Светлой памяти моего друга Юрия Стрекалова

Зачем так рано ты ушел, Брат?!
Зачем заставил горевать людей так много?
Ведь образ жизни худший многие ведут в сто крат.
Но, видимо, у каждого своя судьба, своя дорога!

Я столько слёз с младенчества не лил,
И не давил их, как хорьки с налитой рюмкой водки.
Просто сдержаться в день тот не хватило сил.
Я осознал, насколько век твой был короткий!

Мы же с тобою были в классе младше всех,
А ты ещё и ростом самый низкий…
Зато душой ты был огромный человек!
Мой друг, мой милый друг любимый, близкий!

Пусть и привычен нараспашку жить ты был,
Но весь свой путь ты оставался честным!
Ты жить любил и очень быстро жил,
Гулякой в каждом месте слыв известным!

Разносторонне развит и знаток литературы,
На поприще науки добивался всяческих успехов.
Как же кляну я всю трекляту профессуру
За то, что из-за жмотства их тебе пришлось уехать!

Уехать на чужбину в сил и лет расцвете,
Трудиться на заводе, чтоб семье было попроще.
И там нежданно и нелепо так кончину свою встретить,
Во снах теперь живым лишь приходя к нам еженощно!

Наука, магия, гитара, чертежи и уравнения…
Ты был талантлив, полон сил и энергичен.
Круг интересов был широк и даже безграничен!
Всего не перечислить, недостаточно терпения.

Да и тебе его порою не хватало,
Хотя и был усидчивым, да и упорным человеком.
Но времени судьба тебе отмерила не справедливо мало,
Когда кругом вся пьянь и мразь коптит почти по веку!

Я уже начал по тебе скучать, Юрец!
Того, что больше не увидимся, приходит осознание.
Так стыдно понимать, что с опозданием,
Я все слова скажу тебе, когда уже забрал на небеса Творец!

И очень страшно было на родителей смотреть…
Отец, которого ты очень уважал, не смог промолвить слова…
Но «в нашей жизни, к сожаленью, умирать не ново»,
Но дико больно от того, что вместе нам уже не постареть!

А в глубине души надежду я лелеял,
Что через время возвратитесь: ты и Боря.
Но не судьба втроём пройтись нам по аллеям.
Из мушкетёров трёх остались только двое!

Мы оба не забудем никогда тебя,
Из сердца вырванным остался кус огромный!
И обещаю, Друг, что твоя мама и семья,
В нужде от нас получат помощь, к черту скромность!

И в путь последний собираясь, возле церкви ты
Собрал толпу народу, как при жизни вечно.
Искренне соболезнующие близкие несли цветы,
Которые, как ты, в соку, на кладбище останутся навечно!

Тебя любили, уважали все вокруг!
Ты людям помогал от сердца, безвозмездно,
Ты навсегда в моей душе, с гигантской буквы Друг,
Как навсегда запечатлится в памяти могилы место!

Мы все когда-нибудь там будем, Дорогой!
Сие несчастье – гром средь ясна небосклона.
Ну почему же ты, а не какой-нибудь другой?..
И почему же так судьба не благосклонна?..

Зачем так рано нас покинул, Брат?!
Наверно ты на небесах нужен…
Ты помнишь, как ты называл меня «Комрад»?
А я запомню навсегда нашу дружбу!

Великие дела

Днём отрицая всячески Его существование,
Я каждый вечер Бога незнакомого благодарю
За выбор безграничный начинаний,
Угодных в голове моей царю!

И рад тому, что многое пока не сделал,
Ведь счастье пробовать доступно мне сейчас.
Как, если бы вчера полы покрасил белым,
Сегодня к ним уже пристала грязь.

Слюной исходишь, видя жизни богатеев?
Финансы для тебя не инструмент, а смысл?
Ты не дорос до выигрыша в лотерею,
Коль список благородных планов чист.

А те, которые завидуют и пышут злобой
При виде счастья окружающих людей
Лишь заставляют нас сильней ценить особый
Мир близких, мир внутри семей.

В земных проблемах, проживая век бесславный,
Мы бытовые нужды ставим во главу угла.
От них не скрыться, важно не забыть о главном,
Кроме насущных есть великие дела.

Двое

Первый не на людях, в себе обычно, сам с собой,
Не любит слов высокопарных о родстве душевном,
Но повстречав «под мухой» отведёт меня домой
И по зову любому поможет в делах повседневных.

