Старый альбом

Действующие лица:

О л е г в д е т с т в е, в о т р о ч е с т в е, в з р е л о с т и – главный герой, мальчик, юноша и мужчина.

М а м а О л е г а – женщина, появляется пару раз.

Б а б у ш к а О л е г а – появляется только в начале.

Ж е н а О л е г а, В е р а – как и многие здесь, эпизодический персонаж.

С ы н О л е г а, С т а с

В н у к О л е г а, Е г о р

А К Т 1

Сцена: комната с камином, два кресла, в одном сидит женщина средних лет, вяжет, в другом старушка с ребёнком лет 6 на коленках, оба листают старый, потрёпанный фотоальбом. На стене календарь, там видна дата: 16 декабря 1946 год. На молодой женщине чёрное платье, рядом с календарём висит фотография военного лётчика в траурной рамке.

О л е г (тыкая пальчиком в альбом): А это кто, бабуль? Вот здесь?

Б а б у ш к а: Это деда твой, Венечка…(вздыхает) Не успел он тебя увидеть, только в отпуск собрался, как война началась. А так хотел на внучка посмотреть. (снова вздыхает).

О л е г : А кем он был, баба? Лётчиком, как папа?

Б а б у ш к а (потрепав внука по голове и улыбнувшись ему): – Нет, милый. Он танкистом был. Видишь, у него шлем не как у папы твоего.

О л е г: А папа тут есть?

Б а б у ш к а: Здесь все есть, и не только те, кого ты знаешь. И ты тут будешь когда-нибудь…

М а м а (отложив вязание): Алиса Витальевна, что вы городите? (возмущенно встаёт и уходит).

Б а б у ш к а (встаёт и идёт следом): Леночка, подожди! Я ведь не про то, что ты подумала…

О л е г берёт в руки альбом и смотрит дальше, находит фотографии всех своих родных, вполголоса называет их, доходит до конца альбома, где приклеена большая старая фотография нескольких пожилых человек и одного мужчины средних лет, фотография которого висит на стене в траурной рамке. Среди пожилых видит лицо деда.

А К Т 2

Сцена: та же комната с небольшими изменениями, более потёртые кресла, та же фотография лётчика на стене, пожелтевшая. В комнате Олег, юноша лет 18 и его мать, опять в трауре. Зеркало над камином завешено. Видно, что мать недавно плакала, глаза опухшие, в руке платок. Олег рассматривает тот же старый альбом.

О л е г: Мам, а помнишь, когда-то в детстве, когда баба сказала, что и я здесь буду, ты на что-то обиделась? На что?

М а м а (удивлённо подняв брови): Обиделась? Да нет, просто для тебя мы с папой хотели отдельный альбом завести. Только не успели… а вот папа тут есть. Здесь всё его детство… И не только… (в этот момент в соседней комнате слышится стук чего-то упавшего и мать выходит туда)

О л е г: Да, я помню… Сколько раз его смотрел… (замечает, что остался один, выглядывает в дверь, возвращается обратно). Это свадьба (листает альбом), тут он учиться пошёл на лётчика, его первый полёт, (продолжает бормотать, затем доходит до последней фотографии и удивлённо замирает). Ой… И баба здесь… Как я её раньше не видел?

А К Т 3

Сцена: комната в современном доме, вокруг современная мебель, на стене фотография того же военного лётчика, обновлённая, так же фотографии Олега в разные периоды жизни. Большое зеркало над комодом занавешено белой простынёй. В комнате двое – Олег, пятидесятипятилетний мужчина и женщина лет 45 на вид. У женщины заплаканные глаза и платок в руках. На комоде лежит всё тот же старый фотоальбом. Из соседней комнаты доносятся голоса людей.

В е р а: До сих пор не могу поверить, что её нет… Только недавно мы с ней на дачу ездили… (прижимает платок к губам, слёзы текут по щекам)

(Олег берёт альбом в руки, начинает листать)

О л е г: У нас все так уходили… Бабушка говорила, что лучше рано и быстро, чем поздно и медленно… А ещё лучше поздно, но быстро… А мама прожила полную жизнь, ты посмотри: детей вырастила, внуков понянчить успела. До правнуков чуть-чуть не дотянула… Так что где бы она сейчас ни была, надеюсь, она счастлива. (закрывает альбом и прижимает к себе плачущую жену). Ну, Вер… Не надо, не надо… Нельзя больше плакать… Теперь нельзя…

В е р а (всхлипывая): Теперь? А когда можно было?

