Глава II

Солнце еще даже не начало подниматься, но по дороге в Митриум уже шел путник. Это был юноша лет восемнадцати – двадцати, очень высокий, светлокожий и черноволосый. У юноши было ясное красивое лицо. Но его черты были настолько необычны для здешних мест, что врезались в память надолго. Его глаза сияли небесной голубизной из-под густых бровей. Его черные волосы были неаккуратно пострижены ножом над бровями и кое-где кое-где подпалены огнем. Одет он был скромно. Поношенный дорожный плащ, льняные штаны и кожаные сапоги. Йорвин частенько выбирался из селения по поручениям Торвальда. Он охотно брался за доставку заказов на дальние расстояния, тем более, что за нее можно требовать дополнительную монету. Путь его лежал через долину Мохрем, стелившуюся на несколько лиг душистым покрывалом. А с наступлением темноты зажигались тысячи светлячков, подобно спустившимся на землю звездам.

Под утро другого дня Йорвин добрел до перекрестка. В этом перекрестке сходятся две дороги, одна начинается у подножия Серой гряды и идет через Митриум и выходит к заливу Южный Риф. Вторая идет от пустыни Наби – Гешан до тундр Гестории. На перекрестке стоял трактир «Тупой клинок» – трехэтажное здание, напоминавшее пирамиду. На первом этаже непосредственно таверна, на втором – комнаты для ночлега, на третьем – помещения для важных персон.

Йорвин вошел в питейное заведение. Над трактирщиком висел массивный двуручник во весь человеческий рост, и явно не новый, судя по зазубринам на лезвии. На эфесе был выгравирован корень мандрагоры. Этот меч принадлежал трактирщику Тулбору, в прошлом могучему воину, но сейчас состарившемуся и весьма раздобревшему во всех смыслах. Тулбор знал Йорвина и его отца. Торвальд в молодости ковал оружие и обмундирование для Тулбора и прочих клиентов, и этот меч не был исключением, ставший теперь символом Трактира. Они с Торвальдом захаживали сюда, когда дальний заказ вел их по дороге в Митриум и дальше.

– Йорвин, твою кобылу, ты ли это?! – воскликнул толстяк Тулбор. – Сколько лет! Как сам, как батя?

– Спасибо, не хвораю, Торвальд тоже здоров. Ха! Да чтобы Товальду, да заболеть нужно, чтобы все медведи в лесу разом удавились.

– Ха – ха! Надо же вымахал, едва в дверь пролазишь, а ведь когда я тебя видел в последний раз, ты был на пол – головы ниже Торвальда!

– Ты тоже, я вижу, не голодаешь. Ишь, как тебя разнесло! – с улыбкой заметил Йорвин.

– Да –а, – отмахнулся трактирщик. – Это только с виду я такой толстый и счастливый. Налоги меня скоро удавят. Налог за владение питейным заведением, налог за владение постоялым двором, налог за придорожное положение. Везде плати, плати, плати, плати, а делать это все труднее и труднее. Я ведь все-таки один здесь хозяин. А налоги все растут.

Все верно. Трактир находится на территории Митримумского графства, а значит должен платить сеньору налог. Йорвин кивнул и еще раз окинул трактир оценивающим взглядом.

– А не найдется ли у тебя, добрый человек, хлеба для господина Устал -и- Голоден?

– Найдется? Конечно, найдется! Все, что хочешь, найдется, если звонкая монета у клиента… найдется. Хотя для тебя я мог бы сделать скидочку по старой дружбе. Итак?

– Есть у тебя что – нибудь мясное?

– Есть баран свежепожаренный, с корочкой. Пальчики оближешь.

– Тащи быстрее – исходил слюной Йорвин. – И еще браги с лимоном, – добавил он и пошел к столику ждать заказ.

