Нет, конечно же автомат мог быть похищен и теми злобными, прозрачными пришельцами. И это было даже более вероятно, учитывая их фантастические способности, а в них-то следователю довелось убедиться самолично. Но кто ж теперь про все это сможет рассказать, кто откроет ему завесу тайны? Да и нужно ли это теперь кому-то?

«А все же у этого Хохлова, – думал следователь, – были, надо полагать, весьма и весьма веские основания для того, чтобы решиться на такой крайний шаг, как самоубийство, если уж он с такой настойчивостью, ей-богу достойной лучшего применения, смог-таки добиться своего!» Эх, знать бы, что это были за основания!

Хохловский «подельщик» и приятель, некто Корнеев (с которым, как это выяснилось чуть позже, они на пару занимались подставами на МКАДе), также теперь вряд ли пролил бы свет на те события. Он самую малость пережил своего приятеля и отправился в мир иной вслед за самоубийцей-грешником Хохловым с разницей всего в какую-то пару дней.

Две эти смерти вызывали в душе следователя смутную тревогу даже сейчас, когда дело было им уже «закрыто». Он понимал, что были они отнюдь не случайными. Коли уж оказался автомобиль Хохлова и Корнеева в лапах тех таинственных, призрачных, космических тварей, значит несомненно где-то пересекались с инопланетной нечистью их кривые дорожки. Что, вероятно, и привело в итоге обоих «подставщиков» к такому печальному концу. Так может они были с теми тварями заодно?

А что, очень даже возможно. Почему бы и нет? Были эти приятели, например, банальными завербованными «агентами» инопланетян – из числа местных жителей, аборигенов. Ведь врагу на чужой территории всегда нужны подручные, которые ни у кого из «своих» не вызовут подозрений! Ну, а после выполнения ими некой «миссии» те твари могли их элементарно уничтожить. Ликвидировать за ненадобностью – как отработанный материал. Или же как нежелательных свидетелей. Что ж, такой вариант тоже вполне вероятен, по крайней мере если предположить, что этой космической нечисти хоть в какой-то мере была свойственна земная логика поведения.

Но что же тогда получается? Если все так, если тут даже не обошлось дело без вербовки местного населения, то это может означать только одно. Значит тут имела место некая «широкомасштабная» операция таинственных, инопланетных сил против Земли! И, возможно, она была еще не закончена… Но тогда надо срочно что-то делать! Вот только что? И потом, раз Владимирский остался жив, а в этом теперь у него не было никакого сомнения, то он со своей стороны и сам наверняка что-то сделает. А может уже сделал.

И все же несомненно где-то что-то происходило – скрытое от внимания и понимания людей. И он, похоже, один знал об этом. Временами голова у него шла кругом от этого! Наверно поэтому-то и казалось ему иногда, что все это лишь плод его воображения, непонятно как и почему вызревший и засевший у него в голове. Так было легче справляться с этими мыслями.

Но будь это даже и стопроцентной правдой, что с того? Без реального подтверждения все эти факты оставались лишь предположениями самого следователя, увы, слишком сильно похожими на фантазию. И их к делу, как это принято говорить, не подошьешь. Делу нужны факты. Четкие, неопровержимые. Железобетонные. А вот их-то, как раз, у следователя и не было.

И если Хохлов порезал себе вены (что само по себе не являлось чем-то сверхъестественным), то Корнеев, как следовало из информации, добытой все у того же родственника сержанта, вообще разбился на машине. Он элементарно не справился с управлением, пытаясь удрать от ГИБДД, так как был в состоянии алкогольного опьянения, и это подтверждала, проведенная уже после его смерти, экспертиза. Он перевернулся на машине, получил перелом шейных позвонков и, по-видимому, легкую и практически мгновенную смерть.

Ну уж здесь-то никакие инопланетяне наверняка повинны не были – просто не надо за рулем пить! И никого тут в чем-то ином не убедишь, да и как убедить, если и сам до конца в это не веришь. Ведь сколько их, таких, на наших многострадальных дорогах – перевертышей, лобовых или просто улетевших по пьяни в кювет! Если в каждом таком случае искать инопланетные следы, то тогда конечно придется автоматически признать факт тотального вторжения. Вот только ЭТО вторжение началось не теперь, да и начали его отнюдь не зеленые космические человечки, а свой, земной враг рода человеческого – змий. Правда тоже зеленый …

В общем все ниточки этого дела, которые возможно могли еще как-то привести к разгадке и пролить свет на эту историю для человека непосвященного, теперь оказались окончательно оборванными. И хотя у самого следователя информации на основании рассказа Владимирского и того, что он увидел сам, было более чем достаточно, но ему совсем не хотелось быть поднятым на смех коллегами. А то и получить от них (и – что еще хуже – от начальства) нелицеприятный диагноз относительно своего психического здоровья в случае, если бы он решился вдруг «обнародовать» эти факты.

