Как видно из приведенной обширной цитаты, тогдашние «пользователи» будущих легендарных «тридцатьчетверок» не разделяли оптимизм своих потомков относительно «сильнее всех, вместе взятых». Особенно в этом смысле «радует» пункт «3» – про невозможность использования танка в отрыве от ремонтных баз. Учитывая положение с запчастями и уровень освоенности новых танков личным составом – впрочем, мы еще поговорим об этом подробнее, – это фактически означало, что за идущими в наступление танками должен ехать целый передвижной танковый завод. Вот представьте себе картину: боксерский поединок, ринг, свет прожекторов, пресса, выскакивает на ринг и начинает разминаться боксер, а в углу ринга вместо привычной фигуры тренера с полотенцем, стаканом воды и табуреткой разворачивается целая операционная – сияет множеством ламп потолочный хирургический светильник, устанавливает свое хитрое оборудование анестезиолог, дезинфицирует руки хирург, ждут своего часа в стерильном боксе поблескивающие инструменты… Позвольте, а боксировать как же?…

В какой-то момент количество негатива о «Т-34» стало настолько велико, что производство и приемку танков собирались прекратить «до устранения выявленных недостатков». Однако в итоге все же возобладало мнение, что синица в руках лучше журавля в небе, а серийно выпускающийся неидеальный танк со множеством недостатков в условиях надвигающейся войны лучше идеального проекта. 22 июня 1941-го это мнение оправдалось на все сто процентов.

Но не будем отвлекаться от сравнения. Пойдем еще раз – сначала и далее. Основательно, по порядку, то есть по алфавиту. «А» мы уже сказали, теперь на очереди «Б» – броня. Давайте попробуем ответить на вопрос, почему сотни и тысячи советских танков новейших типов, сосредоточенных в приграничных соединениях, не остановили блицкриг в первые же дни войны и не разгромили врага на вражьей земле малой кровью, могучим ударом^[66], как нож сквозь масло пройдя сквозь построения бессильных что-либо сделать с неуязвимыми чудо-танками обескураженных захватчиков.

Избитая тема «беспомощности противотанковой артиллерии вермахта в борьбе с советскими танками новейших типов в 1941 году» успела в своем развитии пройти весьма извилистый путь. Увидев свет на страницах мемуаров и аналитических обзоров немецких генералов (например, цитаты Гудериана^[67] и Миддельдорфа^[68] прочно заняли в советской печати место в ряду хрестоматийных), она постепенно переползла на страницы научно-популярной литературы, первоначально со ссылками на немцев^[69] – дескать, даже противник признавал непревзойденные боевые качества советской боевой техники, – потом уже без них^[70], и на долгие годы (где-то с шестидесятых по девяностые) утвердилась среди прочих общепринятых мифов о Великой Отечественной войне в ранге самоочевидной аксиомы.

Здесь же, пожалуй, уместно будет заметить, что самооправдания битых немецких военных гениев «бесчестностью и неправильностью» вражеского – то есть советского – «неуязвимого» чудо-оружия хорошо соответствовали распространенной идеологической установке «Советское – значит отличное!» и потому широко популяризировались на страницах советской печати под соусом «…передовая социалистическая техническая наука наглядно продемонстрировала свое неоспоримое превосходство перед лучшими зарубежными образцами, а несокрушимое советское народное хозяйство позволило в кратчайшие сроки оснастить армию лучшими в мире танками «Т-34» и «КВ»…» с последующим плавным разворотом в направлении «общего превосходства прогрессивного социалистического строя над реакционным империализмом».

Волна ревизионизма, поднявшаяся в лихие девяностые в период демонтажа «тоталитарной коммунистической идеологии», ознаменовала собой резкий разворот в безмятежном существовании темы «невероятного превосходства советских танков новейших типов над лучшими образцами боевой техники противника», ибо ревизионисты полемически остро поставили нелицеприятный вопрос: коль скоро советские танки новейших типов столь явственно превосходили практически любые имевшиеся у противника средства противодействия, почему же они не оказали никакого сколько-нибудь существенного влияния на ход летней кампании 1941 года?

