Жизнь – это поезд?

Один говоpил: «Hаша жизнь – это поезд»,

Дpyгой говоpил: «Пеppон».

Макаревич

 
Ты думаешь, жизнь – это поезд?
Колёса по рельсам стучат…
Мелькают вокзалы и лица,
Их время уносит назад.
 
 
А скорость – она нарастает!
И годы летят всё быстрей,
И ветер с тобою играет,
Неся перемены вещей!
 
 
И только теперь понимаешь,
Что вся эта жизнь неспроста!
А рельсы кончаются, знаешь,
Где нет середины моста…
 
 
Но всё это, в общем, не важно!
Не минуть судеб колеса!
И, крылья расправив, однажды
Дракон улетит в небеса!
 

Девушка и мотоцикл

Мотоцикл ИЖ-49 – любовь моей юности. В какие только дебри не забредал я на этой машине. И по бурелому и через реки вброд без отказа нёс меня по дорогам жизни. А ещё мне нравилось то, что мотор работал тихо и тикал, как часы: тик, тик, тик… Не то что другие мотоциклы, пыхтящие или рычащие… И передачи можно было переключать как ногой, так и рукой. Правда, весил он 150 кг., так что, если ляжет набок, то поднимать его приходилось на грани моих сил. Впрочем, это случалось редко. И вот собрались мы, человек 20, совершить мотопробег Москва – Брест – Москва. Что нам потребовалось в Бресте, уж и не помню. Наверное, поглядеть на Брестскую крепость.

Дорога 8 часов в день, затем палатка, костёр, песни под гитару. Собственно, то же самое, что и в ближнем Подмосковье… Надо ли было ехать?

Впереди река Березина, маленькое село с клубом, где нас приютили на ночь. Сразу захотелось «на волю» в камыши, на реку. Оставил мотоцикл, а сам нырнул в темноту зарослей у реки. На повороте тропинки маленькая ладошка робко коснулась моей руки. Это было так неожиданно и приятно. Вдвоём с незнакомкой мы уходили всё глубже в заросли, пока не вышли к речным просторам. Луны не было, но яркие звёзды давали достаточно света, чтобы рассмотреть мою прелестную спутницу.

– Как там у вас в Москве? – спросила она.

И я начал рассказывать о нашей студенческой жизни: о мотоциклах и яхтах, о танцах и театрах, о походах зимой на лыжах, летом на байдарках. Под ахи и вздохи моей спутницы я никак не мог остановиться. Я приглашал её приезжать в Москву и поступать обязательно к нам, в МГУ. Она вздыхала и говорила, что вот только окончит последний класс. Так, обнявшись, мы стояли над Березиной, и нам было очень хорошо. Но всё кончается – светало, она попрощалась и скользнула в темноту камышей, а я тихонько пошёл к своим.

Утром узнал, что ночью вокруг мотоциклов была битва с местными парнями. Мотоциклы отстояли, но на некоторых оказались срезаны патрубки, ведущие к карбюратору. Местные кричали, что кто-то из наших соблазнил какую-то красавицу, ещё несовершеннолетнюю. Я спросил ребят – говорят, что все были на виду, никто никуда не уходил, так что этого просто не могло быть. Я тоже был в полном недоумении. Придумают же такое из зависти!

Первый снег

 
Teмнo и cнeг, и в тишинe
Hoчнoй пoлёт…
Дoмa вce в coннoй бeлизнe,
A cнeг идёт.
 
 
Cтиpaeт кoнтypы Mocквы
Oceнний cнeг.
Peaльны тoлькo я и ты,
A миp нeлeп.
 
 
A в cнeжныx виxpяx, кaк cквoзь coн,
Bcтaют двopцы
Гpядyщиx иль былыx вpeмён —
He вepь им ты.
 
 
Cтиpaeт вpeмя cнeгoпaд…
И мишypa
Пpaвитeльcтв, cмeнa цифp и дaт,
Эпox игpa.
 
 
Coeдиняeт иx в oднo
Oceнний cнeг
A мы c тoбoю вcё paвнo
Bдвoём нaвeк.
 
 
Hac вpeмя cнoвa paзлyчит
Ha coтни лeт,
И бyдy ждaть я cнeгoпaд,
Kaк твoй пpивeт…
 
 
Ho этo в пpoшлoм, a пoкa —
Лишь я и ты,
Cнeжинки тaют нa гyбax,
И нeт зимы!
 

