Карман к гробу не пришьешь

Старушка Марфа жила на самом краю деревни Висельники. Участок её был большим, но очень запущенным, кругом сплошные болота. А от бесконечного кваканья лягушек страдала вся деревня. Чем старая там занималась не знал никто, так как она из своей старой хибары почти никуда не выходила. Раз в неделю местные на тракторе ей привозили еду, иначе из-за бесконечных ливней было просто туда не добраться.

Гости к ней приезжали редко в основном по этому болотистому бездорожью всё шныряли разного рода аферисты и скупщики, позарившиеся на не столь плодородные земли. Очевидно, они решили, что старуха уже наверняка тронулась умом и легко подпишет отказную на все эти обширные владения, которые эти мошенники по всей видимости решили освоить и обогатиться. Но старушка оказалась слишком неподкупной и не позарилась как они все рассчитывали на легкую наживу.

Среди деревенских ходила молва, что последним кто осмелился зайти к ней еще при жизни был щуплый адвокатишка из городского пансионата с многообещающим названием «Надежда». Заявился он к ней в утро четверга в аккурат перед наступающей в конце недели Пасхой. Наверняка это не было простым совпадением, и в этом факте скрывалась некая хитрость. Хитроумный расчет, направленный на то, чтобы застать старую женщину в хорошем расположении духа с надеждой на ее гостеприимство в честь праздника.

К сожалению, для него лишь местные знали, что Марфа Петровна никогда в своей жизни не радовалось гостям. Живя затворницей в своем мрачном болотном мирке, оно ежесекундно наслаждалась своим одиночеством и терпеть не могла, когда кто-нибудь незвано вторгался в её владения.

Выбравшись из своего огромного Джипа Артем, так звали юриста, взял с заднего сидения портфель с документами, небольшой черный пакет и натянув одну из своих дежурных улыбок двинулся в сторону полуразваленного крыльца. Остановившись у грязной, пошарпанной двери он порыскал глазами в поисках звонка или может быть колокольчика. Но не найдя не того не другого неуклюже пожав плечами просто постучал в дверь, не боясь при этом запачкать свои белоснежно чистые ручки.

– Это кто там ходит? – тотчас отозвался хрипловатый голос из глубины дома. – Чаво надо?

– Здравствуйте, меня зовут Артем Сергеевич, я представляю городской пансионат «Надежда», – наученный горьким опытом парень, не стал дожидаться пока откроется дверь и сразу приступил к своей заранее приготовленной речи. – Мы ставим своей целью нести надежду в каждый дом, и в последнее время навещаем одиноких пожилых людей даря им подарки перед священным праздником.

Закончив свою скороговорку, парень перевел дыхание, проглотил комок в горле и продолжил стоять на крыльце с недоверием косясь на дверь. К его удивлению, она распахнулась и перед ним предстала безобидная с виду маленькая старушка в темном платье в белый горошек и красным платочком на голове.

– Артемка значит, – осведомилась она, глядя снизу-вверх на незваного гостя. – Ну проходи Чаво встал. А шо за подарки вы носите?

– Вкусный, свежий кулич к чаю, – переступив порог облегченно выдохнув с улыбкой отозвался молодой адвокат, подавая старушке пакет.

– Кулич значит, – взяв пакет и без особого интереса осмотрев его содержимое Марфа Петровна махнула в сторону одного единственного стола что по всей видимости с лихвой заменял ей кухню. – Ну тада садись за стол бум пить чай, а ты тем временем расскажешь мне про эту вашу надежду, будь она не ладна.

Кивнув в знак согласия Артем устроился на самом краешке шатающейся под ним табуретки и как только глаза его привыкли к царящему внутри полумраку принялся разглядывать внутреннее убранство дома. И чем больше он видел, тем печальнее становилась его дежурная улыбка, в конечном итоге превратившаяся в едва заметную гримасу отвращения.

