–Потому что ты просто хочешь меня трахнуть? – перебила Кама с раскалёнными глазами. Из них собрались вылететь искры.

–Конечно. В этом же доме есть недорогая гостиница.

Пару секунд ему удалось сдержать серьёзный вид, но улыбка расползлась по лицу. И он засмеялся – подозрительно легко, точно был мультяшным. Кама сбавила атаку. Кстати принесли вишнёвое пиво.

–Много работаешь?

–Ты неправильно задаёшь вопросы!

–Возможно. Но мне интересно. Вдруг ты больше трудоголик, чем девочка.

–Нет. Ненавижу работу. Или нет. Просто работаю. Это только место, где можно получить деньги.

–Много тратишь времени, чтобы получить деньги?

–Странные вопросики.

–Погоди. То ли ещё будет.

И он не обманул. Вокруг Камы существовали разные люди. Большинство из них она выбрала сама. Таких избегала. Стоило бы отказаться и от него. Она могла бы встать и уйти, эффектно оборвав разговор, однако не сегодня. Вдруг он действительно что-то видел?

–Очень долго я не мог придумать схемы заработать больше денег, кроме как: больше работай – больше заработаешь. Так себе схема, знаю, но не всем дано хорошо зарабатывать.

–Ты же художник. О вас снимают фильмы, где вы либо охренеть какие богатые, либо нищие, что не можете купить краску. Какая работа?

–Почти, как у тебя, – улыбнулся Костя. – Ты похожа на трудоголика, которая забывается и делает свою работу даже слишком хорошо. Боюсь таких людей.

–Я не трудоголик. Только деньги. И немного ответственности.

Точно двое шагали по поверхности шара: внутри была обычная тема разговора – работа, но обсуждали отношение к ней без деталей. У Камы сложилось ощущение, что её пытаются обокрасть мошенники, впаривая пылесос за сто тысяч. Что с тобой не так, прищурилась Кама, под пиздежом ещё пиздёж?

–А я тоже был в браке. Это если возвращаться к твоему вопросу о замужестве. Не совсем, наверное, ответ, но, если тебе интересно, расскажу кое-что о себе.

Кама кивнула. Пикантные истории, даже полуправдивые, грели её девичьи уши.

–Брак, как я помню, был неплохим. Мне было не лень оставаться компаньоном, и я не превратился в мешок с жалобами, который мог только валяться перед телевизором. Правда, работал я тогда многовато. Но сгубило меня…

–Шлюхи? – ворвалась Кама с воодушевлением. Костя смешно выдохнул.

–Нет. Неконкурентоспособность. Бывает, когда много работаешь, партнер проводит время с другими людьми. Это нормально. С моей женой случилось так же. И вместо тихой интрижки она мне об этом заявила; почти так – а ну, бейся за меня, докажи, что любишь! В этот самый момент я основательно ошибся. Подумал, что надо быть лучше – общение, внимание и всё-всё-всё. Но нет. Надо было то ли скандал устроить, то ли ебало разбить её хахалю. И меня ничего в тебе не смущает. Ты слишком интересная, чтобы обращать на такое внимание.

От резкой смены темы Кама потерялась. Болтливый художник занял её. Хотя подход в битве за жену разочаровал.

Отличный вечер. Кама ловила себя на мысли, что много смеётся. Будто маленькая съела глазированный сырок, о котором так мечтала, и теперь во рту и животе приятно.

–У тебя красивая водолазка. Я заметила, что творческие люди любят водолазки. Что-то стильное в этом есть. Но мне кажется, что есть что-то ещё. Зачем вы так делаете? Скажи свой секретик. Ваш большой секретик, – последнее предложение Кама растянула.

Вместо смешного ответа Костя пробубнил, что ничего не понимает. Даже потускнел лицом на секунду, но быстро вернулся.

–Это приходит само вместе с первой проданной картиной, – попытался пошутить он неискренне.

