какие бы погоны ему на плечи ни легли, никуда она не денется. Есть оно, есть братство ментовское. Никакие перестройки с демократиями его не сожрут.

Судя по всему, их начальник в своем кабинете на радостях ахнул пару стопок, поскольку глаза его заблестели, лоб снова покрылся испариной, а запах водки и лаврового листа расцветился новыми нотками.

– Чего сказал-то? – поинтересовался Васек. – Если в деталях?

– Ты не наглей, мля, – велел ему подполковник. – Нашел, понимаешь, баечника!

– Так одно дело делаем! – и не подумал тушеваться опер.

– По ситуации сказал, что решение мы приняли правильное. Парень наш, понятно, накосорезил, но по молодости всякое случается. Тем более что стрелял вторым. И вообще – если так каждого нашего на ножи отдавать, скоро работать некому будет.

– Резонно, – отметил Сан Саныч. – Вот что значит столичный руководитель. В корень зрит! В самую мякотку.

– Кадровый недобор у них наличествует, мест полно, – продолжил Емельяныч. – Понятно, что в центре Москвы тебе делать нечего, потому обещал он пристроить тебя, Ровнин, в какое-то Перово. Сказал, что в те края не то что джигиты-мстители не доберутся, туда даже не всякая проверка ехать соглашается. Я про такое не слыхал никогда, но, думаю, что-то вроде нашей Рокотовки, которая в Заводском районе. Ну, где кладбище несанкционированное недавно обнаружили, на котором половина пропавших без вести лиц за последние лет пять лежит. Туда, может, и доберешься, а вот оттуда – уже не факт. Для тебя, Олежка, такой расклад – самое оно.

– И то верно, – вновь поддержал его Нестеров. – Ты же хотел работы побольше да поинтереснее? Вот она тебе в руки сама и пришла.

– А кем? – подал голос Ровнин.

– Не знаю пока, – признался Маркин. – Не спросил. Может, опером в тамошнее ОВД, может, участковым на землю. Да какая разница? Главное – там у тебя шансов уцелеть больше, чем здесь.

– И очень прошу – больше не косячь, – попросил его Васек. – А то правда в следующий раз на Чукотку придется валить. Посиди спокойно какое-то время, а за него тут, глядишь, все и устаканится. Может, окраинные сраться перестанут и кавказов перебьют к нехорошей маме или осетины расстараются. Они со своей паленой водкой крепко в город вошли, а Алирзаев, насколько мне известно, тоже по ней работать собирается.

– Не было печали, – проворчал начальник ОВД. – Одна радость – заводы свои они не на нашей земле ставят, а то вообще хоть вешайся. И ведь не сделаешь ничего, их кто-то очень серьезный из мэрии крышует.

– А может, через полгодика Алирзаева некто, оставшийся для следствия неизвестным, просто завалит ночною порою. – Васек очень светло, почти лирично, улыбнулся. – Два в спину, контрольный в голову, штука обычная, штатная. Сколько подобных дел за последние года три в архив с «отказниками» ушло? Не сосчитаешь.

– У меня в сейфе прямо сейчас таких четыре лежит, причем в одном ни убийцы неизвестны, ни личность убитого, – подтвердил Сан Саныч. – Все никак не соберусь заняться.

– И здесь то же самое запросто случится. А его бойцам, Олежка, ты не всрался. У них дела поважнее появятся, они сразу начнут выяснять, кто теперь самый главный. Про тебя просто не вспомнят.

– Это мне уже объяснили, причем почти такими же словами, – грустно сказал Олег. – Петр Емельяныч, ехать-то когда?

– Сейчас, – немного удивился тот подобному вопросу. – Когда же еще?

– Поезд ему не подходит. – Обсуждение перешло в практическую плоскость, потому в голосе Васька появились деловые нотки. – Они, конечно, не чекисты, но чем черт не шутит? Там же регистрация, то есть палево. Можно, конечно, попробовать договориться с проводником, но не хотелось бы. Да и на вокзале кто-то может топтаться. Надо тебе, друг сердешный, дергать в Энгельс, а уж оттуда до Москвы ехать на автобусе. Оно и проще, и спокойнее, и не так уж долго. Где-то полсуток пути, не больше. Купи кроссворд и пирожков полтора десятка, вот дорогу и скоротаешь.

– Только не с мясом! – икнув, влез в беседу Сан Саныч. – Брал я их пару лет назад на той автостанции, понимаешь… До сих пор от одного запаха воротит!

– Спасибо, – вздохнул юноша, загрустив от того, что даже с родителями не попрощается.

Собственно, он вот так, чтобы надолго, вообще никогда еще из дома не уезжал. Неделя-две – максимум. Еще в детстве ездил в пионерлагерь, но там его мама навещала.

– Пистолет сдай, – постучал по столу пальцем подполковник. – Это раз. Два – рапорт о случившемся нужен.

– Уже готов. – Ровнин пододвинул ему исписанный листок, а сверху придавил его табельным макаровым. – И вот еще мой рапорт о реализации оперативной разработки. Сан Саныч сказал, что он тоже пригодится.

– Верно сказал, как без него. – Емельяныч мельком глянул полученные документы, а после уставился на Олега. – Ты чего удумал, мля? Раздеваешься на кой?

– Кобуру снять надо, – пояснил Ровнин, стягивая с плеч куртку. – Она казенная, мне ее выдавали под роспись.

– Тогда ладно, – смахнул со лба пот подполковник. – А то уж подумал, что ты от расстройства совсем того…

– Чуть не забыл. – Васек достал из внутреннего кармана своей кожаной куртки сложенные вчетверо листы. – Свидетельские показания. Нашел парочку видоков, они от начала до конца представление наблюдали. Сначала, конечно, ерепенились, боятся, как и остальные, что за длинный язык может прилететь по голове, но я нашел кое-какие аргументы.