Москва. Наркомзем. Мелиорация. Прозорову. Объезжаю губернию. Кубатура, доложенная [в] Саратове, значительно приуменьшена^[83]. Стоимость куба действительно ниже пяти [рублей?]^[84], не публикуйте [в] отчетах, пришлю поправки.

Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3387, л. 59. Телеграмма.

{83} Т. А. Рунову.

3 апреля 1925 г. Воронеж.

Многоуважаемый Тих[он] Ал[ександрович]!

Препровождаю просимое^[85]. Очень извиняюсь, что задержал: меня не было в Воронеже – был на паводке^[86].

Составил со своими техниками – поелику возможно, не обижайтесь.

Давайте денег – гибнем. 214 мел[иоративных] т[оварищест]в.^[87].

Дайте ссуду! Давайте новые общественные работы!

Работать научились здорово. Прикажите – что угодно сделаем. Я проповедую машинное орошение на больших площадях (в местной прессе)^[88]. Необходимо, чтобы начавшаяся героическая эпоха мелиораций не прекратилась жалким образом. Тогда хоть самоубийством кончай.

Что нам тут делать? Работы по Воронежской завершим к 15/v все (кроме осушения).

Т[оварищест]ва имеют все имена: и Ваше, и наших мелиораторов, а А. И. Рыкова^[89] – штук 20.

Давайте денег! Давайте землечерпалки!

3/IV. Искренно уважающий Вас Андрей Платонов.

P.S. Нельзя ли вызывать меня в Москву – есть много дел, не терпящих отлагательства, а меня не пускают. Вызовите – якобы для доклада^[90].

Впервые: Страна философов, 1999. С. 503. Публикация М. Немцова и Е. Антоновой; Вопросы литературы. 2010. № 4. С. 148–149. Публикация Н. Малыгиной.

Печатается по автографу: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3387, л. 61.

{84} А. А. Прозорову.

2 июня 1925 г. Воронеж.

Москва. Наркомзем. Мелиорация. Прозорову. Экстренно приобретите [и] вышлите десять рулеток, пять гониометров^[91]. Возьмите деньги [у] Боярского^[92]. Возмещение переведем немедленно [по] вашем сообщении.

Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3387, л. 86. Телеграмма.

{85} В Наркомат земледелия РСФСР.

8 июня 1925 г. Воронеж.

Москва. Управмелиозем Наркомзема.

Пунктов 450, прудов 306, закончено 27, колодцев 108, закончено 19, орошение 3, лесомелиоративных 24, закончено 4, прочих 7, осушение 2, платных 64 288, конных 13 540, бесплатных 1950, конных 668, земляных 19 368, укрепление 398.

Губернский мелиоратор Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3388, л. 55. Телеграмма.

{86} Б. Ф. Копылову.

11 июня 1925 г. Воронеж.

Москва. Наркомзем. Копылову.

Кредиты получены. Пятьсот пятьдесят рублей [за] инструменты [переведены] телеграфом сегодня^[93]. Фотографии высланы^[94].

Губмелиоратор Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3387, л. 95. Телеграмма.

{87} Б. Ф. Копылову.

11 июня 1925 г. Воронеж.

Москва. Наркомзем. Управмелиозем. Копылову. Сводка 3484 правильна^[95]. Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3388, л. 49. Телеграмма.

{88} В Наркомат земледелия РСФСР.

22 июня 1925 г. Воронеж.

Москва. Управмелиозем. Наркомзем.

Пунктов 510, прудов 387, закончено 93, колодцев 110, закончено 58, орошение 3, прочих 7, осушение 3, платных 10 618, конных 13 097, бесплатных 1289, конных 460, земляных 1782. Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3388, л. 53. Телеграмма.

{89} А. В. Миронову.

13 июля 1925 г. Воронеж.

Москва. Наркомзем. Мелиорация. Миронову. Просьба командировать Прозорова, Рунова [на] губернское мелиоративное совещание, открывающееся семнадцатого^[96].

Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3387, л. 119. Телеграмма.

Миронов Александр Владимирович – заведующий отделом мелиорации Управмелиозема.

{90} Павлову.

5 сентября 1925 г. Воронеж.