В маленькой избушке было темно и холодно как в могиле, всюду куда падал его взор парень различал застоявшиеся слои плесени и громадные сети паутины. Стены набухли от сырости, а в углу напротив него самом дальнем от печки просто на просто стояла вода. Небольшой пруд прямо посреди дома, в котором с легкостью могло поселится небольшое лягушачье семейство если бы старушка вдруг решилась его завести. Неподалеку от стола была большая темная печь, на которой очевидно и спала, и готовила старая женщина, а единственным источником света были посеревшие от нарастающей пыли окна.

Разместив гостя и убедившись, что ему неудобно Марфа со злорадной ухмылкой разожгла в печи огонь и поставила чайник. Как бы не выглядела со стороны она безобидной зловредный мозг же её лихорадочно прикидывал варианты избавления от еще одного назойливого представителя очередного пансионата.

Мысли ее сейчас были сосредоточены на тяжелом топоре, что лежал совсем рядом под лавкой.

– Легонько тюкнуть его в висок, да и дело с концом, большой силы вкладывать в удар не придется, сразу же видно, что он малахольный, кони двинет прямо тут на полу, а там уж и поминай как звали. А дальше что? Закопать бедолагу в сарае или попросту сбросить в старый, высохший колодец также, как и предыдущего. Нет, во второй раз уже не поверят, что этот гад сам навернулся.

Ну тогда просто сбросить в болото, сказать, что поводу пошел и утоп. А перед этим напоить уродца чаем с мышиной отравой. Пока его хватятся болотная вода все уже вымоет, а может быть и не найдут парня вовсе я же не скажу им, где собака зарыта. Не было такого, не заходил, не видала, видимо отлить захотел после долгой дороги да ступил не туда, так им и надо нечего по чужим домам шастать.

Дождавшись, когда закипит чайник Марфа потянулась к баночке с чайными листьями.

– У меня есть особенный листовой отвар, как раз хранила для праздника, но раз уж гости явились чуть раньше… – не закончив фразу она картинно пожала плечами и прикрыв чашки от любопытных глаз гостя вместе с листьями в одну из них сыпанула отраву.

Закончив, она помешала в обеих маленькой, деревянной ложкой и поставила их на столе перед гостем.

– Выглядит не плохо, – склонив голову над чашками и вдохнув резкий аромат грязных носков из вежливости заметил парень.

– А на вкус еще лучше, – улыбнувшись своим беззубым ртом отозвалась старушка. – Сейчас поедим твой кулич, а потом ты мне расскажешь про свой ентот пансионарий.

– Пансионат, – тут же не преминул поправить Артем, вдруг почувствовав себя снова в своей стихии. – Вы же наверняка слышали фразу: – «Карман к гробу не пришьешь», мы не можем забрать с собой всё то, что нажили за годы жизни как бы не захотели.

– Дак вот, наш пансионат готов предложить вам круглосуточный уход и врачебную помощь всего на всего за галочку в договоре. Вы подпишите отказ от прав на дом и земельный участок, а мы будет ухаживать за вами до конца жизни. А на месте вашего шаткого домика мы построим новый, современный, грандиозный пансионат и назовем его вашим именем. Ведь мы живы пока о нас кто-то помнит, а мы, уверяю вас, никогда подобной доброты не забудем.

Пока Марфа слушала речи этого важного, разгорячившегося павлина идея с топором и ударом по его тупой, ухоженной головушке казалась ей не такой уж и бредовой. Еле сдерживая себя, она лишь коротко кивнула в сторону угощения.

– Ешь давай, чаво на него смотреть-то, а мне нужо нацепить свои зубы.

– Свои что… – хотел было спросить парень, но тут перед его глазами старушка, повернувшись спиной начала выуживать вставную челюсть со дна маленькой, полулитровой банки.

Воспользовавшись этой минутной заминкой Артем поменял местами чашки и когда, женщина обернулась сделал глоток.

