Что-то мелькнуло в глазах ги Леннека при этих словах. То ли раздражение, то ли… смущение?! Быть может, герцог Нуарийский вспомнил собственную провинцию? Деньги не пачкают руки, даже когда источник их далек по чистоте от горного ручья.

– И еще, – добавил Раскона, – пираты всего лишь струйка дыма над готовым полыхнуть костром. В случае войны к ним присоединятся охотники за призами, а наш флот…

– Вполне способен решить эту проблему, – холодно произнес герцог. – У нас прекрасные корабли, по числу линкоров мы уступаем только ликтам, а…

– В том-то и дело, что по числу! – Диего старался говорить в тон ги Леннеку: спокойно, рассудительно, веско. – В погоне за числом закладывается один киль за другим, а когда эти наши прекрасные корабли сходят на воду – тут-то и начинается экономия! На жаловании офицеров, на порохе для учебы… буквально на всем.

Герцог медленно поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, встал сбоку от окна.

– Возможно, вы в чем-то и правы, – глухо произнес он, глядя на искрящийся танец пылинок. – Но правда похожа на игральные кости – у нее много сторон. Вы в вашей башне из серого камня представления не имеете о том, какие бои с генеральными куриями мне приходится выдерживать за каждый выжатый налоговой давилкой медяк. И эти гвеллы в первую очередь идут, разумеется, в армию.

Министр на миг замолчал, а затем продолжил – с оттенком горечи, как показалось Диего.

– Конечно, будь мы в состоянии содержать достойным образом еще и флот…

И тут Раскона все-таки не выдержал!

– Если не в состоянии, – резко сказал он, – то незачем лезть за моря и приобретать колонии. Все равно их отнимут. Но если колонии дают двадцать миллионов сан годового дохода при тридцати миллионах в общем, тогда надо заниматься флотом и плюнуть на армию! Ваша светлость!

– Вот как… – протянул ги Леннек. – Занятно.

– Ваша свет… – начал Диего и осекся, повинуясь короткому жесту герцога.

– Выходит, вы мечтаете, ни много ни мало, изменить всю политику Иторена. Перевернуть с ног на голову. Отдать все лучшее морю… а как потом прикажете защищать интересы нашего королевства на континенте? Мы ведь, в отличие от некоторых, не на острове расположились! Ну же, что молчите? – уже с раздражением добавил министр, видя, что Диего не решается заговорить. – Отвечайте!

– Ваша светлость, я считаю, что, владея морем, наше королевство располагало бы не меньшими, а большими возможностями для защиты своих интересов на континенте. Понимаю, это звучит немного парадоксально, но я…

– «Немного», – герцог подошел к шкафу, скользнул взглядом по золоченым корешкам. – Сколько у вас было по философии, тан Раскона? Или надо спрашивать про софистику?

– Но, Ваша светлость, ведь это же очевидно! Если бы наш флот господствовал у берегов Кумберлянда в последнюю войну, не было бы нужды проталкивать войска по Иторенской дороге, давно уже превратившейся в узенькую тропку. Поговорка «Доставить пикинера в Кумберлянд» наверняка ведь дошла и до ваших ушей?^[7] А чего стоили бы приморские крепости, лишенные снабжения с моря?

– Флот не берет крепости сам по себе, – возразил министр.

– Берет, и вы это… – Раскона оборвал фразу, но слишком поздно: теперь даже дурак смог бы договорить за него. А первый министр дураком не был совершенно точно.

«…и вы это превосходно знаете, Ваша светлость!»

Почти с тем же успехом он мог бы просто сказать: вы лжете, герцог! На прокаленных солнцем столичных улочках шпаги покидали ножны и по меньшему поводу.

Герцог отошел от шкафа, опустился обратно в кресло… наклонившись, выдвинул ящик… достал большую, в медной окантовке лупу и посмотрел сквозь нее на Диего. Тот попытался удержать истерический смешок – но не сумел.

– Я удивляюсь вам все больше и больше, – произнес ги Леннек. – В настоящий момент меня поражает ваша скромность. Да-да, не хихикайте. При столь радикальных взглядах вы готовы удовольствоваться всего-навсего единственным фрегатом.

