Глава вторая,
подтверждающая мнение о том, что хаос – он везде

И снова раздались щелчки, свидетельствующие о том, что оружие снято с предохранителя. Ситуация поменялась – теперь под прицелом оказались красотка, наставившая пистолет на Ватутина, и её спутники.

Интересно, а тут, кроме нас, журналистов, и сотрудников игрового клуба, которые ошеломленно смотрели на происходящее, есть просто посетители? Видимо, нет. Хотя мне сразу показалось странным, что вокруг игровых автоматов не клубится детвора, вышибая ленточки билетов, которые потом можно обменять на плюшевые игрушки. Но тогда я рассудил, что дело в достаточно позднем времени.

Нет, не в нём. Ошибочка вышла.

– Что за ерунда?! – громко взвизгнула Мариэтта, глядя на людей, застывших друг напротив друга с пистолетами в руках.

– Согласен, – подтвердил Петрович, плюнувший на законодательные запреты и сунувший сигарету в рот. – Ладно раньше, лет двадцать назад, – тогда всякое случалось. Но размахивать «стволами» в центре Москвы сейчас? Мракобесие какое-то!

Что любопытно – их никто не обрывал, люди с оружием просто стояли и держали друг друга на прицеле.

– А мне кажется, что мы герои фильма! – весело сообщила всем Шелестова. – Это же классика жанра! Шеф, как считаете, если я сейчас стакан ахну об пол, они друг друга перестреляют?

Она опустошила вышеупомянутую ёмкость, в которой плескались ром с колой, и нацелилась осуществить задуманное.

– Хрен знает, – задумчиво ответил я, не сводя глаз с Ерёмы и Валяева, застывших друг напротив друга и вроде как игравших в «моргалочку». – Но ты пока погоди. Тебе-то что, ты и так с пулей в голове живёшь. А вот остальные – нет.

– Ты меня не тронешь, – натянув на лицо улыбку, первым нарушил молчание Ерёма. – Договор есть договор.

– Когда я их придерживался? – весело и безмятежно ответил ему Валяев, стягивая с плеч жилет, опутанный проводами, в котором он славно провел время в зале с лазерными «пострелушками», – И потом – любое соглашение заключается исключительно для того, чтобы быть нарушенным. Так или иначе, в том или ином виде, так было, есть и пребудет вовеки. Тебе ли этого не знать, мой закадычный враг?

– Не здесь и не сейчас, – упрямо сказал Ерёма. – Наши слуги – да, они могут убить друг друга, но не мы с тобой. Тем более что победителя в схватке не окажется: тому, кто останется стоять на ногах, не дожить до завтрашнего дня. Таковы правила.

– Интересно, мы тоже слуги? – вдруг спросила Шелестова – Шеф, как думаете?

Собеседники дружно глянули на девушку; та, заметив это, грациозно подбоченилась.

– Какая языкастая, – заметил Ерёма.

– Валькирия, – причмокнул Валяев, щёлкнул пальцами; Жилин мигом схомутал Елену и утащил на диван, приговаривая: «Не лезь в чужие дела, целее будешь». – Но мы отвлеклись. Ты говоришь: «договор». Хорошо, пусть так. Но что ты тогда делаешь здесь, близ нашего человека? Почему ранее угрожал его жизни? Почему создавал для него такие ситуации, в которых он рисковал головой, если не сказать больше? Разве это в рамках правил?

– Не вижу никаких противоречий, – Ерёма снова улыбнулся. – Лично я не делал ему никаких предложений, не принуждал к сотрудничеству, не заставлял лгать или предавать. Харитон Юрьевич, ведь не было такого?

– Лично вы – нет, – признал я. – Но вот ваш патрон…

– А за него я ответственность не несу, – перебил меня он.

– Схоласт, – с омерзением произнес Валяев. – Причём недоделанный. Все твои речи шиты белыми нитками на живую, и я бы мог…

– Мог, но не станешь, – с удовлетворением подытожил Ерёма. – Ты не посмеешь пойти против своего господина, и я это знаю, в том и состоит наше главное отличие. Если я верю в свою правоту, то иду до конца, невзирая на то, что мне может грозить. А ты всегда размахиваешь руками, сыплешь словами и угрозами, строишь невыполнимые планы, но в последний момент прогибаешься под сложившуюся ситуацию, не желая навлечь на свою голову какие-либо бедствия. Как тогда, в Рокруа, когда ты…

– Заткнись! – прорычал Валяев. – Или я изменю своим правилам, клянусь семью вратами и семью ключами!

– И то, – покладисто согласился Ерёма. – Не стоит беспокоить спящих в гробницах, как говаривали в Вавилоне. Думаю, мы закончили нашу с тобой беседу. А теперь – изыди, мне надо поговорить вот с этим человеком, это моё право, и я им воспользуюсь. И отзови своих псов, они пугают друзей господина Никифорова.

– Не раньше, чем это сделаешь ты, – упрямо прорычал Валяев. – Ну же, пусть первый шаг будет твоим. Тем более что так у вас принято.

