Тоже мне «культурное место отдыха», подумал я, но в её голосе мне показался легкий неуловимый акцент, но не такой, как у лиц кавказской национальности («ара, слюший, да?») и не как у жителей адыгейско-уйгурского автономного округа, а как у человека, выучившего язык в крутом престижном колледже, с излишне правильным произношением слов, без всяких местных говоров, где буква «о» произносится как «о», а не «а», каким любят употреблять в Москве типа москвичи… понаехавшие с городов и весей, не «э» и уж тем более не дабалью-W, и на каком не говорят местные аборигены, и этот незначительный нюанс заставил моё сердце биться сильнее: в пьяной голове очертания острова начали проявляться рельефнее, уже воочию замелькали пальмы на песчаном берегу, раскачивающиеся кронами под напором бриза. В то же время тон голоса не был настороженным и агрессивным, и я подумал, что завтра, в это время, в самое пекло, когда у пролетающих птичек перышки сворачиваются в трубочку от жары, будет в ломак идти на встречу, пусть и с очень крутой дамой, пусть самой богатой – в обозримом, перуанскими телескопами, космическом пространстве звездных систем с экзопланетами – синьоритой, это рандеву меня совсем не вдохновляло, и по теле-клозету сказали прогноз погоды – стерильный жирноватый мэнок в очках, – что будет ещё жарче, чем сегодня: градусов тридцать восемь цельсанутых, сваренных в водороде, да и Аркадий при таком раскладе меня живого сегодня вряд ли бы отпустил, ограничившись одной бутылкой, а значит к завтрашнему свиданию я был бы в абсолютный ноль по степени готовности к ответственному заданию партии и правительства. К тому же, сказать откровенно, прорываясь сквозь алкогольный туман к своему рассудку я понимал в глубине подсознания, что позвонил незнакомой даме подшофе, на трезвую голову у меня вряд ли бы хватило мужества на такой отчаянный поступок, трусости во мне перед бабами хватало в достатке, а тем более такими реальными – о-го-го не переехать заоблачный Катманду, не переплыть босфорский пролив на иглу, точнее на каяке! ну и ещё по той причине, о какой я написал выше. К тому же я бы такую газету и в руки не взял, с некоторых пор считая западло интересоваться журнальными мусоросборниками, пусть их читают малообразованные невежественные обыватели, самого, так сказать, низкого пошиба, а тем более звонить уже немолодой – если внимательно вчитаться в текст, – мягко говоря, женщине с не вызывающими доверия данными, сообщенными ей более чем скупо по такому безбашенному чёппинг-дензелу, позориться перед этим… товарищем, ждущего момента посмеяться над другом. А то, что он его ждёт с нетерпением я сразу понял по его пьяной морде, жадно наблюдающей за мной. А сейчас, когда во мне «сидело» полбутылки водки и кружка пива, я был дерзок и нахален в алкогольном кураже, безбашенно смел и безрассуден, что даже не прикидывал возможные варианты и нюансы, как могут сложиться обстоятельства, если свидание и в самом деле состоится, во что я до конца не мог представить себе, что я могу быть таким крутым чуваком и ухватить за «консилиум Брамса крутую вертикаль», но допускал – чем Ибрагим Петрович не шутит! – и тогда мне представлялось все простым до идиотизма: договориться встретиться сегодня и, если дама оправдает свое дерзкое заявление про симпатичную шатенку, в её фигуре присутствуют пленительные формы и изгибы, описанные доктором Шнеерзоном в пятом томе, то после встречи и собеседования в кафе (я уже начал прикидывать в каком, чтобы не в очень дорогом, а то вдруг придется мне платить), и « оприходовать ее не мудрствуя лукаво» – пригласить домой и трахнуть – если дело примет такой оборот. А свадьба, автомобиль и остров были для меня предметами настолько отвлеченными, фантастическими, что я и не верил в них. Но азарт встречи с шизанутой дамочкой и её сказками в местной газетёнке уже успел распалить мое воображение.