Второй, напротив, голосить о дружбе любит вслух,
Хоть понимает вред, что мне приносит пьянство,
А «хлопнуть по рюмашке» предлагает друг,
Ища в отказах оскорбления, с постоянством.

И первый – не навязчив, как застенчив, так и прост,
Второй же на виду: самовлюблён, ершист и виден,
Но стоит держаться по жизни кого? Вот вопрос,
Созревший ответ на который, вполне очевиден…

Бумаги марание

Бывает так, что вдруг захочется внезапно
Тему конкретную в поэзии раскрыть!
За шагом шаг, не торопясь и поэтапно
Распутать фабулы сюжета нить.

Порой же, в голове конкретной темы,
Ну хоть убей, а при желании не найти,
Но водит ручкой музы хитрый демон
По закоулкам графоманского пути.

А в чём причина вдохновения этой травли?
Ну, ведь, не эго же я жажду потешать!
В любой строке, что после жизни я оставлю,
Здесь жажда весточку потомкам передать!

Следующий этап

А что же дальше там, за горизонтом жизни?
Как Данте описал или из Библии сюжет?
И одинаково ль для всех безукоризнен
Манящий столь и столь желанный свет?

Конца не избежать, как не надышешься пред смертью,
Но важно адекватно к данному процессу отнестись,
И за пустой и бесконечной круговертью
Забот мирских, от страха не трястись.

Как и в любой другой необратимости известной
Искать приходится приятные черты.
Здесь – переход на новый уровень. Телесность
Презрев и пережив, прийти к святым.

Конечно, лучше позже, чем в расцвете сил покинуть
Сей грязный, странный и прекрасный мир,
Там повстречать друзей и родственников милых,
С которыми не нужно впредь делить квартир.

Знакомых многих мы за жизнь забудем,
Но вспомним с радостью, на новый перейдя этап,
И станут ближе нам простые эти люди,
И сердце ёкнет, обретя вновь мам и пап!

Так что, бояться явно этого не стоит
Уход, лишь, новый уровень откроет бытия,
А кто, кончины после, жить достоин,
В добрых словах с сердцами сохранит себя!

Стрекалову Ю. В.

Знаешь, Мой друг, что самое обидное?
Как ни кощунственно звучит это сейчас:
Малознакомых двадцать душ бы, очевидно я,
Отдал взамен, чтоб ты был ныне среди нас!

Но судьбы их решать неужто в праве я?
Ведь каждый, дорог кто тем двадцати,
На грех смертельный, ради близких здравия,
Отдав по двадцать нас с тобой, готов пойти!

Стихотворения и стихи

Ожегов или здравый смысл? Вот в чём вопрос!
В то время, как тщеславие собственное теша,
Вслух, усладив вином я душу грешну,
Стихи читаю: «Суть», «Творить» иль «Перерос».

Мне хлопают и жадно смотрят в рот,
И аплодируют, жмут руки восхищённо.
Это так льстит, что даже горячо мне
Становится внутри и в бабочках живот.

Только задумываясь: кто эти певцы
Тех дифирамб и од в мой скромный адрес?
Все, как один, они мелькают в кадре,
Времени лишнего хмельные продавцы!

«Любовь-морковь» – предел для большинства,
А коль из ряда что-то этого выходит,
В восторг неописуемый приводит
И восхищает, вызвав смех сперва.

Поэзия – мне не родная мать.
Так не могу стихотворениями строки,
Что воспевают только склоки и пороки,
Как и поэтом, не могу себя назвать.

И, не зацикливаясь на значениях словарей,
О том веду я речь, что ценят
Меня, все те так высоко, вздувая вены,
Искусства истинного, кто не корифей.

И понимающий в момент уловит нить:
Сравнить Шекспира с «Мухой на варенье»,
Подобно также, как стихи мои с творением,
Зачем равнять, если нельзя сравнить?

Не кричи на него, не кричи…

Не кричи на него, не кричи!
Этим ты ничего не решишь.
Не ищи для скандала причин,
А сорвавшись, сильней навредишь!

Научись лучше сдерживать крик
И спокойно ему объясни,
Что обидев тебя, не достиг
Ничего он поступком своим.

Только снова, частичку любви
Хладнокровно он в сердце убил,
Ты без визга его призови,
До конца чтоб он ВАС не губил.

И поймёт, без сомнения, поймёт