Последние дни мама уже не вставала. Я сбился с ног, чтобы отыскать нужные лекарства. Но даже найдя их я уже видел, что дело плохо.
– Сядь ко мне, сынок, посиди рядом! – попросила она.
Я присел и взял её руку.
– Помнишь, как ты после училища первый день вышел на работу?
– Это когда я с дядей Петей на участок электриков устроился?
– Да! Ты ещё тогда принёс с работы буханку хлеба! Люди добрые дали!
– Да, мам, помню. Ты тогда целый вечер проплакала!
– А как не плакать было, сынок. Один ты у нас мужчина остался. А тут такое – дождались, когда ты в дом стал заработки приносить!
– Тяжёлое было время!
– Попали мы с вами в такой водоворот, что до сих пор жизнь крутит нашу семью.
– Что ты, мама! Я хорошо живу. На Севере зама знаешь совсем другие заработки. Валя замуж вышла. Всё нормально, мама! Ты главное выздоравливай!
Мама улыбнулась, чтобы меня успокоить.
– Принеси мою шкатулку, сынок! Она на окне, за занавеской.
Я принёс старую, полуразвалившуюся шкатулку, которую отец подарил маме на свадьбу.
– Позови Валю! Я хочу вам что-то рассказать.
Когда мы зашли, она держала в руке фотографию.
– Садитесь, дети! Я должна вам что-то рассказать.
Мы сели.
– Помните войну? Когда к нам поселился тот немец?
– Помним, мама!
– Так вот, пришла пора мне вам сказать, что это был не немец, а наш разведчик. Он запретил мне об этом кому-то рассказывать, но теперь можно! Тем более, что уже прошло много лет и не известно – жив ли он. Так вот. Выполнял он здесь важное задание центра. Даже подпольщики о нём ничего не знали. Только я и Ляля Ратушная.
– Это наша знаменитая Ляля Ратушная, именем которой названа улица?
– Да! Она бывала здесь у нас, когда вас здесь не было. Потом, когда освобождали город, её убили, а Курт ушёл с немцами. Где он сейчас и что с ним было дальше, я не знаю.
– Так ты у нас героиня – подпольщица!
– Нет, дети мои! Моя роль была тоже засекречена, так же как у Курта Розенберга. Так звали того немца. Однако перед тем как он уходил, он дал мне обещание узнать о судьбе вашего отца.
– А что такого неизвестного в судьбе папы? Воевал, был убит. Похоронка пришла, как и другим. – Я почувствовал, что мама раздумывает, говорить, или нет.
– Есть одно обстоятельство, о котором вы не знаете. Он пошёл воевать на фронт из лагеря, где он отбывал наказание. Поэтому он и записан в похоронке как красногвардеец. Без звания, без наград. Куда бы я не обращалась, мне никто ничего не мог сообщить, кроме того, что написано в похоронке. Так вот. Пять лет назад, когда я шла домой, ко мне подошёл один мужчина. Он молча передал эту фотографию и убежал, чтобы я его не запомнила. Вот она!
Мама передала нам фотокарточку, на которой был запечатлен памятник с красной звездой. Приглядевшись, мы увидели, что помимо других на камне была высечено: Слепнёв Андрей Никитович.
– Он похоронен в братской могиле в местечке Пайербах, под Веной. Мне не суждено побывать на могиле мужа. Так вот я прошу вас: любой ценой там побывать и отвезти на эту могилу три горсточки родной земли.
Мама стала рыдать. Сильно. Тело её вздрагивало и тряслось. Слёзы градом катились из глаз. Успокоить её мы смогли только через час. Выпив успокоительного, она уснула. Ночью её не стало.
После похорон, сестра отдала карточку мне и сказала, что я должен выполнить волю мамы.