Скажем даже больше того: советские танки не просто «не оказали влияния» на ход военной драмы лета сорок первого – битые немецкие военные гении их попросту не заметили! На страницах мемуаров Гота, танки которого столкнулись с «Т-34» в первый же день войны в прибалтийском Алитусе, «Т-34» первый раз появляются в июле у Борисова, Гудериан в «Воспоминаниях солдата» отмечает первое появление «Т-34» в конце июля, Миддельдорф вообще сдвигает встречу немецких войск с «Т-34» на осень…

На вполне справедливо поставленный вопрос ревизионисты отвечают каждый по-своему: «…но Красная армия готовила агрессию и потому не умела обороняться!», «…но народ не пожелал сражаться за кровавый сталинизм», «…но эти танки существовали только на бумаге, на самом деле их не было!» и т. д. Роднит эти ответы только одно – нежелание отвечающих дать себе труд проверить достоверность исходного тезиса.

Ларчик, к сожалению, открывается примитивно просто: неуязвимость танков новейших типов для противотанкового вооружения противника оказывается, увы, лишь распространенным мифом. Вопрос о степени соответствия бронирования наших танков противотанковому вооружению противника поднимался еще до войны. Так, в подготовленном в 1940 году докладе «Состояние танкового вооружения и необходимость создания новых классов танков» автор – инженер Ленинградского завода опытного машиностроения № 185 Колоев – указывал, что, «…считая, на основании практических данных, что пушки с начальной скоростью [снаряда] около 900 м/сек, пробивают броню [толщиной] 1,6 своего калибра»^[71], 45-мм броня танка «Т-34» надежно защитит его от снарядов противотанковых пушек и противотанковых ружей калибром до 25 мм. В то же время «события в Финляндии показали, что броня толщиною 45 мм на близких дистанциях пробивается 37-мм противотанковой пушкой, не говоря уже о 45-мм и 47-мм противотанковых пушках, которые без особого труда пробивают такую броню на всех основных дистанциях»^[72]. На этом основании Колоев предлагал классифицировать танк «Т-34» как танк легкого бронирования, надежно защищенный лишь от осколков, огня стрелкового оружия, крупнокалиберных пулеметов и противотанковых ружей калибром не более 20–25 мм, и считать, что «танк «А-34» с толщиной брони 45 мм на близких дистанциях не может вести успешную борьбу с 37-47-мм противотанковой артиллерией, поэтому он не соответствует придаваемому ему назначению, вызванному недостаточно ясным представлением о состоянии современной противотанковой артиллерии и недостаточно обоснованным подходом к решению данного вопроса»^[73].

Следующей важной вехой в оценке боевой устойчивости танков «Т-34» стали «полигонные испытания двух бронекорпусов танка «Т-34» с башнями» (так они именовались в официальной переписке), проведенные в апреле 1941 года на полигоне Мариупольского завода имени Ильича. На полигон были поданы незатейливой формы пустые бронекоробки и не отдельные бронедетали, а «почти что настоящие» танки – на корпуса были установлены ведущие и направляющие колеса с механизмом натяжения гусеницы, опорные катки с подвеской, натянуты гусеницы, поставлена бронировка бортовых передач, установлены люки механика-водителя и смотровые приборы. На корпусах устанавливались на штатных погонах тоже «почти совсем настоящие» башни с маской и бронировкой артсистемы, поворотным механизмом со стопором, люками, смотровыми приборами, заглушками отверстий для стрельбы из револьвера. Отстрел производился из 37-мм противотанковой пушки обр. 1930 года (советская лицензионная копия немецкого «дверного молотка» «PaK.36»), трофейного польского 37-мм «Бофорса», «сорокапятки» и «трехдюймовки».