– Будь я герцогом крови лет пятидесяти, Ваша светлость, – сказал Раскона, – я просил бы флот. Но мне двадцать два и потому я прошу всего лишь фрегат.

– Всего лишь… – проворчал министр, – звучит, будто вы крайне недовольны своим нынешним статусом, тан секретарь второго класса.

– Осмелюсь напомнить, Ваша светлость, что Арквен Голисийский в восемнадцать командовал полком, а в двадцать два – левым крылом армии.

– А в двадцать шесть стал святым, – министр выразительно глянул на потолок. – Вы торопитесь на встречу с Отцом-Солнцем? Я думаю, что не очень-то, иначе не стояли бы тут.

– Мне уже не раз предсказывали судьбу, Ваша светлость, – улыбнулся Раскона. – И каждое новое пророчество не совпадало с предыдущим.

– Видно, вам попадались неважные пророки, – сказал герцог. – Я и сам не силен в астрологии…

«А для кого же тогда был заказан телескоп работы мастера Ноймана?» – едва не вырвалось у Диего. Он хорошо помнил посвященный этому чуду враждебной техники отчет – проверка названной там итоговой суммы стала для Раскона одним из первых заданий в казначействе. Берясь за дело, Диего был уверен, что найдет целый заговор воров, ибо не может стекло и металл стоить дороже серебра. Но счет оказался чистым: просто в тот момент Иторен и Ликта переживали очередной «кризис отношений», телескоп же и без того значился в списке запрещенных к вывозу товаров. Верные предсказания всегда в цене, а для них нужны хорошие инструменты – и глупо менять их на золото будущего врага. Для доставки телескопа пришлось организовывать цепочку подставных лиц, плюс акция прикрытия… но в итоге чудо-механизм все же был доставлен в Белый дворец.

– … однако я смею думать, что являюсь неплохим знатоком Высокого Закона. Он, знаете ли, тоже порой может определить судьбу ничуть не хуже звезд. Да вы и сами, тан Диего, совсем недавно получили подобный урок, точнее, преподали его некоторым, кхм, заблудшим овцам.

– Ваша светлость! – Раскона упал на колено и склонил голову. – Честь иторенского тана принадлежит лишь ему, но жизнь – Королю и нашей Матери-Церкви. Прикажите – и в сей же миг я с одной шпагой выйду…

– Из этого кабинета! – оборвал его пылкую речь министр. – Довольно, тан Диего. Ступайте домой и ждите.

Опомнился Раскона уже на лестнице. Он развернулся, ринулся вверх – и через две ступеньки едва не протаранил спускавшегося ему навстречу ги Морра.

– Вы забыли вашу шляпу, – сообщил желтый камзол, держа упомянутый предмет перед собой – двумя пальцами за край полей, словно дохлую мышь.

– Благодарю… вас, – кипя от злости, тан выхватил шляпу и с силой надвинул ее на макушку. – Надеюсь, больше я ничего не забыл?

Имейся у него в кошельке хоть один сан, Диего непременно швырнул бы монету к ногам придворного. Но золотые остались у Марратоа, да и то если он забрал их утром из тайника. Выставлять же напоказ кошель, полный меди, Раскона не пожелал.

– Нет.

– В таком случае…

– Его светлость велел передать, – ги Морра сделал паузу, – что попробует оказаться лучшим предсказателем, чем те, с кем вы имели дело до сего дня. Прощайте.

Раскона с отчаяньем подумал, что сейчас отдал бы полжизни за то, чтобы хоть на десять минут заслать «призрачного шпиона» в кабинет ги Леннека. Но во всем Иторене вряд ли нашелся бы маг, способный предложить ему подобную сделку – в стенах кабинета Первого министра контрзаклятий наверняка было куда больше, чем кирпичей.

* * *

– Что скажешь?

Доведись Диего все же проникнуть при помощи магии в кабинет герцога, он бы изрядно удивился, глядя как ги Леннек, развернувшись, с весьма серьезным видом обращается к вышитой златорогой серне. Впрочем, удивление это продлилось бы совсем недолго – скрипнул механизм и гобелен пополз вверх, открывая солнечным лучам потайную комнатку.