Я стал опять писать во все инстанции. Даже до архивов НКВД добрался. Но ничего нового обнаружить не удалось. Обо всех его сослуживцах, обо всех захороненных в этой могиле можно было что-то узнать, но о моём отце не было ничего. Тогда я начал искать родственников тех солдат, кто был захоронен вместе с ним в братской могиле. Мне удалось найти жену его сослуживца, которая даже показала мне письма от него. В последнем письме он писал из-под Братиславы. Там он рассказывал о том, что его ранило и скоро, возможно, его переведут в регулярные части. Его имя и фамилия высечены рядом с фамилией отца. Женщина рассказала, что бывала на этой могиле. Рассказывала она и том, что на ней всегда живые цветы. Мы обменялись адресами и я уехал.
Оформить поездку за границу, тем более в капиталистическую страну, в те времена было нереально. Куда я не ходил, где я не показывал эту фотографию – мне отказывали.
И только спустя десять лет это всё-таки случилось!
Подавая паспорт на проверку, он еле заметно улыбнулся. Глядя на этого молодого парня, он был на сто процентов уверен, что тот сейчас задаст ему какой-то вопрос.
– С какой целью летите в Вену?
– Я турист! Давно хотел побывать на родине Штрауса!
Пристальный взгляд говорил только о том, что тот не верил ни одному его слову, но сделать ничего не мог. Не было оснований.
«И почему в «Ми 6» всегда дают поддельные документы с такими несуразными данными, – подумал он, пряча в карман паспорт, который ему вернули, – Клод Залевский! Даже специально такое выдумать сложно! Хотя с другой стороны, если даже этого мужчину, который проверял его паспорт, попросят вспомнить его имя и фамилию, то тот ни за что не сможет этого сделать».
Сев в кресло самолёта он сразу заснул. Уже много лет он привык засыпать быстро везде, где это было возможно. Инстинкт разведчика говорил ему о том, что с ним что угодно может случится. И даже где угодно, но только не в самолёте. Это слишком рискованно, поэтому спецслужбы всегда стараются избегать проводить свои операции в воздушных судах.
«Да и что, собственно, волноваться, – успокаивал он себя, – прошло уже столько лет после его исчезновения тогда, из пригорода Мюнхена. Меня уже давно похоронили». Думая так, он подсознательно ощущал, что пытаясь обмануть самого себя, ему это плохо удаётся. Потому что он знал: «Моссад» никогда ничего не забывает и не прощает.
Только изменённая до неузнаваемости внешность и прошедшие годы могли как-то его успокоить. Он заснул и до самой Вены не просыпался.
Такси быстро доставило его в офис нужной компании. Заходя в офис, он по привычке резко обернулся и внимательно всё осмотрел вокруг. Всё спокойно!
– Здравствуйте, господин Залевский! – не без труда выговорила его имя секретарша без талии.
– Здравствуйте! – ответил он и заметил, что помимо талии на теле этой худощавой женщины отсутствовала и грудь.
– Проходите! Господин Локамп ждёт вас.
За столом сидел пожилой мужчина и сквозь очки внимательно рассматривал документы.
– Честно сказать, господин Залевский, я думал, что это шутка. Здравствуйте!
– он встал и протянул руку.
Они поздоровались.
– Присаживайтесь! Вы не будете возражать, если при нашем разговоре будет присутствовать мой сын? Он руководит юридическим отделом нашей фирмы.
– Нет, я не против, – сказал он и стал удобно усаживаться в кресло.
«А он почти не изменился за эти годы, – подумал он, – только полысел немного».
Зашёл приятный молодой человек.
– Познакомься, Георг, это господин Залевский!
– Клод, – он протянул руку и заглянул в глаза молодого Локампа.
– Очень приятно, Георг!
– Садитесь, господа! – Пригласил их Хельмут. – Итак, с чего начнём?
– Видите ли, господа! Наш фонд является негосударственной структурой и я хотел бы многие нюансы наших сегодняшних договорённостей оставить без фиксации где-либо! Поэтому я предлагаю проехать куда-нибудь за город и, гуляя по улочкам какой-то деревушки, всё спокойно обговорить!