Трехнедельные испытания предоставили советским танковым конструкторам богатую пищу для раздумий, далеко не всегда приятных. Лобовые бронелисты с честью выдержали испытание 76,2-мм бронебойным снарядом, выпущенным в упор, а вот наклонные 40-мм борта оказались поражены даже 37-мм остроголовым бронебойным снарядом с дистанции 175–250 метров, причем выяснилось, что расположенный под многократно воспетым «рациональным углом наклона» 40-мм бортовой бронелист сопротивляется снарядным поражениям заметно хуже 45-мм вертикального бронелиста, составляющего нижнюю часть борта. В отчете было отмечено, что «обстрел из 37-мм пушки остроголовыми снарядами не менее опасен для танка «Т-34», чем обстрел тупоголовыми снарядами калибра 45 мм. Это следует приписать более эффективному бронебойному действию остроголовых снарядов, пробивающих гомогенную броню одного и того же качества и толщины при тех же скоростях удара, как и тупоголовые смежного большего калибра… Комиссия считает необходимым отметить значительно более сильное действие остроголовых бронебойных снарядов по сравнению с тупоголовыми такого же калибра, выявленное в процессе данных испытаний и подтвержденное прежними многочисленными наблюдениями. Танк «Т-34» имеет бронирование, удовлетворительно защищающее от действия пушки калибром 45 мм при обстреле снарядами тупоголовыми и неудовлетворительно защищающее от действия этой же пушки при обстреле остроголовыми снарядами^[74]. Испытаниями показано, что обычное возражение артиллеристов, что острые снаряды бьют слабее при наличии угла наклона брони, по крайней мере, в отношении испытанных толщин является неверным… уже имеющийся опыт обстрела броневых плит доказывает, что для защиты от удара острого снаряда калибра 45 мм при полной скорости пушки требуется толщина 60 мм, в то время как тупой снаряд практически удерживается 45-мм броней высокой твердости»^[75].

Еще одним неприятным открытием стало обнаружение заметной опасности для экипажа и механизмов танка поражений броневых листов, формально не приводящих к проникновению снаряда за броню: «По установившимся до настоящего времени представлениям при пробоине меньше калибра внутрь корпуса выбивается только одна пробка, которая в силу этого может произвести поражение лишь части экипажа танка или произвести только локализованные в небольшом объеме разрушения внутри танка, которые далеко не всегда поведут к потере боеспособности танка полностью. Вопреки этим представлениям, наблюдениями в процессе данных испытаний установлено, что кроме цилиндрической пробки из брони в условиях, когда корпус снаряда не проходит за броню, внутрь танка попадают осколки головной, разрушаемой при ударе о броню части снаряда. Кроме того, сама пробка часто разделяется на несколько частей, и кроме пробки от брони отделяются отдельные небольшие осколки. Общее количество осколков брони и снаряда внутри корпуса иногда достигает более десятка при наличии пробоины менее калибра и когда основная масса снаряда остается перед плитой. Следовательно, пробоина меньше калибра является более опасной для расположенных внутри танка экипажа механизмов и пр., чем это представлялось до сих пор, по своему действию такое поражение является достаточно опасным для экипажа… Наблюдались многочисленные случаи образования разрушений внутри корпуса пробками из брони; так, наблюдалось пробитие обоих фальшбортов из мягкой углеродистой стали, имеющих толщину в сумме 6 мм, пробитие масляных баков, радиаторов, бензобаков и т. п. Приведенные наблюдения показывают, что скорость движения пробки за броневой защитой весьма значительна»^[76].

Немало неприятных сюрпризов подкинули и поражения брони, вообще не влекущие за собой возникновение пробоин в «основных узлах бронирования». К примеру, выяснилось, что попадание бронебойного снаряда в ходовую часть может привести к рикошету, отбрасывающему снаряд вверх, где он пробивает 15-мм дно подкрылка и проходит внутрь бронекорпуса – чего, естественно, не наблюдалось при испытаниях обстрелом борта корпуса без смонтированных на нем гусениц. Также выяснилось, что опорные катки усиливают защиту нижней части броневого борта, но притом оставляют открытой именно ту верхнюю часть вертикального борта, которая дополнительно ослабляется фрезеровкой для соединения с дном подкрылка. Было обнаружено, что при попадании в опорные катки в районе вырезов для прохода балансиров снаряд легко проходит за броню сквозь колесные диски, вырез в броне и пружину балансира.