Сухощавый, щегольски одетый мужчина, на вид лет сорока с небольшим, зевнул и поднялся с кушетки. Не торопясь прошел комнату, склонился над креслом для гостей, осторожно коснулся подлокотника. Коротко хмыкнул и вытер палец о спинку.

– Отвар злоголовки? Так я и думал. В сочетании с природным волнением… а я-то поначалу гадал, какая бешеная оса укусила Диего. Он ведь, да будет известно тебе, в обычном своем состоянии хладнокровнее заморских ящериц. Выстрели по нему из пушки, Франсиско – и когда развеется дым, ты увидишь его улыбку.

– Как несложно заметить, в этом кабинете пушки нет, – проворчал ги Леннек. – А мне нужно было знать, что являет собой твой протеже.

– И как? – с любопытством спросил ги Карталь.

– Если я скажу «отвратительно», ты будешь сильно удивлен?

– Удивлен? Ничуть, – рассмеялся казначей. – Будь иначе, разве я позволил бы ему забивать голову всякими дурацкими прожектами? Нет, он бы сейчас кашлял архивной пылью, пытаясь читать два, нет, четыре дела одновременно. Ах, Франсиско, – ги Карталь перешел на доверительный тон, – даже ты не можешь представить, как мне жаль, безумно жаль… ведь у мальчишки есть все, понимаешь, все нужные задатки! Каких-то десять, ну максимум пятнадцать лет – и он бы занял мое кресло, а я ушел бы со спокойной душой, твердо зная, что ученик не посрамит, а превзойдет своего учителя. Но, – казначей всплеснул руками, – увы и ах! Этот подарок Отец-Солнце приготовил не мне и не тебе – дар сей для Морского Старца.

– То есть ты уверен, что из него получится хороший адмирал?

– Хороший? Ни в коем случае. Из него, мой дражайший министр, получится Великий Адмирал. Если, конечно, – задумчиво добавил ги Карталь, – его не убьют раньше.

– На гонках колесниц, – ги Леннек сдвинув к затылку короткий парик, прижал ко лбу платок, – я бы не поставил на него и двух гвеллов.

– Почему ты не воспользуешься магией, Франсиско? – с любопытством спросил ги Карталь. – Пара капель эликсира – и ты вновь будешь пленять танесс роскошной гривой.

– Не пытайся меня сбить. Мы ведем речь о Раскона, твоем Диего. И я скажу тебе: он как шутиха – не знаешь, куда она полетит и где взорвется. Ты же хочешь, чтобы я запустил ее посреди порохового склада.

– Лучше взрываться, чем тонуть, – резко произнес казначей. – Уйти ярко, в один блистающий миг. Уверен, такое угодно Великому Огню куда больше, нежели медленное сползание в пучину. Во тьму, Франсиско, в холод и мрак. Подумай над этим.

– Оставь, – слабо махнул рукой герцог. – Мне надоело слушать эту проповедь. Каждый раз, как только ты видишь подходящий случай, ты заводишь одну и ту же гномью дребезжалку. Или ты назначил себя моей совестью, Элиас?

– В этом нет нужды, – живо возразил ги Карталь. – Я уверен, никто в Иторене лучше тебя самого не справится с этой ролью. К тебе, за этот вот стол, стекаются все нити: доклады, доносы, рапорты. И если я вижу тень из своего кресла, то первый министр не может оказаться слепцом.

– Отец-Солнце видит, я мечтал бы им оказаться, – выдохнул герцог. – Не видеть… как не видела плеяда моих предшественников. «На наш век хватит! – говорили они, – Великий Огонь не оставит лучших из детей своих!» И ведь они были правы, Элиас: на их век – хватило.

Убрав платок, он оперся локтями о стол и спрятал в ладони лицо.

– Ты просто устал, Франсиско, – успокаивающе произнес ги Карталь и сам не поверил своим словам. Его друг выглядел стариком, как будто их разделяло не десять лет, а все тридцать.