Сын с отцом переглянулись.
– Вы не волнуйтесь! Всё это законно! Просто некоторые наши меценаты желают остаться инкогнито. А для этого нужно исключить любую возможность утечки информации. Вот и всё! Вы, например, где живёте?
– Мы? – опешил Хельмут. – Мы живём в пригороде!
– Вот и прекрасно! Поехали в пригород. Там всё и обговорим.
Залевский встал, приглашая собеседников сделать тоже самое. В полном недоумении они вышли, сели в машину и поехали в Пайербах. Всю дорогу Залевский восхищался пейзажами и много рассказывал о Лондоне. Когда подъехали, он попросил остановиться возле небольшого кафе.
– Вы не возражаете выпить кофе? Ну и прекрасно! – сказал он, не дождавшись ответа.
– Итак, друзья мои, – начал он, приглашая их пройтись после кафе, – речь идёт двадцати пяти миллионах долларов.
Глаза у Хельмута и Георга выкатились в изумлении.
– Не удивляйтесь, господа.
Залевский подвёл их незаметно к памятнику советским солдатам. Он пристально стал вглядываться.
– Слепнёв Андрей Никитович, – прочитал он на чисто русском, глянув на Хельмута и Георга.
– Откуда вы… да кто вы такой, в самом деле? – Хельмут покраснел.
– Тише, господа, тише! Я знаю эту историю с вашим чудесным спасением. Мало того, я прекрасно знаю его жену. Елену Денисовну Слепнёву. А также его сына и дочку.
– Господин Залевский! Вы могли бы перестать говорить загадками?
– Да, господа! Я бы мог вам всё рассказать, но не имею права. Прошу вас выслушать меня внимательно и не перебивать. Всё, что можно – я вам расскажу. Присядем?
После того, как они спокойно присели, он продолжил.
– Я не знаю Георг, рассказывал ли вам отец, но вы являетесь внуком Адольфа Гитлера!
– Да, я знаю об этом. Но в нашей семье предпочитают об этом не вспоминать.
– Понятно, но дело, видите ли, в том, что ваш отец, Хельмут, попросил одного господина, позаботится о вас. И озвученные мной двадцать пять миллионов долларов и есть та забота, которую мне нужно каким-то образом вручить вам.
– Нам ничего от него не нужно. Это кровавые деньги! Мы их не возьмём! – Георг встал.
– Сядьте, молодой человек! И не кричите! Вы не на митинге. Тем более что я очень сильно рискую, согласившись встретиться с вами. Я может быть никогда и не предложил вам эти деньги, но судьбы переплела всё таким образом, что я помимо этого обещания, я дал обещание ещё одному человеку. Жена Андрея Слепнёва меня очень попросила узнать судьбу её мужа. И я согласился! Кто мог знать, что выполнение этих двух просьб будет связано между собой! Мне даже в голову не могло такое прийти. И когда я распутал историю Андрея Слепнёва, то просто онемел от того, что именно он спас сына и внука Гитлера от пули фашиста!
– Да, вы правы, Клод! Или как там вас на самом деле зовут.
– В те годы я был Куртом.
– Так как вас называть?
– Называйте меня по паспорту – Клодом.
– Да, очень странно всё это. И вы себе не представляете, как мы сожалеем о том, что Андрей погиб. Но что мы можем сделать теперь? – Хельмут задумался. – Дать денег семье Андрея?
– Они не возьмут, узнав кто вы на самом деле! – Залевский тоже задумался. – Знаете что? У русских есть такая традиция: поминать умерших на могиле выпитой водкой с хлебом. Давайте и мы его так помянём?
Прохожие оборачивались на трёх мужчин, которые пили русскую водку из стаканов, прямо посреди городка. Ещё больше недоумения у них вызывал стакан, наполненный водкой, который стоял у подножия памятника погибшим советским солдатам. Сверху стакан был прикрыт куском чёрного хлеба.
О проекте
О подписке