О л е г: На похоронах. Там даже нужно было. Теперь нельзя. (целует в лоб, Вера уходит, прижимая платок к губам. Олег долго ходит по комнате, трёт глаза, затем подходит к комоду и вновь открывает альбом, листает, доходит до последней фотографии, удивлённо хмурится)

О л е г: Не знал, что мама успела сфотографироваться тут… Надо же…

АКТ 4

Сцена: комната в квартире с евроремонтом, современная мебель, телевизор завешан, зеркала тоже, в комнате молодой человек, похожий на Олега в молодости и его сын – мальчишка лет 4 от роду. На журнальном столике, застеленном простынёй, лежит фотоальбом. Мальчик играет с телефонной трубкой, Стас сидит, подперев голову кулаком, и задумчиво смотрит на сына.

Е г о р (подбегая к отцу): Папа, а баба с дедой скоро вернутся? Я по ним скучаю.

С т а с (беря сына за руку и поправляя ему штанишки другой рукой): Нет, сына. Они уехали навсегда. Больше мы их не увидим.

Е г о р: Это в Москву, да?

С т а с: Нет, не в Москву. Ещё дальше.

Е г о р: А куда же тогда?(удивлённо разводит руками и роняет со столика альбом). Ой, прости.

С т а с (беря альбом в руки и открывая его): – Далеко, Егорка… Очень далеко…(листает альбом, кое-кого вспоминает, доходит до последней страницы, смотрит на фотографию, брови удивлённо ползут вверх) Мама? Папа? Бабушка? Все здесь? Как они в эту фотографию попали?

Визит к отцу

– Здорово, бать. – Таланов присел на скамейку, смахнув пыль с памятника. Затем достал из кармана фляжку и кусок чёрного хлеба. Открутил пробку, вытряхнул из стопки, стоящей у памятника пыль, налил до краёв, положил сверху кусок хлеба. – С днём рождения тебя. – И сам сделал глоток из фляги, закусив другим кусочком.

Возле памятника стояла пустая стопка.

–Здорово, сынок. Спасибо. – Слева раздался чавкающий звук и голос отца. Таланов оглянулся. Отец стоял у оградки и дожёвывал свой хлеб. – А подарок где?

– Ты пошутил?

– Само собой. Но мог бы хоть пару гвоздик принести.

– Ты же не любишь гвоздики. И не любил их никогда.

– Я не люблю. Но тут не только я лежу. Вокруг посмотри.

– Да знаю я. Нашёл тут уже кого-то? Не стыдно? Мать ведь только вчера к тебе ходила.

– Знаю, видел. – Взгляд отца погрустнел. Таланов с облегчением вздохнул, видя глаза отца. Значит, ещё не стал темноглазым. По крайней мере, для него. – Вань, пять лет тут. Сам как думаешь, легко это? Тут волей-неволей начинаешь с другими общаться. Вон там, через три аллеи, девушка лежит. К ней уже лет тридцать никто не ходит. Вот и хотел её хоть этим порадовать. Если бы не её характер, она давно бы уже темноглазой стала.

– Ладно, принесу. Может, кроме гвоздик что получше? Розы там или что она любит?

– Да что угодно. Как Светка кстати? Родила?

– А, точно. Забыл совсем. Вчера из роддома забрал. Жаль, не успел ты его застать.

– Да с нашими коновалами хорошо, хоть столько прожил. Хотелось бы на него взглянуть. Тогда и уходить можно будет.

– Ну я попробую Светку уговорить сюда Егорку привезти.

– Как деда назвали? То-то его не видать последнее время. – Отец встрепенулся. – Сдурел младенца сюда везти?! Забыл, что я тебе говорил?

– Да помню… – Таланов погрустнел. – Потому и не могу последние лет 10 на кладбище ходить. Раньше правда тут покой был. Хоть и кладбище, а спокойно тут, тихо. А потом… Ты, кстати, не слышал, что тут произошло?

– Да как сказать… Говорят многое. Кто говорит, из-за неумелых обрядов, кто говорит, что батюшки наши церковные фальшиво отпевают… Кто на сатанистов всё валит… В общем, темноглазых много развелось. Хорошо хоть, днём они мало что сделать могут. Зато ночью…

– Ну а как тогда? Ждать, пока он подрастёт достаточно?

– Я поспрашиваю тут народ А ты приходи через пару дней, может что узнаю. К деду пойдёшь? И цветы не забудь. Жалко Анжелку.

– Ладно, принесу. Ещё налить?

– Давай. – Таланов вылил в стопку остатки из фляжки. Отец не двинулся, но стопка опустела и он отчётливо крякнул, прижав рукав к носу. – Ладно, бать. Пошёл я пока. В среду заскочу.

– Ага, давай. К деду зайди, мало ли.