Будь здесь Владимирский или, на худой конец, хотя бы один из тех мелких бандитов – вот тогда можно было бы попытаться что-то доказать. Ну хотя бы попытаться! А так… В лучшем случае – все будут втайне крутить ему вслед пальцем у виска. Ну, а в худшем… Об этом даже не стоило думать.

А посему – следствие закончено, забудьте.

* * *

Следователь однако ошибался, думая, что его главный свидетель по тому фантастическому делу исчез. Вовсе нет. Капризный Случай мог бы даже запросто организовать им какую-нибудь неожиданную встречу. Не даром же говорят, что Москва – хоть и большая, но все-таки деревня. Рано или поздно, а знакомые люди однажды оказываются в этом гигантском человеческом муравейнике в одном месте и в одно и то же время. Надо просто терпеливо дождаться такого момента. И если кто-то с кем-то еще не встретился до сих пор, то значит так угодно было Случаю. Просто не время еще для этой встречи. И не место…

Следователь и сам не раз имел возможность убедиться в этом на собственном опыте. А однажды – на тот момент прошел всего год с небольшим, как он вернулся из армии – ему даже довелось встретить за один день аж целых восемь человек, с которыми он был знаком и каждого из которых он никак не ожидал и не планировал в тот момент встретить.

Интересным в этой ситуации несомненно было и то, что один из них – первый в той странной цепочки встреч – был вообще из другого города, что уже само по себе делало шанс такой встречи ничтожно маленьким! Так вот, этим первым оказался его бывший армейский сослуживец, приехавший в Москву всего на пару дней по каким-то своим, личным делам. Столкнулись они совершенно неожиданно, на ступенях магазина «Грампластинки», который занимал тогда первые два этажа высотки на Новом Арбате, рядом с кинотеатром «Октябрь».

И пошло-поехало после этой встречи! Видно Случай в тот раз действительно расщедрился для него. А может и знак какой-то ему подавал, да только следователь тот знак не сумел понять. Поди теперь, разберись!

Попадались ему в тот день и давние его знакомые, с которыми он не виделся с доармейских времен, встречался и кое-кто из нынешних его приятелей… После четвертой такой встречи он просто перестал удивляться и только с интересом ожидал – кто же еще попадется сегодня ему на пути. «А, привет, сто лет с тобой не виделись, ну как дела?…» – к концу дня эта фраза у него буквально в зубах навязла.

А вот за одну из этих встреч, самую последнюю, произошедшую в тот странный день, ему было мучительно стыдно до сих пор, тем более, что сейчас он понимал, что поступил тогда глупо. Необъяснимо глупо и некрасиво, можно даже сказать подло. А может быть он просто устал к тому моменту от всех этих незапланированных встреч? Ну какое еще объяснение можно найти тому поступку?

В метро, ожидая после работы девушку, с которой он тогда встречался, он вдруг увидел в толпе пассажиров свою бывшую одноклассницу. Причем не просто одноклассницу, а девушку, которая все два года писала ему в армию. Нет, у них не было ТЕХ взаимоотношений, которые, по логике, должны вести к такой переписке. Или он этого тогда не разглядел, а она по какой-то причине сама не решилась подать ему знак.

Да теперь уже и не суть, дело-то прошлое. Но в армию она ему тогда писала, присылая в своих письмах стихи Евтушенко, Ахматовой и еще кого-то – сейчас уже и не вспомнить, переписанные ею на отдельные листки аккуратным, ровным, круглым девичьим подчерком. И, ей-богу, он был рад этим, пусть и не очень частым, письмам, по-настоящему рад. Но, когда вернулся, закрутила его новая гражданская жизнь, не до того стало. Да и в голову ему не пришло что-либо в ту пору выяснять…

Так вот – увидев ее тогда в метро, поняв, что и она его заметила, он вдруг… отвернулся. Сделал вид, что не заметил ее. И это после того, как их глаза нашли друг друга в толпе, встретились! Боже мой, какая же глупость! Это было как предательство, это и было предательство. Зачем? Почему? О чем он думал в тот момент?

Его девушка, с которой он в то время встречался, должна была подойти уже с минуты на минуту. Что проскочило тогда у него в голове – ее возможная ревность оттого, что она застанет их вдвоем? Или где-то глубоко в его собственном сердце, в его душе жило у него понимание, что не просто так писала ему в армию эта девочка? Может было ему от этого неудобно у нее на глазах встретиться сейчас с той, другой, которую он здесь ожидал? Может быть и так… Да только не важно это – все равно это было глупо, глупо, ах, как глупо и подло!

И Случай тогда, словно бы обидевшись на него за этот дурацкий поступок, ни с кем его в тот день больше не свел – смешно сказать, но даже та самая девушка, которую он тогда ждал в метро, не явилась к нему в тот раз на свидание. Может он и не должен был с ней встретиться? Что если именно к этой, самой последней в тот день встрече, от которой он так глупо отказался, Случай и вел его тогда? Вдруг не случайно именно армейский его сослуживец оказался тогда первым в цепочке этих встреч – ведь именно в армию писала ему та девочка, и именно встреча с армейским сослуживцем показалась ему тогда самой невероятной! Кто ж знает, кто теперь все объяснит ему… Учитесь читать знаки, так кажется было сказано у Коэльо?