– Тем, кто придет после, – глухо произнес герцог Нуарийский, – тоже будет легче. Они всегда смогут прийти в галереи Эстрадивьяны и, указав на мой портрет, изречь с умным видом: вот он еще мог что-то изменить, а мы… а что мы? Уже слишком поздно.

– Мой портрет, надеюсь, будет висеть рядом? – ги Карталь оперся на спинку кресла, и, словно позируя невидимому живописцу, повернул голову. – Кстати, спасибо за напоминание. Пожалуй, я закажу портрет заранее, не дожидаясь, пока Двор отсыплет маэстро Велюччи десяток-другой сан от щедрот своих – уж я-то знаю, насколько скудны бывают их подачки. Да, сегодня же напишу ему…

– Элиас, Элиас, – вздохнул герцог. – Иной раз мне кажется, что маска беспечного повесы въелась в твою кожу слишком глубоко. Слишком уж часто ты бываешь весел там, где надо быть серьезным.

– Моя серьезность – слишком драгоценный товар, чтобы расходовать ее без особой на то нужды! – возразил казначей. – На прочее же хватит и веселости.

– Конечно-конечно. Представляю, как ты смеялся, когда составлял рекомендацию на этого молодца, Диего Раскона. Что ж, Элиас, шутка удалась, поздравляю!

– Ошибаешься. Как раз в тот момент я был крайне серьезен. И, Франсиско, я не понимаю, что же тебя так смущает в нем? Возраст?

– На самом деле, меня смущает не возраст его, а рост.

– Рост? – переспросил ги Карталь.

– Такие, как он, – задумчиво произнес герцог Нуарийский, – никогда не остаются среди толпы. Им нужна высокая подпорка… и ею становятся либо трон, либо эшафот.

– Это следует понимать, – прищурился казначей, – что ты согласен с моей оценкой этого маленького тана?

– И что же мне с ним делать?

– Испытай его. У тебя, Франсиско, наверняка ведь отыщется какое-нибудь невыполнимое задание.

– Вот как? И тебе ничуть не жалко своего протеже?

– Диего Раскона моя жалость ни к чему, – едва заметно улыбнулся ги Карталь. – Ему нужен фрегат.

* * *

– Плохо, Валь, очень плохо.

Они успели пройти уже полпути от дворца, прежде чем Диего сумел отвлечься от очередного безнадежного повторения в памяти деталей разговора с герцогом и ответить наконец-то на вопрос Марратоа: «как прошла встреча?».

– В самом деле?

– Самее не бывает. Я вел себя словно мальчишка! Горячился, дерзил… ужасно, в общем. Будь я на месте герцога, не доверил бы подобному юнцу даже командование весельной двойкой!

– В таком случае, – невозмутимо сказал Вальдес, – остается лишь радоваться, что первый министр Высокого Двора – это не вы.

– Повод для радости просто невероятный!

Диего со злостью пнул валявшийся на мостовой кусок штукатурки – с такой силой, что тот разлетелся на осколки, картечью брызнувшие по забору напротив. Раздавшийся в ответ рев заставил подпрыгнуть не только маленького тана, но и Марратоа. Судя по лаю, скрытое за досками чудище вполне могло позавтракать медведем, а затем отправиться на поиски обеденного слона.

– Бежим?

– Я слышу лязг цепи, – пробормотал Вальдес и, подхватив шпагу, бросился вперед. Раскона чуть задержался, прислушиваясь – и действительно, в промежутках между взревами ясно слышался металлический звон… слишком тонкий и тихий для по-настоящему массивной цепи! – а затем помчался следом за слугой.

Догнал он Вальдеса лишь в конце улицы – когда слуга перешел на шаг.

– Мой тан, – остановившись, слуга положил руку на лоб Диего, – вы меня пугаете! Пинаете ни в чем ни повинные камни… пробежав какие-то жалкие треть мили, хрипите и булькаете как пустынный единорог.

– Я здоров! – маленький тан вывернулся из-под ладони. – К Темному, Валь, неужели…

– Похоже, у вас все-таки жар, – Марратоа оглянулся, отступил на два шага и взялся за эфес. – В позицию, мой тан!

– Что-о-о?!

– Я имею честь атаковать вас!