Москва. Наркомзем. Мелиорация. Павлову. Просьба телеграфировать [о] возможности отсрочить предоставление сведений^[97]. Точных данных [за] неокончанием работ нет, работы не окончены [на] 15 %, голодные и осушение. Беспрерывные ливни. Напрягаем крайние усилия. Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3388, л. 81. Телеграмма. Павлов – неустановленное лицо, скорее всего, сотрудник отдела мелиорации Наркомзема.

{91} В Наркомат земледелия РСФСР.

21 сентября 1925 г. Воронеж.

Москва. Управмелиозем Наркомзема.

Отчет будет предоставлен первого октября. Губмелиоратор Платонов.

Печатается по: РГАЭ, ф. 478, оп. 7, ед. хр. 3388, л. 81. Телеграмма.

1926

{92} М. А. Платоновой.

Февраль 1926 г. Москва.

Получил твою субботнюю [телеграмму]. Приеду

[во] вторник почтовым. Поедем снова вместе [в] Москву, Ленинград. Привезу тебе радость. Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 443. Телеграмма. Публикация Н. Корниенко.

Датируется условно временем Всероссийского мелиоративного совещания, на котором Платонов был избран в состав ЦК профсоюза работников земли и леса.

{93} М. А. Платоновой.

Июнь 1926 г. Ленинград

[В] Москве буду десятого вечером. Ожидаю тебя немедленно. Телеграфируй [в] Наркомзем день приезда, каким поездом. Будь осторожна при поездке. Целую.

Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 443. Телеграмма. Публикация Н. Корниенко.

Датируется условно – временем переезда семьи Платонова из Воронежа в Москву.

{94} А. К. Воронскому.

27 июля 1926 г. Москва.

Товарищ Воронский!

Два года назад я был у вас, разговаривал о стихах, которые потом печатались в альманахе «Наши дни» и в «Прожекторе»^[98].

Эти два года я был на больших и тяжелых работах (мелиоративных), руководя ими в Воронежской губернии^[99].

Теперь я, благодаря смычке разных гибельных обстоятельств, очутился в Москве и без работы^[100]. Отчасти в этом повинна страсть к размышлению и писательству. И я сную и не знаю, что мне делать, хотя делать кое-что умею (я построил 800 плотин и 3 электростанции и еще много работ по осушению, орошению и пр.^[101]).

Но пишу и думаю я еще более по количеству и еще более давно по времени, и это мое основное и телесное^[102].

Посылаю вам 4 стихотворения, 1 статью и 1 небольшой рассказ – всё для «Красной нови»^[103]. Убедительно прошу это прочитать и напечатать.

Я знаю, что вас и так заваливают просьбами и материалами, но я обращаюсь в первый раз.

Глубоко уважающий вас Андрей Платонов.

27/VII 26.

Мой адрес: Москва, Б[ольшой] Златоустинский пер[еулок], 6. Центральный дом специалистов. А. П. Платонову.

Впервые: Литературное наследство. Т. 93. Из истории советской литературы 1920–1930 годов. М.: Наука, 1983. С. 609. Публикация Е. А. Динерштейна.

Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 1677, оп. 2, ед. хр. 1, л. 1. Письмо, возможно, не было отослано Воронскому: переведено в фонд последнего из фонда А. Платонова, где оно было зарегистрировано в 1951 г., в год сдачи архива писателя в РГАЛИ.

Воронский Александр Константинович (1884–1943, репрессирован) – журналист, критик, с 1921 по 1927 гг. – редактор журнала.

«Красная новь», с 1922 по 1927 гг. – журнала «Прожектор»; председатель правления издательства «Круг». Платонов внимательно следил за дискуссией о пролетарской литературе 1923–1926 гг., одним из активных участников которой был Воронский; отношение к эстетической программе Воронского выражено в его рецензиях 1924 г.: ««Искусство – познание жизни», – заявляя это, тов. Воронский с гордостью указывает, что такое определение искусства давал еще Белинский. /Добавлю: – Не только Белинский – / еще раньше – Гегель. / У Гегеля было свое определение искусства. Но можно ли так, с категоричностью, утверждать, что гегелевское определение – это и есть истинно марксистское определение? – Сомнительно!» (Сочинения I (2). С. 259).