– Почему нет? – не стал спорить Ерёма.

А ведь в этой ситуации он выглядит более выигрышно, чем мой работодатель. Тот только суетится и обещает, но не более того. Ерёма же харизматичен, не отнять.

При этом бесят оба. Глаза бы мои их не видели.

Красивая девушка картинно поставила пистолет на предохранитель, текучим жестом убрала его под мышку, где он был совершенно незаметен, и взялась за шар. Её спутники последовали показанному примеру, снова расхватав свои стаканы.

– Стрелять не станут, – задушенно сообщила с дивана Шелестова. – Не быть нам героями криминальной хроники.

– И шут с ней, – подала голос Вика. – Зато и в прозекторской прописываться не придётся. Уже неплохо.

– Я там как-то раз побывала, – пискнула Таша. – Там холодно и формалином пахнет. Меня потом стошнило!

– Тебя стошнило от того, что ты жрёшь восемь раз на дню, – резонно возразил ей Жилин.

– Истинно так, – подтвердил Петрович. – А пепельницу можно попросить?

– Теперь я понимаю, Киф, почему ты на работу не каждый день ездишь. Эту трескотню больше получаса выдержать невозможно, – неожиданно спокойно сообщил мне Валяев. – Но, с другой стороны, с такими друзьями не скучно.

– Что да – то да, – признал я. – И когда мы в конце концов окажемся все в одной палате, то тогда и наступит конец света.

– Вынужден вас расстроить, конца света не состоится, – развёл руки в стороны Ерёма. – Это убыточное предприятие. Совершенно нерентабельное. Причём для абсолютно всех заинтересованных лиц.

Валяев рассмеялся, но глаза у него при этом были такие, что у меня мороз по коже прошёл. Наверное, так смотрит кобра перед атакой – холодно, расчётливо, заранее получая удовольствие от предстоящего убийства.

– Шутка, – хлопнул в ладоши Ерёма. – Конечно, это шутка. Кто знает промысел высших сил? Никто. Не дано нам, смертным, постичь планы и мудрость тех, кто создал этот мир.

– Зато мы, смертные, придумали атомную бомбу, – усмехнулся я. – Две-три почти синхронно нажатые красные кнопки, и лет через двадцать до промысла высших сил уже никому не будет дела, кроме разве что тараканов. Остальные все вымрут. Кто от радиации, кто от ран, кто от голода, а остальных добьёт ядерная зима.

– Ты назвал меня «схоластом»? – почти весело спросил у Валяева Ерёма. – Ну-ну.

– У тебя пять минут, – буркнул тот. – Киф, жду тебя у входа.

– Не жди, – отозвался я. – У нас мероприятие и незаконченный турнир. Доиграю – приедем. Не дело ребят бросать.

– Охота тебе на их вопросы отвечать? – передёрнул плечами Валяев. – Задолбают ведь.

– Лучше здесь и теперь, чем они потом всякой ерунды напридумывают, – привстав, негромко объяснил ему я. – Дешевле выйдет.

– Тебе видней, – отмахнулся он. – Как приедешь – ко мне загляни. И лишнего не болтай.

Повернувшись на каблуках, он покинул клуб, за ним потянулись те, кто раньше изображал посетителей.

А быстро он среагировал на сигнал Ватутина. Ерёма – ладно, у него всё было спланировано, не удивлюсь даже, что и этот клуб почти пуст был неспроста. Но скорость Валяева впечатляет. Что там времени было? Всего ничего.

В словесном единоборстве победил Ерёма, но моего нанимателя все равно есть за что уважать. Гад он, конечно, но иногда бывает очень крут.

– Так что вам нужно? – осведомился я, как только Валяев покинул зал.

– Мне? – Ерёма поморщился, глянув на недоеденный кусок пиццы – Ничего особенного. Просто хотел дать один совет.

И он замолчал, постукивая пальцами по столу.

– Лен! – крикнул я. – Ты права. Мы во второсортном голливудском фильме. Причём в стиле нуар.

– Тогда нам надо заказать мартини, – откликнулась Шелестова. – Такой сухой, что его грызть придётся. В тех фильмах все пили мартини, слушали свинг и носили длинные светлые плащи. У вас есть такой? Если нет, то я у папки могу один спереть.

– Смешно, – признал Ерёма. – Итак – совет. В самом скором времени может случиться так, что вам придётся делать выбор. И вот тогда доверьтесь сердцу. Не разуму, не страху, не расчёту, а сердцу. Тогда, быть может, у вас будет шанс выйти из воды если не сухим, то хотя бы чуть подмоченным.

– Я подобных советов очень много могу дать. Ну, из числа тех, что подходят на все случаи. Например – носи зимой под портками «трикошку», а то всё отморозишь. Уважаемый, вся наша жизнь – выбор, от первого писка до последнего вздоха. Иногда мне кажется, что именно в этом смысл человеческого существования. Если бы бытие всякий день не ставило задачи, которые надо решать, то наши далёкие предки с веток бы не спустились. За ненадобностью.