Лицо Марфы тут же расплылось в зловещей улыбке, с металлическими протезами во рту старушка уже не казалось такой безобидной. Она скорее стала похожа на престарелую версию Щелкунчика готового вместо орешков легко перегрызть глотку любому, до кого сумеет дотянуться.

Усевшись напротив, она взяла обеими руками стоявшую перед ней чашку и ничего не подозревая из нее отхлебнула.

– А где у вас нож? – оглядев стол спросил Артем решив наконец взяться за кулич.

– Так ломай его руками, чай не у царя на обеде сидишь, – тут лицо старушки побелело от страха, ведь она вдруг увидела не растворившийся до конца белеющий порошок на дне своей чашки.

– Ах ты у… – не закончив старушка начала задыхаться, у нее потемнело в глазах, сами собой подкосились ноги, упав прямо на стол она начала биться в конвульсиях расплескивая повсюду остатки отравленного чая.

Отскочив в сторону Артем какое-то время просто стоял и смотрел на предсмертные судороги злобной старухи, а когда она затихла вынул из-под стола свой портфель, достал из него документы, а из нагрудного кармана обыкновенную шариковую ручку.

Подойдя к распластавшейся на грязном столе старухе, он аккуратно вложил в ее руку ручку накрыл сверху своей ладонью и начал старательно выводить подпись как вдруг Марфа, сделав последнее в своей жизни отчаянное усилие зарычав будто раненый зверь вцепилась железной челюстью в его предплечье и потянула на себя.

Взвыв от боли, незадачливый юрист начал отбиваться и несколько раз бьет старую женщину прямо в лицо до тех пор, пока не вырывает стальные зубы из ее кровавого рта. Обмякнув, Марфа с глухим стуком падает навзничь со стула, а Артем еще какое-то время стоит над ней пытаясь вытащить стальные тиски из руки.

– Говорил же я тебе старая ведьма, карман к гробу не пришьешь.

Но когда он выходит на крыльцо к дому подъезжает синий минивэн, из которого слышаться веселые голоса и озорной смех ее внуков.

Кладбище старых машин

Помниться мне как в детстве с ребятами из класса я постоянно зависал на свалке за городом. Мы играли в кладоискателей и охотников за сокровищами и вечно рылись в грязи в поисках редких предметов. Будь то крышки из-под бутылок, редкие значки или монеты. Стоит ли говорить, что большую часть времени нам попадался лишь мусор.

В детстве на всё вокруг смотришь как-то по-особенному, пропуская всю окружающую тебя грязь через призму добра и наивности. Горы гнили, тряпок и мусора кажутся тебе непреступными скалами, твой друг – капитаном корабля, а ты – его штурманом, рабочие в комбинезонах и перчатках – пиратами, а охранник свалки – свирепым их предводителем.

Только спустя годы начинаешь понимать, насколько безрассудным и глупым ты был, когда лазил по этим мусорным горам, вдыхал пары гнили, грязи, пыль, и копоть от старых разваливающихся на части машин. Но разве в 12 лет задумываешься о своем здравии, конечно же нет. Мы молоды, полны сил и у нас еще столько неизведанного впереди. Со временем многое забывается, но история старого сторожа той самой свалки запомнилась мне надолго.

Того сторожа звали Семен Ильич, фамилия тоже была, но я её не запомнил. Мужик он был в принципе не плохой, разве что сидел один раз. По пьяни стукнул другого мужика в баре, тот упал, а подняться уже не смог. Считай Семен одним ударом убил сразу двух человек, того типа в баре, да и себя самого. В драках победителей нет.

Но это я выяснил гораздо позже, уже после его смерти. Мне казалось странным, что такой не глупый человек как он работает в таком месте. Но, увы, с подобным пятном на биографии мало куда берут, будь ты хоть трижды Эйнштейном.

Нам с ребятами он казался тогда жутко страшным, в городе про него ходило множество слухов. Его называли похитителем детей, пожирателем тел, но в основном просто убийцей. Он жил отшельником где-то на окраине города и все свое время проводил в большой железной будке посреди свалки.

