Третьеклассники обычно не очень сочетаются с прогулками в полночь, но ведь и ночь не очень сочетается со светлым будущим, хотя ему верилось, что будущее очень сочетается с третьеклассниками. Он шел и говорил сам про себя в ритм скрипа его зимних ботинок по снегу. «Кем, интересно, я стану…? Будущее…. Хорошо это я все-таки придумал, так можно сразу раз – и ты там! Далеко ли до него вообще идти? Хорошо, что я прихватил с собой словарик, ведь из школьных уроков я выяснил, что далеко, за границей, с людьми можно разговаривать на английском – он является международным языком. Я, конечно, не очень говорю на нем, но несколько фраз знаю. Hello. Do you speak English? What is your name? Nice to meet you. Yes, I am hungry. Thank you. Ну вот, а для остального есть вилка и словарик. Словарик – это хорошо, но еще лучше было бы взять с собой бутерброд. Да и маме надо было хоть записку оставить. А то будет беспокоиться…. Позвоню ей потом. Будущее…. Там будет тепло и, наверное, уже не будет школы. Мне нравиться школа, но не очень. Какой-то медленный процесс взросления, впитывающий жестокость и несправедливость. В будущем это произойдет намного быстрее и без несправедливостей. Поэтому я туда иду…. Будущее….».

Пройдя еще один час, мальчик пошел медленнее. Ноги уставали от снега, от тяжелых ботинок, впитавших холод, от отяжеляющего его движение игрушечного балласта, еще и голод этот…. Яркий свет стал еще ближе, но ничуть не ярче от этого. Ветер немного поутих, снег просто бесшумно продолжал падать, мороз стал подкрадываться снизу, постепенно поднимаясь от ботинок к коленям, а потом и ко всему телу. Он оделся тепло, но даже если ты надеваешь тысячу одежд на себя, через какое-то время они все пропитываются холодом и тебе пора домой, чтобы не заболеть – это знает каждый мальчишка. Маселкин решил, что это правило здесь не будет работать, он сильней натянул горло кофты к носу, спрятал свободную руку в карман и пересек невидимую черту, обозначенную ржавеньким придорожным знаком «район Старожилово».

Было очевидным, что яркий круглый свет не может двигаться и уходить от него тем дальше, чем он подходил к нему ближе, но почему-то приближался он неохотно. В какой-то момент фонари над дорогой закончились и тропинка, по которой все время шел мальчик, утонула во мраке с одной лишь точкой яркого света вдалеке. Перед тем, как переступить черту тьмы он остановился у последнего фонаря…. Глаза пристально всматривались вперед, пытаясь разглядеть движимые и недвижимые объекты на его предстоящем пути. Как бы решительно не был настроен он, все-таки идти в темноте немного страшновато. Все неживое вдруг резко начинает двигаться, а все живое – замирать. Он еще раз посмотрел на яркий круг в конце оттененного темнотой тоннеля и сказал сам себе: «Когда приду в Будущее, надо будет достать где-нибудь фонарик….», – и нырнул в темную улицу.

Его компасом стал свет, что был впереди. Все остальное внизу было неразличимо на ощупь, так как было под снегом и ноги из-за мороза значительно теряли чувствительность. Справа от его пути возвышались заборы, за которыми были дома, которые было плохо видно через дырявые штакетины и заросли, обволакивающие их и обволоченные снегом. Проходя мимо одного из таких заборов, он старался производить, как можно меньше шума, стал тише дышать и мягче ступать на снег. Какая-то внутренняя тревога подсказывала ему делать именно так. За забором послышался звук лома веток, и резко падающего с этих веток на землю снега. Все притаилось. В темноте нельзя было разобрать, что это или кто это. Снег? Он ускорил шаг, следя боковым зрением за тем, что там происходит, как вдруг мальчик не заметил бордюра и нечаянно упал, зацепившись за него. Санки по накату догнали его и врезались в ногу, отчего он испуганно вскрикнул: «Ай!».