Старая фотография

Старая чёрно-белая фотография. Две девушки-подружки. Одну из них любил я, но она меня не любила, другая – была влюблена в меня, а я, увы – в другую. Такой вот расклад. И зимний лес, в который мы ушли на два дня.

Отошли от станции километров на пять – потом костёр на поляне между соснами….

Затем палатка с большим самодельным спальным мешком, в который можно было засунуть хоть 5 человек. Так мы и спали, ощущая любовь друг друга и зная, что пути наши разойдутся в разные стороны. Это был наш последний совместный поход, и ощущалось ещё острее тёплое дыхание моих подруг, их нежные случайные прикосновения. В палатке было тепло, ведь каждая девушка, по моим прикидкам, греет, как плитка на 250 ватт. И ничего больше ночью не случилось, увы… И сейчас я об этом жалею. Может, жизнь наша пошла бы иначе?

А утром была метель, мы пробирались по тропам через заснеженный лес и сделали эту фотографию. На душе тоже у всех было почему-то сумрачно, и мы ни о чём друг с другом не говорили. К ночи устали и добрались до электрички. Вагон был почти полон, но два места с краю ещё оставалось. Я сел рядом с одной из девушек, а вторую посадил на колени. Они обе устали и уснули до самой Москвы, одна – привалившись к плечу, а другая – на груди (ох и отсидела же она мне ноги за два часа езды :)). А я был счастлив, последний раз в жизни обнимая любимую.

Вот и Москва. «Привет – привет! До скорого…» Но это «скорое» так и не наступило. Далее были выпускные экзамены, распределение на работу в разные города… Через пару лет все мы переженились и встретились снова только через 40 лет после того похода.

У всех троих оказались любящие мужья и жёны, и по паре детей на каждого – уже взрослых и женатых. Жизнь удалась? И лишь старая фотография всё стоит перед глазами и зовёт туда, где ещё всё было возможно!

Обман

 
Он сказал ей: «Давай, я тебя обману!
Нос наставлю, иль, может, чуть-чуть натяну
И развешу, где надо, лапшу по ушам,
И глаза отведу… и по кумполу дам!»
 
 
«Нет, – сказала она, – подожди пять минут,
Я полы подмету, чтоб везде был уют,
Чтобы не было здесь пауков по углам,
А тебе я пока постирушечку дам!»
 
 
Так прошла нечувствительно тысяча лет.
Только пыль за окном,
Да под вечер – обед!
 

Маленькая судьба

Она приехала из Нижнего Тагила и поселилась в нашей квартире – дальняя чья-то родственница. Худощавая девушка, мечтающая стать актрисой. С утра она уходила в парикмахерскую, затем на поиски режиссёра. Была зима, возвращалась она замёрзшая и пила горячий чай.

Потом уходила в свою комнату. Сразу же из-под её двери начинал дуть страшный сквозняк – она на ночь открывала все окна настежь. Зима в этот год была суровой. Но она не могла спать в духоте. На кровати тоже не могла спать – спала обычно в голом виде на коврике на полу между двух простынок, чтобы не было жарко и душно. К утру тело её от мороза всё застывало и не гнулось, поэтому она не могла одеться. Она выходила, завернувшись в простыню, под которой спала, и деревянными шагами шла в ванную, включала горячую воду и отмокала, возвращая гибкость телу.

Потом пила горячий чай и уходила опять на поиски режиссёра. Наконец, режиссёр был найден, и она уехала на съёмки. Полгода её не было.

Затем она опять приехала и снова поселилась в нашей квартире. К тому времени у меня как раз был промежуток между жёнами, и она спросила, не согласился бы я на ней жениться – для того чтобы найти порядочного режиссёра, ей нужны были время и московская прописка. Тот режиссёр, с которым она ездила, оказался весьма непорядочным и так и не снял её ни в одной сцене.

Я был неделикатен – и она уехала. Она много писала мне потом о своей жизни, о том, как познакомилась с замечательным психотерапевтом, затем о том, как она хочет покинуть этого психотерапевта, но не может… Потом, что она покинула психотерапевта и была очень несчастна. Потом она перестала писать и навсегда исчезла из моей жизни, а быть может, и перешла, как говорится, на иные планы бытия.

Прощёное воскресение

«За то, что чуда не свершилось,

Прости меня, прости меня!»

 
В воскресенье прощёное думаю вновь
Я о близких, забытых и брошенных…
Не встречаться мне с ними, не снять мне их боль,
И не сделать хоть что-то хорошее…
 
 
По тропинкам судьбы не вернуться назад,
 

Конец ознакомительного фрагмента.