– Валь, какого… – не успев довозмущаться, Диего отшатнулся влево – шпага Вальдеса прочертила глубокую щель в кирпиче, там, где всего миг назад была его, Раскона, шея. Выпад был в полную силу и даже захоти слуга сдержать удар, вряд ли…

Вальдес атаковал снова и посторонние мысли разом покинули Диего. Четвертая защита. Атака в третий сектор. Ему удалось заставить Марратоа отступить на шаг, но Раскона прекрасно понимал, что долго их поединок не продлится. Слуга был выше, сильнее, опытнее.

«Этот мир устроен крайне несправедливо, мой тан, – сказал один человек когда-то давно, в ответ на упреки мальчишки. – Даже когда вы станете взрослым, всегда найдется кто-то выше, сильнее и опытнее вас. И этот кто-то не остановится из-за того, что вы уроните клинок и разрыдаетесь. А потому – перестаньте увлажнять пол и поднимите рапиру! К бою, мой тан, к бою!»

Финт, защита… наконечник шпаги Вальдеса выплясывает замысловатый танец как раз на уровне глаз Диего. Дразнит проклятое стальное жало.

Наверху затрещали ставни, визгливый женский голос пожелал дуэлянтам провалиться до самого дна Нижних Миров и вмерзнуть в тамошний лед отныне и вовеки – дабы неповадно было нарушать своими выходками полуденный покой достопочтенных тарримских обывателей. Почти сразу же густой бас из окна напротив последовательно сравнил неуважаемую тану с курицей, ослицей, селедкой, а также обитающим в сточных канавах слизнем и пожелал ей провалиться еще ниже, чтобы она в дальнейшем не могла мешать благородным танам решать дела чести, а всем прочим – наслаждаться зрелищем.

Все это Диего слышал краем уха, даже не пытаясь осознать – его восприятие мира сузилось до блистающей полосы перед глазами. Обманный укол и снова в третий сектор. Марратоа отбил его атаку размашистым движениям, явно не боясь, что его противник сумеет воспользоваться открывшейся брешью. Еще пара таких атак и защит, подумал Диего, и мой клинок улетит на другой конец Таррима.

– Вам стало лучше, мой тан?

Раскона замер посреди выпада – со стороны это, наверно, выглядело довольно потешно. Слуга, непонятно когда успевший спрятать шпагу, укоризненно качнул головой, обошел Диего, поднял шляпу – тоже неизвестно когда улетевшую с головы тана – стряхнул с нее пыль и протянул владельцу.

Диего вздохнул. Медленно вложил клинок в ножны, взял шляпу и аккуратно водрузил ее на место.

– Так – значительно лучше! – тон Вальдеса явно свидетельствовал, что это высказывание относится далеко не к одному лишь головному убору.

– Стражников не видно?

– В такой час, мой тан, их не выгнать из тени даже демонам, – отозвался слуга. – Кроме тех неудачников, которым выпало патрулировать в Старом Городе. Прочих же надо искать в сумраке таверн.

– Ужасно рад, что твоя предусмотрительность по-прежнему с нами, – съязвил маленький тан. – Равно как и… Валь! – простонал Диего, – ну сколько раз я просил тебя придумать иной способ для приведения меня в равновесие?

– За последние два года, мой тан, я воспользовался им впервые.

– Угу, в остальных случаях за эти два года ты атаковал меня без всякого повода. Ну и предупреждения, само собой.

– А разве наемный убийца пошлет вам вызов?

– До встречи с наемным убийцей мне еще дожить надо, – буркнул Диего. – А если ты продолжишь свои тренировки, то шанс на это станет весьма сомнительным.

– Что касается меня, – сказал Вальдес, – то я не вижу нужды изменять столь превосходно действующему методу. По крайней мере, вы сейчас злитесь на меня, а не на себя – а это уже немалое достижение.

– С что ты взял, что я злился на себя?

– Мне так показалось.

– Ну… допустим.

– Между тем, – продолжил слуга, – в мире, хвала Великому Огню, есть множество куда более приятных занятий. Взгляните, например, мой тан, какое голубое нынче небо у нас над головами.