В тот момент, когда он уже расположился за ближайшим к окну столиком, в таверну вошли трое парней эльфийской наружности. Многие деревенские принимают полуэльфов за настоящих эльфов, только по той причине, что никогда не видели настоящих, а имеют лишь смутное представление, опираясь на слухи да байки с домыслами. Полуэльфы – это плод соития эльфийской девы с человеческим мужиком. Такое имело место в далекие времена, когда объединенные силы гномов и людей не могли ничего противопоставить эльфийским боевым магам в развязавшемся конфликте. Потерпев сокрушительное поражение, людям и гномам пришлось выполнять самые унизительные требования победителей, дабы установить хоть шаткий, пусть временный, но мир. Помимо прочего, им пришлось выделить некоторое количество рабской силы, дабы те ублажали самые низменные прихоти эльфийской интеллигенции. Соитие с человеком или гномом считалось у эльфов сексуальным изыском и приравнивалось к другим половым изощрениям. Поэтому совершались они тайно, а если эльфийке случалось неудачно забеременеть после, то все так же тайно или в сопровождении ближайших доверенных слуг эльфийская мать рожала ребенка, от которого немедленно избавлялась, дабы не заклеймить себя позором. Убивать младенцев с эльфийской кровью в венах считалось дурным тоном, так что несчастных детей попросту подкидывали людям. С детства страдая от насмешек и издевательств со стороны людей, полуэльфы вырастали мнительными, жестокими и спесивыми, сбивались в малые группы и наводили ужас на любых потенциальных обидчиков. Имея сходные с эльфами признаки, полуэльфы тем не менее рождаются с неизменным и ярко выраженным случайным уродством. Или с несколькими – как повезет. Это, тем не менее, не лишало их эльфийского долголетия и магического таланта. Полуэльфы вошли в трактир с таким видом, как будто это ОНИ здесь хозяева. Откуда они тут взялись – загадка, и что делают – тоже. Полуэльфы шли, выпятив грудь колесом и чеканя шаг. Выглядело это, надо сказать, ни – ни. Все трое были одинакового невысокого роста, одинаковой, не шибко выдающейся комплекции и даже одеты одинаково безвкусно. Но по одному отличительному признаку у них все же было. У первого были лопоухие уши, что в сочетании с эльфийской остротой кончиков выглядело странно. У второго были карие глаза, приковывавшие к себе взгляд своей неестественной дальностью друг от друга. У третьего губы уж слишком выдавались вперед, как будто он их нарочно выпячивал. У всех с собой были сумки. У губастого же был за спиной огромный мешок, и явно тяжелый. Полуэльфы заказали самое дорогое вино с Верндальских угодий сорокалетней выдержки. Сорок шесть градусов, атрофирует голову и тело с беспощадностью рока.

Наконец, Йорвину подали заказ. Ароматный баран дымился и истекал соком. Приправленный черным и красным перцем, базиликом, петрушкой, куркумой, и политый чем – то фирменным, с любовью от Тулбора. А через минуту официантка принесла на серебряном (или посеребренном), до зеркальности начищенном подносе две пинты ароматной пенящейся браги и удалилась, соблазнительно покачивая бедрами.

Йорвин принялся за еду, а полуэльфы стали вливать в себя стаканы за стаканом, произнося пышные тосты, употребляя какие-то эльфийские слова, которые где-то услышали, и вещая только им понятные и смешные анекдоты. После третьего остроухие стали понемногу теплеть, а после пятого не могли уже ничего кроме как по пять минут смеяться над вырвавшимися, ни селом, ни городом забредшими в их буйные головы словами непонятного содержания.

Поначалу Йорвину было не особо интересно наблюдать за пьяными. Пьяниц и в его селении было более чем достаточно. Но он и знать не знал, что на полуэльфов алкоголь действует куда сильнее, чем на людей, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Ни с того, ни с сего, троица повставала со своих мест и принялась двигать мебель. Это было одно из тех явлений, описать которые можно только в прозе. Весь трактир наблюдал за тем, что творилось с круглыми глазами и вытянутыми лицами, не зная, как на это реагировать. Полуэльфы, предположительно, старались зачистить только один угол трактира, толкая столы, и поскальзывались на ровном месте, тыкаясь клювом в стол, и спотыкаясь о стоящие под ногами стулья. Ушастого каким – то троллем понесло к камину, и тот стал трогать угольки в еще полыхающем очаге, систематически отдергивая руку, и говоря «ай». Наконец он выбрал более-менее остывший, и с довольным лицом прямо на стене нарисовал четыре неправильных круга друг в друге, один меньше другого.

– Э-э-эй – эй вы чего это вытворяете? Немедленно сотрите, а то как штрафану! – очнулся Тулбор.

– Ты, хзяин… так не шути… Ик, – заплетающимся языком ответствовал губастый, после чего махнул рукой со сложенными в затейливый жест пальцами в сторону нарисованной мишени. Порожденная разрушительной магией молния врезалась прямо в центральный кружок, чуть не подпалив всю стену, и издала оглушительный хлопок. Тулбор отшатнулся, схватившись за сердце, и осел на заботливо подставленный официанткой стул. Полуэльф кинул жест победителя, кивнул друзьям, схватил стоявшую на стойке бутылку с вином, и залпом осушил ее. Некоторые посетители начали убегать в ужасе с места творения магии. Другие молча серели. Настала очередь другого. На этот раз волшебный снаряд попал чуть левее центрального круга. Губастый попытался поаплодировать своему товарищу, забыв о бутылке в руке. Та выпала из его рук и разбилась. Третий примерялся дольше всех. Видимо, он и набрался приличнее. Наконец замахнулся, чтобы колдануть, но споткнулся об осколки разбитой бутылки. Его молния полетела совсем не в ту степь. Срикошетив от светильника, молния зарядила прямо в кружку с брагой, которую добивал Йорвин. Кружка разбилась, и остатки браги оказались у Йорвина на штанах.