Вряд ли летом 1926 г. Воронского мог заинтересовать практически неизвестный ему писатель с производственной биографией. Да и сам редактор в это время оказался в крайне неблагоприятной для него ситуации. Поддержка Воронским платформы оппозиции в партии дала его оппонентам из РАППа дополнительный аргумент для обвинения ведущего критика в «литературном троцкизме»; Воронский весьма скептически отнесся к созданию Федерации советских писателей, инициированному Отделом печати ЦК; в мае разразился политический скандал вокруг повести Б. Пильняка «Повесть непогашенной луны», посвященной Воронскому, и т. п. В июне 1926 г. вся литературная Москва обсуждает статью Воронского «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна» (Красная новь. 1926. № 5), являющуюся ответом на обвинения лидера РАППа, критика Л. Авербаха, которого Воронский открыто уличал в разнузданной клевете и развале пролетарских организаций и изданий (подробно см.: Динерштейн Е. А. А. К. Воронский: В поисках живой воды. М., 2001. С. 152–154, 166–168). Разошелся Воронский с РАППом и еще по одному актуальному литературно-политическому вопросу – о призыве рабочих в пролетарскую литературу и рабочем писательстве. Если в 1922 г. в полемике с русской эмиграцией и внутренними эмигрантами Воронский утверждал, что новая литература советской России – это литература «русского демоса», то к середине десятилетия, во многом следуя за Л. Троцким, выступил последовательным оппонентом рабочего писательства. Платонов 1926 года, в том числе в его письме Воронскому, очень напоминает образ непрофессионального литератора из рабочей среды, воссозданный в статье «Художественная литература и рабкоры (О простых истинах и простом писателе)» (1925): «Разбросаны эти первые опыты в газетах, в еженедельниках, в профессиональных изданиях, не делающих большой литературной погоды. Напечатано таких произведений не много, но и не мало. А еще больше их пишут. Их пишут не профессиональные литераторы, а люди разных возрастов, но преимущественно из рабочей молодежи, до сих пор связанные с фабрикой и производством, их пишут в промежутки, между «делом», в немногие свободные часы для отдыха, их пишут неустановившимся, ломающимся почерком, с грубейшими грамматическими и синтаксическими ошибками, их пишут потому, что не могут не писать, под напором мыслей, чувств и настроений – потому что эти чувства и настроения требуют бумаги и пера, их пишут многие, хотя они и не являются художниками» (Воронский А. К. Литературные записи. М., 2006. С. 131–132).

{95} А. Г. Божко-Божинскому.

7 августа 1926 г. Москва.

Андрей Гаврилович!

Прошу извинить за беспокойство (вторичное)^[104]. Но положение мое очень трудное, поэтому я вынужден обратиться снова к Вам.

Случилось так, что я, человек уже много поработавший и кое-что сделавший, человек здоровый и знающий несколько областей, остался без работы^[105].

В Москве, с семьей – это вдвойне тяжело^[106].

В прошлый раз вы вскользь упомянули о Госиздате^[107]. Я думаю, что я бы сладил с этой работой: гидротехника и электротехника – мои специальности, и я имею большой практический стаж по ним (800 плотин, 400 колодцев, 40 дес[ятин] орошения, 7500 дес[ятин] осушения, 3 электростанции, экскаватор – всё это сделано в Воронежской губернии под моим не только руководством, но и при прямом участии)^[108].

Я бы смог и практически работать (завод, всякое предприятие – по линиям своей специальности).

Далее, я работал много и в литературе (в том числе в «Известиях ЦИК’а»^[109], в «Красн[ой] ниве»^[110], «Кр[асной] нови»^[111] и мн. др.).

Но как-то так случилось, что везде меня хвалят, но никто не спросит или не предложит работы: вероятно, везде трудно, я понимаю, и действительно нельзя помочь.

Я знаю, что возможности у Вас очень ограничены, но все же, может, Вы немного поможете мне. Я согласен на всё и делать умею многие вещи.

Если же нельзя, то нельзя. Я и прошу, и спрашиваю. Прошу извинить за такую назойливость. Я знаю Вас по Воронежу и помню, что Вы положили начало моей мелиоративной карьере^[112], с результатами которой я мог бы познакомить Вас на досуге.

С глубоким уважением А. Платонов. 7/VIII.

P.S. Ответить можно через подательницу – жену.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 584. Публикация Е. Антоновой.