Из-за забора, где был шум, вдруг ударил рычащий треск звонкого собачьего лая, который напугал мальчика еще больше. Он не очень боялся собак, но тех, которые злобно лаяли, как-то немного недолюбливал. Маселкин быстро поднялся, не струшивая снега с колен. Лай стремительно приближался, заставлял его дышать чаще, идти быстрее, думать, что делать.

В запыхающемся дыхании ничего не было слышно, лай пропал. Полозья санок встречались с зольными камушками, посыпанными вдоль тропинок, чтобы люди не поскальзывались, и издавали тревожный скрежет, заглушающий шум приближения….

Маселкин услышал настигающий его четырехлапый топот, а затем рык. Он побежал со всей силы, жадно хватаясь за свет впереди него. Ему казалось, что свет – есть спасение. Собака поравнялась с санками и подступила так близко, что почти хватала за пятки сбоку. Страх душил дыхание учащенных всхлипов. Он, весь дрожа, резко остановился, развернулся к ней лицом и громко закричал на нее, прикрываясь портфелем: «Ааааааа!!!», «Фу! Фу!».

Она приготовилась к бою, инстинктивно отскочив на несколько метров назад, продолжала гавкать и рычать, прижимаясь к земле, как перед скачком, поднимая на зов остальных дворовых собак всего района Старожилово.

По звуку он понимал, где находится рычун, и что опасность немного отступила. Сердце мальчика дрогнуло не на шутку, у каждого бы дрогнуло. «Слышишь! Ты это…. Не мешай, уходи! Иди домой! Слышишь?»…. Потихоньку, задом, он начал двигаться дальше. Для большей безопасности нашарил в портфеле одной рукой вилку, и выставил ее перед собой.

Под общий лай и шум собак он прошел еще минут двадцать спиной вперед, пока не начали появляться фонари, а та собака, видимо, не решила пойти дальше своего двора. Сержант Джонсон, возглавлявший операцию бегства, пал в занесенную снегом бесконечность уличных просторов.

Свои дома закончились и, потихоньку, сбоку от него вырастали сначала четырнадцатиэтажки, потом девяти, а в конце пяти этажные здания. Приближался центр города.

Яркое круглое пятно приобретало форму прямоугольника. Оно возвышалось на горе, поэтому было хорошо видно в пределах всего города. Он подумал, хорошо было бы успеть туда до рассвета, пока все улицы подсвечиваются и не так много взрослых.

В центре города мальчик стал читать все подряд: афиши, рекламу, рекламу, рекламу, объявления, названия магазинов, аптек и других заведений, которыми были увешаны все первые этажи центральных зданий. Из ярко светящегося входа, где было написано «Город Грехов» стали выходить люди. Они вели себя очень странно, были в необычных не по сезону одеждах, кричали и громко смеялись ночи в лицо, когда кругом в домах за теплыми изнутри окнами спали люди.

Они пытались ловить такси, но машины старались не останавливаться возле них, не хотелось искать неприятностей с пьяными. Маленькому третьекласснику таксисты не должны отказать, он ведь не кричит. Маселкин смело подошел к таксисту, что стоял недалеко от входа в «Город Грехов» и читал газету в машине, и постучал к нему в нагретое изнутри окошко.

– Тебе чего? Милостыню не подаю….

– Разве я похож на нищего? – Шокировал его мальчик. – Я хотел лишь спросить, как мне пройти к тому светящемуся прямоугольнику? – Он указал на свой мнимый компас уголком варежки.

– Куда? Вот к тому щиту, что ли? Садись, я довезу. А у тебя деньги есть?

– Нету. – Странно, на счет денег Маселкин не подумал перед выходом. – Денег нет, но я могу туда дойти пешком?

– О…! А говоришь, что не нищий…. К утру дойдешь. Это на выезде.

– На выезде куда? В Будущее? – Радостно спросил мальчик.

– На выезде в Старолесницкий район….

– А как туда пройти?

К машине в состоянии воздушности подошли взрослые парень и девушка.

– Шеф, свободен? Поехали! – Он отпихнул Маселкина назад, чтобы открыть перед дамой дверь.