– А давайте встретимся сегодня, – по возможности твёрдым, но без грубых обертонов, голосом возразил я. – Часов в пять. А то завтра я буду к сожалению занят до самого вечера… Я хотел прогнать какую-нибудь «телегу», почему я буду занят, типа что буду пахать, как папа Карло на Буратино с Мальвиной, пока они в его двухэтажной лачужке площадью тысяча квадратов на берегу Лазурного моря, «таращатся коксом» со своими друзьями – лисой Алисой и котом Базилио, но подумал, что такие подробности излишни. Потому что я ничем не был бы занят, как если только питиём водки с Аркадием и прочими шакалами, севшими к нам на хвост, что было более чем вероятно. (Тут уж даже профессор попал бы не в тему.)

Опять дамочка взяла паузу. Я уже начинал их квалифицировать вполне естественными. Может у неё такой стиль общения в подобных ситуациях. Или она до того, как выйти замуж за миллиардера была актрисой « Коламбия Пикчерс».

– Хорошо, – вдруг неожиданно для меня согласилась незнакомка, что я даже начал бояться, потому что подсознательно ждал и желал отбоя (во, какой я трус оказался, как дошло до взрослого!) – только не в пять, а в шесть.

– О кей! – пролепетал я искусственно-жизнерадостным голосом в котором жизнерадостности было ноль целых пять десятых процента а все остальное резина, понтуясь перед Аркадием, – и как в яму головой задал следующий вопрос: – А как мне вас узнать? И не сочтите за дерзость:

– Как ваше имя?

– Виктория, – ответила симпатичная шатенка, и как мне показалось с едва уловимой усмешкой в голосе. И обронила, как бы между прочим: – На мне будет песочного цвета пляжное платье- туника, на голове шляпка из мадагаскарской соломки и в руках орехового цвета сумка. И сделав теперь уже короткую паузу прибила меня окончательно последним сообщением: – Будьте любезны, не опаздывайте, Анатолий! И не забудьте взять паспорт!

После таких конкретных деталей я сразу вспотел подмышками и в промежности. Сердце забилось, как перед инфарктом. Внутри, раскачанного алкоголем, организма, начала расти тихая паника. Как бы мне сейчас не пришлось звонить по ноль три: «Аркашка, вызывай скорую, у меня инфарктер!» Её согласие по непонятной причине меня не вдохновило и не обрадовало, а чуть ли не ввергло в транс. В амок, применяя термин психиатров и аборигенов острова Пасхи. Такие конкретные подробности про какое то платье тунику, которое я вообще слышал первый раз в жизни: в нашем городе платья с такими названиями наши местные дамы точно не носили. И даже и не слыхали, все носят что им сливает интернет по текущей дебильной моде – шорты, мини-юбки и джинсы в обтяжку демонстрируя толстые бесформенные задницы. И при этом считают себя сексуально-убийственными. Вдруг её заява про автомобиль и остров не голимое фуфло а самая объективная реальность? При этой мысли пот меня прошиб ещё сильнее, чем Аркашку, когда он закусывал водку окрошкой. Рука инстинктивно потянулась к бутылке но я вспомнил, что мы уже всё выпили.

– Ну, чего? – Аркадий чуть ли не пританцовывал на табурете от любопытства, видя какое у меня стало выражение лица после разговора с незнакомой дамой. Наверное, как у приговоренного к казни через гильотину, и приговор должен быть приведен в исполнение через пять минут: палач поигрывает в воздухе топориком и возбужденная толпа собралась на площади, изнывая от нетерпения, когда же начнётся представление, и этому Квазимодо горбатому – любителю юных мокрощёлок оттяпают черепок.

– Арик, ты когда-нибудь видел шляпки из мадагаскарской соломки?

– Чего!? – физиономия у него сделалась, как у рыцаря на распутье трех дорог перед булыжником, где было написано, что по какой дороге не пойдешь, всё равно вляпаешься в дерьмо.