Вернуть все это назад, изменить что-то, поправить теперь уже было нельзя, как впрочем нельзя вернуть и изменить в этой жизни и все остальное. Ведь у каждого найдется немало такого, что захотелось бы вернуть или поправить… Или пережить заново. Но, увы! Не властны мы над временем.

Вот и с Владимирским у него теперь было точно так. Ничего нельзя изменить, ничего нельзя теперь поправить. Никакими силами не вернуть его из таинственных глубин космоса, как бы ему этого сейчас ни хотелось. Хоть головой об стенку бейся.

У следователя не было ни тени сомнений в том, где находился сейчас его главный свидетель. На звездах, в других мирах, ну а где же еще ему быть. Ведь он собственными глазами видел, как тот улетел, так какие уж тут могут быть сомнения! Да и кто бы из людей отказался бы от шанса оказаться на его месте, увидеть то, что Случай позволил увидеть именно ему? Кто поступил бы иначе?

Хотя возможно такие и нашлись бы. Более того, в своих размышлениях о возможных вариантах развития событий, для самого себя он почему-то не исключал подобный исход – у него и на Земле остаться был не менее сильный стимул. Но вот для Владимирского с его могущественными звездными заступниками предположить иного он не смог. И зря. Потому что место, где находился сейчас Владимирский, было на самом деле весьма далеко от звезд и от иных миров. По крайней мере для тех, кто составлял персонал этой маленькой, закрытой клиники.

Владимирский был в сумасшедшем доме.

* * *

– Так, давайте-ка мы с вами повторим все еще раз. С того места, как вы попали на этот ваш Арсидах. Я же правильно запомнил название?

– Правильно. Только я не вижу смысла повторять все это в сотый раз. Все рассказы мои у вас имеются. По-моему – даже в видеозаписях, и нового мне ничего добавить к сказанному, увы, не удастся.

– И все же давайте повторим. Значит вы говорите…

– Доктор! Вы просто с какой-то нездоровой, я бы даже сказал – болезненной настойчивостью добиваетесь от меня очередного рассказа, и у меня по этому поводу начинает возникать закономерный вопрос. Не догадываетесь какой?

– Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы. Но после того, как вы ответите на мои.

Они беседовали так практически каждый день. Он много раз уже пересказывал эту историю, каждый раз по просьбе врача останавливаясь подробнее то на одном, то на другом. Бывали моменты, когда он готов был напасть на врача, лишь только для того, чтобы его перевели в разряд буйно помешанных и оставили бы наконец в покое. Из-за бесконечного пересказывания его история теперь утратила свой смысл, как теряет смысл любое слово, если начать твердить его без остановки. Так теряет свой смысл самый смешной анекдот, если после ключевой фразы приходится долго и обстоятельно объяснять его соль особо тупому слушателю.

Но даже не этот факт вызывал у него сейчас тоску и отчаяние – он вдруг ощутил, что уже и сам не знает точно, было ли все это на самом деле или нет. Призрак безумия распахнул над ним свои мрачные, серые крылья. Мир для него теперь все чаще расслаивался на отдельные фрагменты, дробился на осколки, которые никак не хотели потом собираться в реальную картину. В такие моменты он был бы рад исчезнуть, просто раствориться в пространстве… И сил сопротивляться этому у него уже почти не осталось.

Оставаясь вечерами в одиночестве в своей палате он пытался понять, проанализировать ситуацию. Почему все так закончилось? Наверно после разговора с Жоркой ему надо было все-таки сделать выводы. Но ведь после этого у него был еще разговор с тем следователем! И тот, в отличие от Жорки, безоговорочно поверил ему – каждому его слову! И при этом он совсем не был похож на сумасшедшего. Значит все же во всё это можно поверить нормальному человеку?

Но почему же он решил тогда, что если ему поверил следователь, то поверят и ТАМ? ТАМ хоть и работают живые люди, да только подход у них к любому вопросу немного иной, чем у людей обычных. Он-то, дурак, думал, что стоит ему прибежать и рассказать все, как тут же закрутится неведомый механизм, закипит невидимая работа. Нет, конечно на слово ему никто там не поверит, нужны будут факты. Но у него же был биоком!

Хотя нет, бикома-то, как выяснилось, тогда как раз у него уже и не было. Знал бы он это раньше, перед тем, как решился ТУДА пойти… Ведь это был его главный козырь, основной аргумент. Знал бы – наверняка было все сейчас иначе.

Нет. Что толку себя обманывать, иначе быть просто не могло. И не спроста его биоком пропал, непонятно только как…