Подутонувшая в отчётах Кама подняла глаза на потолок и зависла. Ей захотелось увидеть что-нибудь необычное в чередовании квадратов и ламп. Наверняка, Костя видит в них что-то стрёмное, улыбнулась она внутри. С этого вопроса она и начнёт сегодняшний вечер. Снова улыбнулась. Маленькая тайна отдавала юностью и поднимала настроение. И всему причиной – высокий странный художник.

–Чёт я так волнуюсь, – хихикнула Кама, случайно выпустив слова наружу. Слишком тихо, чтобы разобрать, но коллеги всё равно поглядели на неё. – Вспоминала молодые годы.

Блеф удался; коллеги вернулись к делам, отчего Кама заулыбалась ещё шире. Если добавить к любой вещице или действию элемент тайны, она становится интереснее. Сначала Кама добавила её к свиданиям с художником, а сегодня забралась дальше. Заберётся. И снова заволновалась.

Глаза закрылись; квадратичный потолок спрятался, хотя в памяти он красовался ещё пару секунд. Глаза открылись; остаток работы и путь до условленного места встречи пролетели на почти нулевой громкости.

–У тебя вообще бывают выходные? – прервал тишину Костя. Кама думала о чём-то мелком, но очень сильно. – Эй? Приём от севера югу.

Они сидели в широкой ванне. Кама лежала на Косте, потом подалась вперёд и обхватила руками колени. Он водил пальцем между лопаток по татуировке в форме бабочки со странным телом и странными крыльями.

–Моя сестра называет её “кривой портак”, – Кама не двигалась, только губы; даже грудь не вздымалась от дыхания.

Ей казалось, что она одна в этом номере. Спину щекочет ветер. Можно говорить, что вздумается, и никто не разнесёт слова по ушам.

–Но на самом деле это даже не бабочка. Это буква имени.

–И как его зовут?

–Теперь только Хмырь.

–Память полна сожалений, – в тишине комнаты Кама уловила бархат в голосе Кости.

–Нет. Или да. В общем, не знаю. Тогда я хотела внимания и получила его, и захотела так отблагодарить.

–Не он ли должен был тебя благодарить? – Костя нажал на позвонок. Мышцы Камы рефлекторно напряглись, сдвинув лопатки. И жившая между ними бабочка шевельнула крыльями.

–Ай! Что ты делаешь?

–Смотри. Я понял, для чего она здесь.

Костя поднялся и потянул Каму к зеркалу. Мокрые ноги зашлёпали по плитке. Он подхватил её, опасаясь падения.

В номере с конкретной целью было много зеркал. Угол как раз позволял взглянуть себе на спину.

–Смотри. Сведи плечи. Она машет крыльями, – глаза художника искрились, а улыбка захватила лицо.

–Нет же.

–Смотри внимательнее. Сделай ещё раз.

–Это даже не бабочка.

–Раньше нет. Но теперь бабочка.

Затем Костя отвернул её от зеркала и отступил на пару шагов.

–Ты очень красивая. Не подумай, что я оцениваю, только наслаждаюсь.

Кама застеснялась и закрыла стеснительные части руками. Капельки воды на коже забрали тепло; побежали мурашки. Вмиг стало холодно. И глаза Камы забегали в поисках полотенца. Костя улыбнулся. Ему тоже было холодно из-за возмущений кондиционера, но он даже не думал двигаться.

Улыбнувшись в ответ на улыбку, она спряталась под одеялом. Скоро на кровать сел и Костя. То и дело он хватал Каму за ноги пытаясь погладить, а она вырывалась. Обычно она не сильно боялась щекотаний, но сейчас движения сошлись с настроением.

Когда время игр вышло, Костя раскинулся на кровати. Осталось немного до прощания. Кама вынырнула из-под одеяла и легла на живот, опершись на руки. Она изучала худое тело художника, бессильная понять, где была краска, а где синяки.