В один из тех дней что мы проводили, бездельничая на свалке кто-то из ребят предложил забраться на самую высокую гору мусора. Ну и чтобы вы думали, лазили на нее все, а упасть умудрился лишь я. Прям с детства озарен везением, нечего сказать.

Ну дак вот, сдуру на спор забравшись на самый верх мусорной башни я оступился, покатился вниз и где-то на середине стал проваливаться внутрь. Я заорал, парни заржали, кругом все катилось, гремело и падало. Естественно, на образовавшийся шум прибежал сторож, едва завидев его с палкой наперевес ребята перестав смеяться бросились наутек никто из них конечно же про меня не подумал.

Я падал всё глубже. Чёрное море покореженного металла буквально поглощало меня сантиметр за сантиметром. Рядом не было ничего кроме ледяной, обжигающей стали. Старые покрышки, разбитые фары, проржавевшие насквозь двери и бампера машин.

Попытался встать, но ботинки лишь скользили по обломкам, затягивая меня всё глубже. Отчаянно царапаясь за жизнь, я хватался руками за всё подряд, изрезав пальцы в кровь о металлические осколки.

Чёрная дыра из металла, резины и пластика засасывала меня в свою даль. Темнота окутывала, запахи застывшего, застарелого масла, грязи и копоти забивались в нос и рот заставляя кашлять. С каждым вздохом лёгкие все больше насыщались газом, оставшимся в старых, выхлопных трубах.

И когда я решил, что это конец наверху мусорной горы послышалась возня. Чьи-то сильные руки разгребали завал прям надо мной, я почувствовал, как кто-то схватил мою руку и потянул на себя. Оцарапав по пути локоть, спину и бок, но всё же живой я вновь оказался на вершине горы. Передо мной стоял сторож, а за его спиной мерзко посмеиваясь стояли ребята. Никто их них даже не попытался мне помочь.

– Маленький идиот, – прохрипел Семен Ильич, вытащив меня из мусорной ловушки. – Ты знаешь, что где-то там, глубоко под землей лежит сторож. Он мог схватит тебя за лодыжку и утащить за собой, если бы я не подоспел.

Я не сказал ему тогда, что действительно какое-то время чувствовал стальную хватку холодных как лед пальцев, которые уцепившись тянули меня вниз. Так ли это было на самом деле? Навряд ли, скорее всего моя нога провалилась между стальных прутьев какой-нибудь радиаторной решетки или чего-то подобного. Со страху порой всякого навыдумываешь.

– Спасибо, – негромко пробурчал я своему спасителю, левой рукой потирая ушибленный локоть.

– Ты бы это, здесь не лазил больше, – прохрипел старик. – Иначе второй раз я могу не успеть.

– Пойдём, посмотрю твой локоть, – схватив за плечо он поднял меня на ноги и поволок за собой. – У меня в сторожке должна быть аптечка.

– Да нет, что вы, не стоит… – я начал было вырываться, но Семен Ильич схватился за плечо сильнее и слегка надавил, заставив меня поморщится от боли.

– Иначе может быть заражение! – гаркнул он так, что распугал всех ворон на свалке, а стоявшие чуть поодаль ребята даже подпрыгнули.

Делать нечего, пришлось послушаться старика и пойти вслед за ним к стоявшей у больших ворот будке. На самом деле локоть болел адски, кровь, сочившаяся из небольшой царапины, уже пропитала рукав футболки. И когда сторож, обмакнув грязноватый бинт в перекись прижал его к ране мне действительно стало полегче.

Поначалу было больно, перекись зашипела, останавливая кровь и обеззараживая рану, но через пару минут всё закончилось, и я почувствовал облегчение.

– То-то же, – хмыкнул вдруг не с того не с сего развеселившийся сторож.