* * *

Таланов вылез из машины, вынул букет хризантем, не обращая внимания на язвительные реплики проходящих мимо бабулек и направился к могиле отца. Идя по кладбищу, в нескольких местах почувствовал холод, исходящий от некоторых могил. Вот и могила отца. Положив цветы на надгробие и налив обычную стопку, Таланов присел на скамеечку. Отец долго не приходил. Стопка опустела лишь минут через десять.

– Привет. Вот цветы.

– Привет, спасибо. Извини, что задержался. С Анжелкой заболтался. – Отец улыбался.

– Ну как она?

– Да ничего, хоть разговорить немного её удалось. Выглядит теперь почти нормально. А то как баньши раньше была, хоть и светлоглазая.

– Баньши не мертвецы – машинально поправил Таланов. Ну в смысле, не обязательно мертвецы.

– Что? А, неважно. В общем, я узнал. И, кстати, у меня к тебе будет ещё одна просьба. Я сам могу на внука взглянуть, но для этого тебе надо меня с собой взять.

– Как я тебя возьму? – Таланов усмехнулся. – Выкопать что ли? Ты ж даже от могилы не можешь далеко отходить, а мне тебя на другой конец города везти.

– Выкапывать не надо, вопросов много будет. – Отец тоже усмехнулся, дав понять, что оценил шутку. – А ты земли с могилки возьми немного. Я с ней смогу к вам попасть. А потом просто высыпи в ручей землю, я тогда уйти смогу. А батя точно ангелом-хранителем Егоркиным стал. Забегал он вчера. Аж светится весь. Вот он-то мне об этом и сказал.

– Землю взять – это и есть твоя просьба? – Таланов достал из кармана носовой платок, развернул его и положил на землю.

– Нет. Вот что. Я тебе объясню, как пройти, ты сам Анжелке цветы отнеси. Батя говорит, что она тогда уйти сможет. Она, оказывается, изначально одна была. Некому к ней приходить было. И цветов ей никто при жизни не дарил. А так ты ей цветов на могилку принесешь, может, и отпустит это её.

– Ладно. – Крякнув, Таланов поднялся с корточек и спрятал в карман узелок с горстью земли. Где она?

На могиле Анжелы не было не то что фотографии, самой могилы уже почти не было. Лишь покосившийся полусгнивший памятник с ржавой звездой на маковке и заросший холмик. Оградка если и была, то сейчас от неё не осталось даже следа. Таланов положил букет к подножию памятника и испуганно отдёрнул руки. Он даже близко не прикасался к могиле, но земля под букетом неожиданно просела, букет провалился туда и сверху его накрыл упавший памятник. А перед Талановым стояла высокая, черноволосая девушка лет 20 в старомодном платье. Она смотрела на него с улыбкой и обнимала букет, только что ушедший под землю. Он не столько услышал, сколько прочёл по её губам: «Спасибо тебе. Будь счастлив», после чего она растворилась в пятне света, окружавшем её.

– Всё, отнёс. Только там могилка её рухнула.

– Я знаю. Она приходила перед тем, как ушла. Ну что, поехали? – Таланов положил платок с горстью земли с могилы отца во внутренний карман ветровки и направился к машине.

* * *

Таланов аккуратно прошёл в комнату, догадываясь по времени, что там увидит. Так и есть – Светлана уснула на диване, а Егорка посапывал в сделанной Талановым именно для него подобии люльки. Накрыв Светлану пледом и с улыбкой посмотрев, как она, причмокнув во сне губами, плотнее закуталась в него и повернулась на другой бок, он подошёл к люльке и развязал вынутый из кармана платок с землёй.

– Богатырь. – Услышал он рядом с собой через мгновение.

– Ещё бы. Под 4 кило. Здоровяк будет.

– Прям как батя. Тот гайки одной рукой закручивал, что потом ключом не каждый открутит.

– Не это главное. Главное, чтобы человеком хорошим вырос.

– А вот это уже, Ванька, от тебя и от Светки зависит. Батя его только от бед оградить может и от опрометчивых поступков. А уж воспитание – это ваша стезя. Так что старайтесь. И будьте счастливы. – Последние слова Таланов слышал уже со странным призвуком и, обернувшись на голос, увидел то же, что видел на могиле неизвестной Анжелы – отец растворился в пятне света. А на столе остался уже развязанный платок с горстью совершенно сухой (хотя Таланов помнил, что земля была влажной, когда он её брал и высохнуть за 10 минут, потраченных им на дорогу, она никак не могла), землёй. А ведь он его не развязывал.

– Милый – сзади раздался сонный голос Светланы и её руки легли ему на плечи. – Ты давно вернулся?

– Нет. Только зашёл. – Таланов повернулся, обнял жену и за её спиной увидел едва заметное улыбающееся лицо деда. Молодое лицо. И теперь он знал – с их Егоркой ничего плохого никогда не произойдёт. Дед не позволит.