–Почему на твоём теле столько синяков?

–Не знаю. Я уже давно такой, – Костя нашёл один и ткнул в него. – Не так их и много. Или ты хочешь странной истории?

Кама улыбнулась и кивнула.

– Подпольные бои? Не, наверное, слишком просто. Думаю, лучше что-то сентиментальное. Типа болезни. Определённо. Половина драм об этом. Лейкемия, времени месяц или два, и сердце бьётся, как сумасшедшее. И можно будет плакать над моим телом, когда душа вырвется из тела.

–Ты что такое несёшь! – ткнула в бок кулаком Кама.

–Виноват. Не хватает идеи. Доработаю, – улыбнулся Костя, поднимаясь. Он снова отстранился на пару шагов, чтобы разглядеть.

К очередной встрече Кама готовилась с большим энтузиазмом. Тёплый летний день так воодушевил её, что она захотела попробовать ролевые игры. Кстати пришлись костюмы с праздников и чулки, которых оказалось много. Но Кама, бросив в шкаф, напрочь о них забыла. До этого летнего дня.

И всё было хорошо. Костя говорил, что думал, а думал он о вполне хороших вещах. Особенно, не стеснялся говорить, что Каме не стоит забывать о своём удовольствии. Уже эти слова после некоторого повторения доставляли удовольствие, и всё двигалось правильно. Однако в важный момент в животе что-то щёлкнуло: Каму захлестнул смех. Костя остановился, смутился. Кама попыталась объясниться, но не смогла внятно сказать. И её захлестнула вторая волна. Иногда бывает – смеёшься, потом начинаешь плакать. Кама зажала себе рот рукой, посмотрела на Костю. Из глаз уже побежали слёзы, лицо покраснело. Воздух тяжело пролезал сквозь пальцы. Смущение Кости переросло в панику. Вероятно, с его стороны то выглядело пугающе.

Костя спрыгнул с Камы, усадил её и попытался дать воды. Она уже прятала лицо за ладонями – перед глазами всё витал вид Кости. Его испуг. Значит, выглядела ужасно, решила она. И теперь у неё появился повод грустить.

–Прости, – тяжело удалось ей выдавить. – Прости.

Она повторяла между всхлипами. И самой бы понять, почему?

–Чем я могу помочь?

Кама сидела на кровати. Рядом стоял Костя. Они были голыми, только Костя был очень бледным. Она притянула ноги к груди, чтобы чуть меньше контактировать с миром. Всхлипы уредились, затихли. Теперь ей было нестыдно показать заплаканное лицо ему. Он мог помочь. Мог ли?

–Заберешь меня навсегда?

Фраза поплыла ручьём по комнате, где была лишь мебель и две статуи. Обоим требовалось время, чтобы ожить. Кама не верила, что сказала это, и ждала. А Костя только ждал. Его глаза не бегали, как у пойманного за кражей подростка; наоборот, в них что-то было. Похожее на смелость. Но почему он молчал?

–Я хочу, – большая пауза превратила ручей в неспокойное море, чьи волны бились об уши Камы болезненно. Но художника она слышала, – дай мне время.

Зачем, хотела спросить голая Кама, но не стала. Обещание звучало пустым. Как же та смелость?! Ей снова захотелось сжаться, даже сильнее прежнего. Лучше найти одежду. В остывшем беспорядке даже трусики найти не удалось, а без них остальное надевать она не хотела. Костя тихо сел рядом и мягко вытянул их из-под заворота одеяла. Этакий спаситель, когда все и всё уже сгорели.

Разговоры разбились о панцирь Камы. Слова не хотели отталкиваться от губ, падали обратно. Любовники собрались и ушли почти молча, но то было не удовольственное молчание, какое ожидалось после уединения.