– А как выглядит пляжное платье туника? – подлил я ещё ацетона в глазунью.

– Толян, у тебя крыша поехала? Ты чё, запарился, как верблюд в каракуме? Или водка клином пошла? Тогда нужно срочно сбегать за «лекарством в ближайшую аптеку»: сам знаешь – клин вышибается им же самим.

– Ага, сбегай! Только смотри, «лекарство» бери качественное, вроде «лося» – подначил я другана.

– Ты меня знаешь! Я бодягу не пью! – сказал Аркадий со скрытой гордостью и добавил:

– А если без балды: при чем здесь какая-то панамка из папуасского тростника и платье… как ты сказал?

– Туника-пляжное!

– Это ты сам что ли придумал?

– Нет, Петрович из двадцать девятой квартиры!

– Он что, такие платья изобретает! С каких это пор он переквалифицировался из слесарей в портные?

– С тех самых, как закопал Галину Петровну на местном кладбище!

– Долго же он её закапывал!

– Да не очень – всего недели полторы! И то не обошлось без сюрпризов!

– Неужели!?

– Да как не закопает, она на следующий день опять возвращается, как ни в чем не бывало, и опять начинает трепать ему нервы!

– Толян, не «крути мерину яйца»!

– Придурок, у мерина нет яиц!

– Вот я и говорю: не крути! А если серьезно объясни – я не в прошибе!

Я коротко пересказал телефонный разговор с дамой.

Выражение лица у Аркадия стало как у помойного мурзика, наевшегося дряни из мусорного бака. Он явно не был готов к такому раскладу вещей. Мысль, что его приятель по литроболу реально пойдет уже этим вечером на встречу с таинственной шатенкой застряла где-то у него между полушариями мозга, распухала, как карцинома номер пять, бередила, вызывая тревогу и опасения, а вдруг и в самом деле может получиться встреча, достойная голливудских мелодрам тридцатых годов выдержанная в черно-белых тонах с Оливией Ньютон-Джон в роли госпожи Вандербильд с турнепсом на завтрак и мопсом на утреннюю прогулку вокруг Тауэра под моросящим лондонским дождём и сзади бобби едут с Шерлоком Холмсом в кэбе, чтобы секьюрити держали перед глазами свои квадратные текстикулы. Глядя на него я, не сдержавшись, рассмеялся. Прямо ему в глаза.

– А ты в интернете посмотри, – Аркадий попытался сделать лицо невозмутимым, показать, что мой смех его не смутил.

– И в самом деле! – воскликнул я, подражая мимикой и жестами Миклухе эМ когда он заблудился в предгорьях Копетдага, открывая Аляску для Екатерины Второй.

– Пока ты будешь смотреть, быстро сориентировался в ситуации Аркадий, я в магазин сбегаю! До шести ещё есть время обмозговать ситуацию не торопясь, не дергаясь понапрасну!

– Сбегай-сбегай, только смотри, не заблудись! – опять подначил я его.

– Кстати, – игнорировал он мою иронию, – что за платье такое… как ты сказал? туника? Это в каких в Древней Греции бабы, что ли, ходили смущали древних греков, сверкая голыми задницами из под них без трусов? а? пляжное туника? А это что ещё за херня такая? Опять парижские гномики современным бабам придумали? Просто туника я ещё могу представить, а чтобы оно ещё и пляжное было… Она в таком платье, в шесть часов вечера на пляж, что ли, на наш намылилась? Точно у нее гуси полетели*!Или мозги тебе пудрит… Это вы там будете проводить первое свидание, сидя на грязном песке и глядя на играющих в волейбол придурков?

