– Вы сегодня весь день шли без рукавиц, – проскрипел господин Чжао, заворачиваясь в густой мех огромной шубы. – Не смею вмешиваться, господин… красный комиссар, но так можно остаться без рук!

Косухин поглядел на свои ладони. Конечно, холодно, но не холоднее, чем дома, в Долине Больших Ветров.

– Не знаю… Наверное, привык.

Они шли уже четвертый день: Косухин, дядя Тэд, господин Чжао, красный командир Лю и семеро бойцов. Когда они ступили на холодный, предательски ровный лед, их было пятнадцать. Маленький отряд уменьшился почти на треть…

От перевала они поднялись по узкой тропе, едва сумев втащить наверх упирающихся яков. Где-то через километр дохнуло холодом – ледник был уже близко. Здесь пришлось разделиться. Яки не смогли бы пройти по леднику, да и теплой одежды хватало не на всех. Десять бойцов, прежде всего ханьцев, решили оставить здесь. С собою Косухин взял десять горцев, имевших опыт подобных походов, проводника и, после долгого спора, Валюженича вместе с товарищем Лю. Археолог категорически заявил, что не отпустит Джона одного, в чем Лю Вэйцзян оказался с ним полностью солидарен. В последний момент к группе примкнул господин Чжао. Франтоватый фольклорист переменил пальто и шляпу на более подходящее к случаю одеяние и безропотно вдел руки в лямки тяжеленного рюкзака. Винтовку все же брать не стал, ограничившись револьвером. Все остальные вооружились как следует, а товарища Лю с трудом отговорили прихватить с собой один из пулеметов.

Валюженич, бывавший в горах не один раз, заранее позаботился о темных очках. Запаса хватило для него самого, господина Чжао, Чифа и даже для Лю Вэйцзяна, который поначалу упорно отказывался от этого буржуазного изобретения. Остальные, горцы, с детства привыкли к безжалостной белизне.

Беда случилась в первый же день, под вечер. Проводник-тибетец, шедший первым, не учуял скрытой под снегом трещины и без звука исчез в черном провале. Спасти его было немыслимо, трещина уходила на неведомую глубину, куда не доставали веревки. Пришлось идти по компасу, утопая в снегу, вытаскивая друг друга из неглубоких ледяных расщелин. Отряд повел Валюженич, уверявший, что у него на опасности нюх. То ли американец действительно обладал каким-то шестым чувством, то ли ему просто везло, но отряд шел без потерь. Новая беда случилась на третий день, когда трое бойцов, все опытные горцы, вызвались сходить на разведку к подозрительному склону. Все трое ушли под снег, холодная трясина затянула их за несколько секунд. Никто не даже не успел подбежать к погибающим, кинуть спасительную веревку…

Итак, их осталось одиннадцать, а впереди был долгий путь – не менее трех дней, если не обманывала карта. Поначалу Косухину казалось, что первым не выдержит он. На Тускуле приходилось ходить в зимние походы, но все же не по леднику и не по такому холоду. Однако Чиф шагал наравне со всеми, волоча рюкзак и скрайбер, и постепенно ему начинало казаться, что идти не так уж и трудно. Конечно, он уставал, под вечер плечи начинало ломить, ноги казались свинцовыми, но Джон видел, что остальным приходится еще тяжелее. Бойцы приуныли, почти перестали улыбаться, а на привалах тут же падали в снег. Хуже всего приходилось товарищу Лю, он умудрился обморозить лицо и теперь шел, закутавшись в шарф, вдобавок мучаясь жесточайшей простудой.

Пару раз Чиф ловил себя на странной мысли: с ним что-то не так. Конечно, он молод и здоров, но организм его реагировал как-то непонятно. Чем дальше, тем легче давались ежедневные переходы. Холод стал привычен, зато пропал аппетит, а ночами мучила бессонница. Еда и сон, то, без чего не может жить человек, казались теперь чем-то не особо важным.

…«Ты такой же, как мы!», – сказал краснолицый Венцлав. Еще недавно Косухин-младший просто посмеялся бы над этим…

– …Джон, ложись спать!

Голос Валюженича вывел его из задумчивости.

– Спать? – Чиф вдруг понял, что спать совершенно не хочется. – Я еще посижу, дядя Тэд.

Археолог возмущенно покачал головой:

– Нет здесь Стива! Ты что, решил себя заморить? Не ешь, не спишь, похудел…

Ладонь скользнула по лицу. Похудел? Пожалуй…

– Дома отосплюсь! Дядя Тэд, ты бы лучше рассказал что-нибудь.

– Нашел время! Вот приедешь ко мне в Индиану, сядем у камина, я достану фотографии… А то и мистера Арцеулова пригласим, он давно ко мне собирался.

– Это обязательно, – улыбнулся Чиф. – А сейчас… Расскажи о Пачанге.

Дядя Тэд пожал плечами:

– Я не специалист. Разве что господина Чжао попросим…

Он поглядел в сторону фольклориста, но тот уже дремал, завернувшись в мохнатую шубу.

– Ты говорил о каких-то легендах, дядя Тэд…

– Оу! – Валюженич засмеялся, откинувшись на рюкзак, служивший ему подушкой. – Это точно не ко мне! Но если в самом общем виде…

Он задумался, прищелкнул пальцами:

– О'кей… Легенды о Пачанге известны с XIV века, встречаются в некоторых текстах «Калачакра-тантры». В них сказано, что первым центром учения калачакры на Тибете был именно Пачанг. Там находилась главная святыня – мандала из чистого золота. В Пачанге правили цари из династии Кальки, младшая ветвь которой позже правила в знаменитой Шамбале. В общем, Пачанг был своеобразной священной столицей Тибета, но очень недолго. В XII веке какие-то очередные завоеватели, якобы посланные правителем преисподней, осадили город и начали штурм. Что характерно, другие правители – последователи калачакры, не оказали городу помощи. Тогда царь Калька – номера уже не помню – воззвал к небу, и город исчез. В общем, весьма напоминает известную русскую легенду о Китеже. Священный город исчезает, чтобы не достаться врагам, но туда можно попасть, если ты достаточно праведен. Естественно, находились оригиналы, которые утверждали, что видели Пачанг – то ли в небе, то ли в водах какого-то озера. Ну, это для господина Чжао…

Он поглядел в сторону спящего фольклориста и усмехнулся:

– Господин Чжао собрал целую библиотеку о Пачанге. А на самом деле все куда проще. Пачанг был одним из местных княжеств, погибших в ходе очередной драчки. В дальнейшем память о нем поддерживала сепаратистов, не желавших подчиняться Лхасе. А подробности следует поискать в местной библиотеке, а заодно осмотреть окрестности…