– Серж, аккуратней, задавишь его еще. – Надменно произнесла дама.

– Тебе чего?! Иди отсюда! – Заметил он мальчика.

– Мне нужно узнать дорогу….

– Я сказал, иди…!

– Вы пьяны, что ли? Тогда успокойтесь и езжайте домой, спать. А меня не трогайте! – Водитель еще раз был шокирован мальчишеским спокойствием в разговоре со взрослыми.

– Ах ты, тварь…. – Он схватил своей длинной рукой пацана за шапку и резким швырком отбросил его к стенке напротив.

– Серж, – спокойным и усталым голосом говорила его дама в открытое окошко, – ну, сколько можно? Ребенка-то зачем? Курить будешь? – Может быть, он продолжил бы, но мальчик не поднимался. Он сел в машину на заднее сиденье, злостно хлопнул дверью, закурил и сказал.

– Поехали!

Водитель опустил боковое стекло и старался донести до мальчика:

– Парень, следуй за указателем на 261-ю трассу: на этом перекрестке налево, потом направо. – Он завел двигатель, и мальчик почти перестал его слышать издали, если вообще слышал…. – Увидишь знак, сворачивай опять направо, а дальше спросишь…. – И отъехал, оставив за собой теплые выхлопы криков и смеха из салона такси.

«Указатель? Направо, налево, потом налево, направо и там…? Что там? Это мы и узнаем!». Грубость здешних людей его не удивила, ведь только тут возможно такое грубиянство, он бы сказал «у нас в стране», но был только в третьем классе, поэтому сказал просто «тут». А в Будущем – все по-другому, люди другие, отношение другое ко всему и ко всем. Только бы дойти туда скорее, а то ноги стали жутко уставать….

Откуда он мог знать, что там лучше? Он и не знал, ему просто так хотелось. Вы же знаете, как бывают уперты третьеклассники. Маселкин потихоньку пришел в себя. Нос сопливил, глаза немного плакали, больше от обиды, но в целом он держался хорошо. Он снял свой портфель, достал оттуда часы, чтобы свериться со временем. Наверное, когда он упал на спину, то обо что-то ударился. Стрелки будильника застыли под треснувшим стеклом….

Дорога, по которой его направил водитель такси, казалась бесконечной. Начинало светать…. Улицы были почти одинаковы, людей не было видно, но светящийся прямоугольник действительно начал приближаться. Многоэтажные дома опять начали возвышаться над ним в пять, девять, а потом и в четырнадцать этажей. Снег больше не падал, но от этого не становилось теплее. Маселкин шел уже не так ретиво, руки были опущены вниз, сам он весь ссутулился, шаркал ногами и, по возможности, подбивал камушки вперед, как футбольный мяч. Яркий светящийся прямоугольный свет то исчезал за буграми дороги, то снова появлялся. Каждый последующий бугор казался последним, но за этим последним снова возникал бугор, а потом еще и еще….

По обе стороны от дороги перестали расти дома, все чаще стали встречаться деревья лесной местности, дикие кустарники, напоминающие белые запчасти снеговика, потому что полностью в снегу они приобретали форму ровных шаров. Все было практически монотонно одинаковым. Слева от дороги показались ржавые холмики какой-то руды, на них валялся мусор, было похоже на какую-то свалку, снег не полностью покрывал их. На холме что-то блестело. Он оставил сани на дороге, подошел поближе, чтобы посмотреть и увидел, что на горе мусорника лежит разбитое зеркальце. Мальчик взял его к себе в портфель. «Авось, в Будущем пригодится!». Вернувшись на дорогу, он попал на один из бугров, который был таким крутым и длинным, что, идя по нему, видно было только небо и ничего больше. Маселкин решил остановиться и отдохнуть.

Он согнулся и оперся ладонями на колени, перегнувшись через пояс. Легкое чувство выдоха прошло через уставшее тело. Дорога вверх, почему-то показалась ему непреодолимой, мальчик долго гипнотизировал ее. Его голова повернулась в обратную сторону, и там он увидел то же самое – вокруг него не было абсолютно