Вечер пятницы не сложился правильно: подруги разъехались или заболели, муж сидел перед телевизором и не хотел никуда идти. Кама уселась рядом и открыла пиво. Вероятно, не имелось в мире картинки, способной захватить внимание Вити безраздельно, потому что даже фильм о сотворении кумира и музыкальной пластинке не сумел сделать так. Кама уловила этот взгляд. Да мне поебать, решила она, отпивая. Витя громко выдохнул; она всё ещё цеплялась глазами за экраны телевизора и телефона, едва сдерживая смех. Выбешивать людей, когда ей того хотелось, казалось ей великолепным талантом. И получалось неплохо. Иногда. Тумблер внутри щёлкнул – зря Витя повысил голос. Ведь мог переключить на шутку. Кама взорвалась, как умели взрываться негритянки в кино. И зачем это всё? Она остановилась. Не для того, чтобы закончить, скорее, перевести дух.

–Слышишь! Ты! – продолжил Витя, в глазах мелькнуло злое. Каме стало не по себе.

Она вскочила и убежала на кухню. В голове зрели мысли, как лучше ответить, но все они казались неподходящими. Или слабыми. Или недостаточными. Даже руки затряслись. И пиво потеряло вкус. Что за дичь? Допив его в пару глотков, она швырнула бутылку в мусорку. Та стукнулась о банку или другую бутылку с острым звоном.

–Чё ты там творишь?

Сука, заткнись ты уже, повела губами Кама, но ничего не смогла произнести. Накинула серую рубашку, обулась и пошла вдаль из квартиры. Благо вокруг продолжалось лето. И даже вечером холодная смерть ей не грозила.

Где-то же было безопасное место, в котором сегодняшний день оставит её в покое. Но его нигде не было. Тогда Кама уселась в баре; ограничить одной бутылкой пива за пятницу было бы пусто.

Бармен метался между людьми у стойки. Почти все они быстро уходили к столикам, только Кама и ещё двое сидели на высоких стульях. Один из них даже попробовал познакомиться, но вместо ответов Кама говорила “нет”, даже если то были не вопросы. И сработало отлично.

Шум прибавлялся. Такой и должна быть пятница. Вокруг расселись люди, бармену приходилось торопиться. Он носился туда-сюда мимо Камы. Сначала она просила пива, потом подглядела, что сосед пьёт ром, и захотела тоже. И не пожалела – тот даже не жёг горла.

Наконец, тоска уходящего дня отпустила её. Дебильный Костя с его странным ответом и обосравшиеся подруги провалились в желудок из сердца. Мочевой пузырь дал сигнал. Кама подскочила и почувствовала каскад пьяных головокружений. Вот тебе и пиво-ром, мелькнуло в голове. Переждав пару секунд и притворившись вовлечённой в переписку, она пошла в туалет. Через пару минут на её стуле расселся тот мужик, что час или пару часов назад услышал многократное “нет”. Со второй попытки разговор завязался. И шутки были смешными.

Телефон то и дело пищал – Витя напоминал о себе, убеждённый, что его власти хватит для стремительного возвращения Камы домой.

–Да пошёл ты, – озвучила Кама, набивая слова в телефоне. Благо программа позволяла промахиваться по некоторым буквам. – Не ты. Ты продолжай.

Сумма серых площадей, где постоянно бегали такие же люди, как Костя, смущала Каму. Ей было неуютно, потому что все эти художники делали странные вещи. И мыслили не так, как окружавшие её люди. Но сейчас она видела и второе: они создавали картины и скульптуры, и что-то ещё. Многое из этого ей захотелось разглядеть повнимательнее. Жаль, она забыла линзы.

Холодная масса должна была стать чем-то осмысленным в руках Кости. Или примерно так. Кама слушала не очень внимательно.

Сегодня он был особенно бледен. Но не болезненно, а серьёзно, точно недавно говорил с начальником о повышении. Только у художников не должно быть начальства.

–Что-то случилось?