Он улыбнулся мне своим полупустым ртом и направился к дальнему углу коморки кипятить чайник. Пока я сидел на жёсткой деревянной кровати у двери и осматривал скудное убранство сторожки.

– Ты же, наверное, в курсе про байки о погибшем здесь стороже, – заговорил тем временем Семен Ильич, разливая кипяток по грязным кружкам.

Руки у него тряслись с бодуна, и добрая половина горячей воды пролилась на пол. Он посмотрел на меня ожидая ответа, в его ярко-голубых глазах блеснули весёлые огоньки. Принимая кружку, которая слегка обожгла мне пальцы я покачал головой.

– Ну тогда я тебе расскажу, – усевшись на единственный стул, стоявший с другой стороны стола, старик вынул из кармана фунфырик, отвинтил с него крышку, капнул несколько капель горячительного себе в чай и начал свой рассказ.

Старика, работавшего сторожем здесь до меня, звали Фёдор Яковлев. Отставной военный, серьёзный мужик, один из тех, кто в детстве рогатками убивает на лету голубей, а в старости спит в обнимку с ружьём. В общем славился он мерзким характером, дурным запахом изо рта и грохочущим на всю округу храпом. Короче странный и страшный дед, врагу не пожелаешь жить его жизнью.

Дело было в ночь на Хэллоуин, у нас он ясно дело, не празднуется, зато в других странах в него верят и беснуются всю эту адскую ночь напролёт. В общем конец октября, на Урале, дубарина стоит страшная сам понимаешь, на улице хлещет дождина, волком воет ветрина, такая короче, картина.

Фёдор сидит в точно такой же сторожке жуёт сухпаёк, запивает водкой и пялится в ящик. Естественно смотрит боевик, крутанув громкость на полную чтобы перекрыть грохот на улице. Примерно к десяти вечера молния бьёт по проводам, в сторожке вырубается свет, а ящик начинает шипеть и искриться.

Старик, недолго думая хватает ведро в углу и заливает это дело водой. Телевизор мгновенно затихает, выпустив к потолку клубок едкого дыма. Тяжело вздохнув, Фёдор выглядывает в окно и видит, как среди темноты на улице одна за другой оживают гниющие на свалке машины. Фары загораются как огоньки на ёлке под новый год, и вскоре вся улица вокруг сторожки освещается ярче чем днём.

Пока сторож морщится от яркого света у него за спиной скрипит половица, а следом включается пустой чайник и начинает лихорадочно нагреваться. Обернувшись, старик чувствует, что в сторожке он уже не один. С невероятной для своих лет прытью он подскакивает к койке хватает ружьё и фонарик.

Часто дыша, как паровоз он держит ружьё перед собой и оглядывает пустую комнату. У чайника тем временем срабатывает предохранитель, он выключается, но в следующую секунду Фёдор слышит скрежет по ржавой крыше сторожки прямо над своей головой.

Громко вскрикнув, он жмёт на курок целясь в потолок и пробив в крыше дыру выскакивает наружу. Как только он оказывается на улице большой бульдозер без водителя в кабине на полном ходу сносит к хренам его ветхое жилище со всеми пожитками.

Оглушенный грохотом и ослеплённый со всех сторон фарами Фёдор бросается, наутёк пытаясь на ходу перезарядить ружьё. Ледяной ветер подгоняет его в спину, потоки небесной воды хлещут по голове и плечам.

Хлам, мимо которого он бежит оживает у него за спиной, тянет свои металлические грабли и громко лязгает. Бульдозер, раскатав сторожку в блин отправляется в погоню. Старик слышит шуршание гусеницы у себя за спиной, как пыхтит и фыркает позади эта грозная машина.

Он бежит до тех пор, пока не утыкается в огромную яму и едва в неё не свалившись останавливается у края. Огромная железяка также замирает, не доехав до него десяти метров. Казалось, что вот-вот эта дуэль должна подойти к концу. Столпившиеся вокруг них машины освещали место действия не смея шелохнуться.