Изрядную головную боль доставили фугасные гранаты «трехдюймовки» – хотя по результатам испытаний не было зафиксировано ни одного пробития 76,2-мм фугасным снарядом 40-45-мм броневых деталей, «при попадании фугасного 76-мм снаряда по ходовой части или по борту вблизи гусениц и колес (до 100–200 мм) происходит разрушение гусеницы, ведущего колеса, ленивца и поддерживающих колес, ведущее к остановке танка»^[77], причем при этом также разрушалось дно подкрылка. Взрывы фугасных снарядов «трехдюймовки» приводили к разрушению сварных швов на большом протяжении: «после первого же попадания 76-мм снарядом в боковую деталь башни [сварные] швы сильно разрушаются, а после 4-х попаданий 76-мм снарядами боковина башни была сорвана со своего места со всех швов. Вследствие недостаточной жесткости сварной башни попаданиями 45-мм и 76-мм снарядов срываются отдельные детали (основания смотровых приборов, листы крыши, люк лаза башни)»^[78].

Попадания снарядов, даже не приводящих к возникновению пробоин в броне, наносили танку тяжелые повреждения: «Недостаточное бронирование картера бортовых передач. При попадании 37-мм и 45-мм снарядов 25-мм броневая защита картеров и сами картеры пробиваются, и машина будет остановлена…

Задняя дверца ниши [башни] имеет неудовлетворительное крепление… резьба сминается, и дверца ниши вылетает со своего места…

Картер поворотного механизма башни, изготовленный из чугунного литья, не годится. При попаданиях в стенки башни картер дробится, растрескивается, уши для крепления картера отлетают, поворотный механизм срывается со своего места…

Люк верхнего лаза имеет весьма слабые петли. Валики петель при всех испытаниях срезались, и люк лаза выбрасывался со своего места. Башня оставалась сверху совершенно открытой.

Листы крыши башни тонки. Вследствие этого они срываются со швов и растрескиваются…

Петли люка сигнализации и люка вентиляции слабы, также недостаточно их крепление к люкам…

От попаданий 45-мм снарядов по броне швы оснований смотровых приборов разрушались»^[79].

Впрочем, смотровые приборы и сами по себе отнюдь не впечатлили своей стойкостью к поражениям: «Недостаточно надежно также крепление крышек, защелок и налобников в смотровых приборах. Наружные защитные стекла смотровых приборов растрескиваются при ударах в башню 45-мм снарядами в значительном удалении от смотрового прибора и даже по противоположной стенке башни»^[80]. Пулевой обстрел приборов наблюдения люка механика-водителя выявил возможность проникновения через поврежденное защитное стекло брызг пуль и поражения глаз механика-водителя.

Впрочем, это казалось мелочью по сравнению с наглядно продемонстрированной слабостью конструкции люка механика-водителя – первым попаданием снаряда оказались повреждены петли, а после второго снарядного попадания люк механика-водителя упал внутрь танка (соответственно, в отчете по итогам испытаний оговаривалось, что «вообще наличие люка в носовом листе сильно ослабляет лобовую защиту машины и потому при проектировании новых моделей необходимо добиваться конструкции носового листа без люка водителя»).

Однако времени на глубокое осмысление итогов испытаний, рекомендованное комиссией широкое экспериментирование и внесение изменений в конструкцию «Т-34» уже не оставалось – отчет об испытаниях был закончен в конце апреля 1941 года, а уже 22 июня танки новых типов пошли в бой. Ранним утром 23 июня передовой отряд 10-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса, занимавший оборону в районе Радзехув, был атакован противником. В журнал боевых действий бесстрастно вносится: в бою потеряно 6 танков «Т-34». Похоже, немцы не были осведомлены о своем бессилии в борьбе с новейшими советскими танками. Проходит два дня, и 25 июня «в 16.00 для противодействия разведывательным танковым группам противника командир 20-го танкового полка выделил группу в составе 15 танков под командованием начальника штаба полка майора Говор. Ворвавшись в глубину противотанковой обороны противника, отряд майора Говор был встречен сильным противотанковым и артиллерийским огнем противника… Наши потери: танков «КВ» – 4 шт., «БТ» – 7 шт. Не вернулось из боя 4 танковых экипажа, в том числе и начальник отряда майор Говор»^[81]. На следующий день 19-й танковый полк 10-й танковой дивизии атакует противника в направлении Охладув, оказывается «встречен организованным огнем противотанковых орудий» – и теряет 9 танков «КВ» в этой атаке. В своем отчете исполняющий обязанности командира 10-й танковой дивизии подполковник Сухоручкин указал на недостатки танков «Т-34»: «