Божко-Божинский Андрей Гаврилович (1884–1949) – профессиональный революционер, член РСДРП(б) с 1904 г.; после революции работал в Воронеже на ответственных партийных должностях: в 1919–1920 гг. – член редколлегии газеты 2-й Особой армии (позднее 2-я Трудовая армия) и комиссар информационного отдела штаба армии, в 1921–1922 гг. член редколлегии «Воронежской коммуны», заместитель председателя Губернского экономического совещания, председатель Губплана, с 1922 г. ответственный секретарь Губернской контрольной комиссии. В 1923 г. Божко-Божинский покидает Воронеж и переезжает в Москву. С 1925 по 1927 г. Божинский являлся коммерческим директором треста «Мосстеклофарфор». В мае 1932 г. Божинский назначается управляющим треста «Росметровес» и принимает на службу братьев Климентовых – Петра и Андрея; для А. Платонова, пережившего трагедию изгнания из литературы после публикации «Впрок», инженерная работа в тресте стала выходом из бедственного положения, в котором оказался он и его семья.

{96} Н. М. Анцеловичу.

Август-сентябрь 1926 г. Москва.

Наум Маркович!

Прошу извинения за возвращение к старому вопросу. Из нашей беседы в субботу мне осталось неясным одно – пункт о моей комнате^[113] (потому что я, оберегая Вам время, поспешил уйти).

В своих словах Вы были совершенно правы. Я это Вам с полной искренностью подтвердил. Неясность для меня заключается в том, что я все же не вижу исхода: как мне устроиться с квартирой. Жить в ЦДС^[114] нельзя, это бесспорно. Необходимо выселиться. Верно. Но куда? В случае со мной я лично ни капли не виноват. С этим согласны некоторые ответственные работники ЦК, да, вероятно, и Вы видите, что я чья-то, пусть нечаянная, жертва.

С точки зрения формальной логики Вы были совершенно правы, но с точки зрения живой жизни, диалектики (если можно так выразиться здесь) решения нет.

Я без работы. Работа для меня существует только в перспективе^[115], а не в действительности. Вторая перспектива – выселение меня с милицией. У меня семья – 4 человека^[116]. Можно согласиться, что сумма такого факта (безработица) и такой перспективы (выселение на улицу) может дать в результате гибель человека. Едва ли это нужно кому. Вы же, Председатель нашего ЦК, отнесшийся ко мне с таким товарищеским сочувствием и благожелательностью, не можете мне пожелать безысходного отчаяния и последней беды.

Поэтому я прошу Вас, Н[аум] М[аркович], еще раз пересмотреть вопрос обо мне. Я думаю, что по многим вопросам касательно меня Вы не совсем точно информированы.

Я не виноват и не хочу доходить до последнего отчаяния. Пусть распутают дело со мной те, кто виноват, кто довел меня до такого состояния безысходности и нищеты. Я пишу Вам это потому, что я Вам верю и убежден, что Вы поможете мне. Кроме Вас, никто мне не поможет. А помощь мне нужна действительная. Те убежде ния, что я ни в чем не виновен, но что я, однако, несмотря на это, должен выйти на улицу, грешат против логики, и против жизни, и против профессиональных и советских принципов.

С глубоким уважением [А. Платонов].

Печатается по первой публикации: Архив. С. 589–590. Черновой автограф. Публикация Н. Корниенко.

Датируется условно – по содержанию письма.

Анцелович Наум Маркович (1888–1952) – советский партийный и профсоюзный деятель, в это время – председатель президиума ЦК Союза сельскохозяйственных и лесных рабочих СССР, кандидат в члены президиума Всесоюзного центрального союза профессиональных союзов (ВЦСПС). Анцеловичу Платонов отправил не одно письмо. Возможно, какие-то документы отношений всесильного бюрократа с Платоновым будут выявлены при разработке архивных фондов ВЦСПС и персонального фонда Н. М. Анцеловича (ГАРФ).

{97} В. В. Казину.

Август-ноябрь 1926 г. Москва.

В. В. – Казину.

Вася, оставляю рассказ^[117] прочти. И если для «Прожектора» или «Кр[асной] н[ови]» подойдет, дай Воронскому^[118]. Прошу, Вася, сделай это скоро, и или да, или нет, буду звонить…

Жму руку. Платонов.

Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 602, оп. 1, ед. хр. 1405. Датируется условно летом – осенью 1926 г., до отъезда Платонова в Тамбов.