Это был залет. Йорвин посмотрел на виновника сквозь дыру в кружке, указал на нее пальцем, и покачал головой. Далее случилось то, чего ждал весь трактир. Йорвин встал во весь свой одиозный рост и схватил первое, что попалось под руку. А попался поднос. И весьма кстати. Полуэльфы быстро смекнули чем пахнет, несмотря на хмель, и двое из них стали метать в Йорвина взрывные заклинания. Посеребренный поднос служил щитом, и отражал искры в потолок. Губастый полез в свой мешок, и извлек оттуда щит и меч. Боец. Этот не лыком шит. Тем временем Ушастый словил подносом по голове, успокоившись до утра. На подносе осталась приличная вмятина в форме головы, а сам он погнулся, и был уже явно не годен для выполнения своих прямых обязанностей. Используя свою недюжинную силу, Йорвин догнул поднос вдвое, затем вчетверо, и метнул его как диск в широкий лоб глазастому. Точное попадание, предсказуемый эффект. Остался один. Йорвин медлить не стал. Ударом с локтя он обратил щит полуэльфийского выскочки против него самого. Скорость помноженная на силу сработали не в пользу полуэльфа. Его краткий полет в стену закончил вечернюю заварушку, и вернул трактиру тишину. По крайней мере до утра.

– Спасибо Йорвин, ты просто спаситель! – воскликнул Тулбор. – За твои подвиги я снимаю с тебя плату за ночлег и выпивку. Хотя за барана придется уплатить. Уж извини. Бизнес есть бизнес.

– Понятно. И на том спасибо. Да и вот что еще. Отправь кого-нибудь в ближайший дозор. Пусть пришлют конвой. Насколько мне известно, применение магии в общественных местах – это статья, – Тулбор согласно кивнул.

– Лупись оно конем, выглядит, как будто обмочился! – Ругался Йорвин, выходя во двор. Пол – ночи он замывал в бочке свои штаны, липкие от браги. А потому лег поздно, а когда встал, дебоширов уже забрали.

Йорвина разбудило солнце, добравшееся до его головы, и по – летнему настырно припекавшее. Штаны высохли, настроение было отличное, можно было продолжать дорогу. Йорвин спустился в трактир, расплатился с хозяином за барана, сделал ручкой официантке и ушел.

На улице было тепло и пели птички. Один из постояльцев готовил повозку в путь. Невысокий, широкоплечий мужчина с рыжей бородой, толстыми мускулистыми руками и широкими ладонями. Гном взваливал последний, железно громыхавший тюк в повозку. Йорвин смекнул, что на повозке доехать до города побыстрее будет, да и поприятнее. В добавок, Йорвин знал, как завоевать уважение гнома, а заодно и похвастаться.

– Приветствую коллегу! – улыбнулся он. Его собеседник едва доставал ему до пояса. Чтобы посмотреть в лицо Йорвину, ему пришлось так выгнуть короткую шею, что она аж захрустела. – Я вижу вы отправляетесь в…

– В Митриум. А вы тоже занимаетесь работой по металлу?

– Зарабатываю на хлеб. Кую мечи, топоры, кольчуги. Лучшие в этих краях!

– Прощенья прóшу! – поднял палец гном так, как будто Йорвин затеял шутить о бородах. – Всему цивилизованному миру известно, нигде нет человека, чье мастерство сравнилось бы с мастерством подгорных оружейников.

– Возможно, ваши мастера в совершенстве владеют искусством изготовления огнестрельного оружия, но мои работы без всякой скромности можно назвать лучшим ХОЛОДНЫМ оружием. Оцените, – Йорвин достал свой кинжал, который он сковал уже два года назад, и протянул гному. Тот принял оружие, как будто то был не кинжал мастера – кузнеца, а кусок бесполезного железа, но как только он вынул его из ножен, его брови медленно поползли вверх. Гном повертел клинок на ладони, поцарапал им палец, почесался и воскликнул:

– Во имя бороды Голдрафа, царя гномов, да не споткнется он об нее никогда! Это лучший клинок, который я видел в последние пятьдесят лет! Равновесие идеальное, клинок ложится в руку как родной, а лезвие способно разрубить волосинку, пущенную по ветру! Болдрин, сын Олдрима к твоим услугам! – произнес гном и с торжеством на лице вернул Йорвину кинжал. Если гном называет незнакомому человеку свое имя – быть железной дружбе. А если гном первым назвал имя своего отца, можно считать, что он чуть ли не в ноги готов падать. А гномы-то народец гордый.

– Йорвин, сын… Торвальда, – неуверенно произнес Йорвин. – Да и вот что еще, уважаемый, не подбросите меня до города?

– С радостью, мастер Йорвин, – ответил Болдрин. – Полезайте.