–Ничего достойного внимания. Иногда я выгляжу очень плохо, даже хуже, чем сегодня. Не спать пару ночей, и любой так сможет, – Костя легко рассмеялся, но Кама ему не поверила. – Всё из-за мыслей. Я пытался запечатлеть их. Потом всё покажу.

–Я не так часто работаю с глиной. Но знакомство с тобой подарило мне идею и желание, – Костя показывал массу, в которой едва проглядывались черты. В его глазах явно была надежда, что Каму это впечатлит. Но её впечатлили хорошие слова.

Прошлый разговор, вероятно, остался в том отеле. Кама шагала по мастерской, пока Костя работал. Может, следить за актом творения и было интересно, но не сегодня и не ей. Интереснее любоваться результатом.

–Зачем тебе ёршик? – схватила Кама маленький инструмент и показала Косте. – Ты им в своём большом носу ковыряешься?

Тот рассмеялся, опустив плечи от нахлынувшего бессилия. Пару раз попытался ответить, вылетал только смех. Глубокий вдох.

–Сделаю твой бюст только ради того, чтобы забыть в нём ёршик для чистки носа. И так буду выставлять, – брови сползли к центру для демонстрации угрозы; улыбка выдавала шутку.

Скоро Костя решил сделать перерыв. Среди глупо раскиданных стен нашлась столовая в сцепке с кухней. Уже на входе Каму парализовало. От целого мира была спрятана галерея. И из всех обывателей и ценителей о ней знала она одна. На всё тех же серых стенах, которых почти не было видно, вплотную висели картины. И больше ни одну, даже крохотную, добавить не получилось бы.

–Как же так! – тихо и ярко поразилась Кама. – Так много красивых картин.

Костя успел прошагать вперёд, пока она впечатлялась. А как услышал, обернулся и попытался найти, что именно её удивило.

–Это лишь неудачи. Мы решили повесить сюда всё, что не захотели показывать миру. И заодно поиграли в тетрис.

–Всем бы неудачам выглядеть так хорошо.

Пока Костя заваривал кофе, Кама прошлась по кухне, разглядывая кусочки тетриса. Не было той, на которой хотелось бы задержаться, но общность доводила до мурашек.

Ужасный кофе, подумала Кама, но не сказала вслух. Он был под стать этому месту – бесконечным пятнам краски и глине в брикетах. От горечи и ассоциаций даже поднялось настроение. Костя болтал о людях, что здесь работали, чьи картины висели вокруг.

–Ты сегодня рано освободилась. Раньше за тобой такого не замечал. Передумала быть трудоголиком? – художник улыбнулся, на зубах показались остатки кофе.

–Опять не веришь, что это только средство заработать. Был бы богатый муж, не работала бы совсем.

–Думаю, я всё же ошибся, если ты говоришь правду.

–Хотел думать, что я люблю работать, торчу постоянно на работе, потому что не могу найти дел дома?

Костя неуверенно кивнул. Каме стало обидно. Ей не хотелось, чтобы это выглядело так. Другой человек мог думать так, но Костя казался ей более внимательным, чем все.

–Только прячусь. Занимаю время в ожидании чего-нибудь. А сегодня отпросилась пораньше, чтобы тебя увидеть.

–Я ошибся. Думал по-другому. Однако не ошибается только тот, кто ничего не делает. Пойдём обратно. Мне нужно пару минут, чтобы собраться.

Пока Костя заканчивал, Кама снова принялась разглядывать инструменты. На глаза попался мелкий ножик. Очень острый; наверное, иного шанса справиться с вязкой глиной не было, только остротой. Кама даже кольнула себя в палец. Совсем чуть-чуть. И освободила одну каплю крови. Боль разгорячила палец, но Кама знала, что так будет. Она повернулась, держа в руке нож:

–У меня к тебе большая просьба.

Он отвлёкся. В руках так и осталось много мелких бумажек, которыми постоянно пользовались офисные работники.

–Это странно, но мне нужна твоя помощь, – она напряглась, от чего Костя тоже напрягся.