Я охуеваю, Толька над твоей доверчивостью! Веришь всякой шняге, какую тебе незнакомые бабы по телефону впаривают! Или она такая же ёбнутая-смешная фантазерка, как и ты! Про какой-то остров придумала, наверное под кайфом была, когда лепила для всяких наивных пареньков пластилиновую ворону! Там, наверное, не то что острова, сраного участочка десять соток, где можно картошки посадить, с дачным домиком из щитовой фанеры в заброшенной деревеньке днём с огнём не сыщешь! Точно баба ебанутая! Таких сейчас много развелось! Особенно одиноких недотраханных! У них крыша едет: даже когда по улице идёшь видно что у тёлки с чердаком не все в порядке! Если и не на всю голову, то на половину точно! Вот и пишут всякую хрень в газетах да в социальных сетях, для таких вот доверчивых ребят! Как она там ещё с горя придумала? С паспортом и трудовой книжкой и спрыснутый дорогим одеколоном чтобы ты придурок пришел? Трезвенник… Я ебать не хотел! Да ещё чтобы в таком синюшном возрасте, когда все нормальные мужики более-менее спились, был ёбарь – чемпион десятого разряда! Видимо никто не скинулся в мегаполисе на такую дастиш-фантастиш, если её ненасытная «вава» занесла в наш городишко Богом забытый, Чёртом облёванный! Я балдею над вами, ребята, рассмешите так, что и Петросян позавидует!

Вот гад, подумал я, мстит мне за мой смех.

– Не на пляже, а у входа в Окский парк! Я же тебе сказал? Ты жопой, что ли, слушаешь?

– Да только жопой и можно слушать эту туфту, которую ты мне тут гонишь и даже не за три рубля с потогонного метра! Ты без балды с ней договорился?

Вот те раз! Филя шпилит в Гондурас! Он оказывается, ещё и не поверил, что на самом деле, и всё это время думает, что я его развожу сразу на трех телегах: в Каляево, на Блевотно-лузерную и до площади Войцеха Ярузельского!

– Знаешь, что Арик! – мое терпение лопнуло, – ты давай иди не в магазин, а уёбывай нах – через Пензу на Житомир по Новочугуйскому тракту! Приятель идиотским вопросом окончательно вывел меня из берегов Ла-Манша. Он уже перешагнул ту черту, когда в состоянии подпития мало того, что говорил оскорбительные, как для конкретного индивидуума, так и в адрес всего прогрессивного человечества фразы, но что ещё хуже – становился нудным как гавайский слизень на торче, и начинал из собеседника тянуть жилы. Эта его энергососущая нудность удивительным образом сочеталась с желчностью и язвительностью, что особенно меня бесило. В такие кризисные моменты попоек я особенно с ним не церемонился и посылал куда подальше, где даже еще братья Райт на дирижабле не летали. После таких вспышек острой полемической напряжёнки он не обижался или обижался но не надолго: через какое-то время мы созванивались и договаривались об очередной встрече на уровне гранёного стакана.

– Ладно, Толь, не горячись, ты же меня знаешь! Я ведь хочу как лучше! Аркадий понял, что дело приняло серьезный оборот и ему недвусмысленно указывают на дверь, а ему в такие моменты, когда Тамара уезжала – с понтом – к сестре, а он оставался один на один со своими мыслями, а главное – подозрениями, что она не у неё пьет чай и смотрит сериал по телевизору, а сосёт жилистый леденец у чужого аншлюзера, совсем в другом месте, может в соседнем доме из окон которого видны его окна и балкон, и, после того, как «ублажив клиента» они лежат в постели и смеются над этим додиком, то есть над ним, он старался в корне заглушить такие мысли и картины, а известно что нет эффективнее терапии с такими черными мыслями как нетрезвые беседы в узком дружеском кругу. Поэтому уходить Аркадию ох как не хотелось, а было сильное желание продолжать застолье, ведя бессвязные пьяные «базары», авось ещё кто нарисуется из знакомых алкотронов – будет веселее, что тоже нормально вписывалось в практику совместного злоупотребления высокоградусных напитков. – Только мне кажется что ты собираешься сделать большую глупость!