– Я сказал, а вы думайте, – Ерёма встал из-за стола. – Все скоро кончится, так или иначе. Вы неплохой человек, Харитон. Неплохой, хоть и хотите казаться хуже, чем есть. Потому я и сказал то, что вы услышали. Но решать, по какой дороге идти, придётся только вам.

– Чума на вас, – отмахнулся я. – Снова сказано всё – и ничего. В этой связи у меня возникает вопрос – зачем понадобилось то, что вы тут устроили? Только чтобы сообщить мне несколько общих фраз? Или цель была другая?

– Времена меняются, – изогнул левую бровь мой собеседник – Господин Никифоров сказал вслух то, что раньше всегда оставлял при себе. С чего бы?

– Надоели вы мне все, – искренне ответил я. – Ужас как. Прощайте, Ерёма. Я лучше пойду к своим друзьям и выпью. Правда, кое-кто из этих друзей, сидевших недавно со мной за одним столом, оказался предателем, но ведь такое иногда случается, не так ли? Да и последствия этого не такие уж катастрофичные оказались.

– Предательство – тонкая материя, – очень серьёзно сообщил мне Ерёма. – Прежде чем судить того или иного человека, всегда надо узнать цену, которую он взял за сие деяние. Возможно, он не так и виновен, как может показаться. Да и само предательство не всегда зло, иногда оно принимает черты благодеяния.

– Вот поэтому я с ними, а не с вами, – отодвинув стул, я тоже встал на ноги. – Слишком размыты у вас границы понятий, которые не требуют многостраничных толкований. Чересчур. Я сам не эталон добра и света, но всё же считаю, что есть вещи, которые нельзя классифицировать, поскольку они всегда являются именно тем, чем являются. Понять их потом можно, простить тоже, мы все не агнцы, но это не отменяет самого деяния. Та, что служит вам, меня предала. Называйте вещи своими именами.

Ерёма грустно вздохнул, безнадёжно махнул рукой и побрёл к выходу. За ним поспешили молодые люди, так и не доиграв партию.

А я пошёл к своим коллегам.

– Что это было? – наконец-то проморгалась Ксюша. – А?

– Постановочное шоу, – сделав предельно честное лицо, выпалил я. – В честь твоего нового назначения.

– Мне понятно только одно, – рассудительно заметил Стройников. – Мы увидели небольшой кусочек той жизни нашего шефа, которая проходит вне редакции. И увиденное впечатляет.

– Не дай тебе бог, Гена, оказаться в той жизни, – Вика набулькала в стакан белого рома на два пальца и, даже не смешивая его с колой, жахнула одним глотком. – Уж поверь.

Я же смотрел на Ташу. Мне было очень интересно – захочет она мне хоть что-то сказать или нет.

Захотела. Не сразу, только после того, как улеглись страсти, пара бутылок показала дно и шары снова загромыхали по желобам.

– Мне уволиться? – тихонько спросила она у меня, улучив момент. – Я знаю, что вы знаете.

– Самое забавное, что я отчего-то на тебя не злюсь. По идее – должен. Даже, наверное, обязан. Но вот нет желания тебя в порошок стирать за сделанное, так что оставайся. Всё равно свято место пусто не будет, вместо тебя ещё кого-то подсунут.

Ради правды, я-то немногим лучше её, если покопаться в прошлом. Тоже всякого разного за душой полно. Ну да, Ерёме я сказал другое, но там ситуация диктовала. Всякое лыко хорошо в строку, как гласит народная мудрость. А жизнь – она и в самом деле по-разному поворачивается, нельзя всё одной меркой мерить.

Таша опустила голову и засопела, напоминая ребёнка, уличённого в незаконном поедании запретного варенья. Не знаю – искреннее это было раскаяние или просто она обозначила его наличие.

– Мне пришлось, – пробубнила она. – И тогда, и сегодня. Просто там всё так запуталось, всё так сложно. Они за горло взяли и держат.

– Это да, – признал я. – У меня не проще ситуация. Может, потому такое решение и принял.

– Но я никогда ничего плохого ни вам, ни ребятам не желала, – вскинула голову девушка. – И они обещали! Правда, им веры нет, но лучше что-то, чем ничего.

– Эх ты, – я взъерошил волосы малышки. – «Они обещали». Поверила. Кстати – хочешь, я на тебе женюсь? Правда, до свадьбы нам надо будет кое-что проверить, на предмет сочетаемости определенных факторов…

– И несмешно, и старый вы, – как всегда безапелляционно заявила Таша.

– Вот ты зараза! – опешил я. – Могла бы и соврать чего-нибудь.

– Могла, но на фиг надо, – девушка повела носом. – О, новую порцию пиццы принесли! Мне пора!

Может, они её на еду подманили? Пообещали пожизненный повышенный рацион питания?

Самое забавно, что, как по мне, так вечер удался. И что ещё смешнее – так же считали и остальные. Даже Вика – и та была довольна, в первую очередь тем, что на этот раз всё обошлось без стрельбы и погонь.