Глава 10

– Как это могло случиться? – в который раз спрашивал генерал

– Заклинило вертикальные рули. Шлюпка вошла в неуправляемое погружение. На глубине двадцати пяти метров сработал самоликвидатор…

– Как это могло случиться?!

– Возможно, конструктивная недоработка.

– Недоработка? Мать твою! Мне из‑за вашей конструктивной недоработки в глаза их родственников, их вдов и детей смотреть. И какие‑то слова говорить. Которые должны заменить им отцов и мужей. На хрена им мои соболезнования. Им папы нужны. Живые! Ты понял меня, полковник?

Так точно!

Кто готовил шлюпку к работе?

– Воентехники Семенов и Григорьев.

– Кто выпускал?

– Майор Стрельников.

– Всех на казарменное Положение до выяснения. Взять объяснительные. Создать предварительную техническую комиссию. До той, которую нам на нашу шею сверху нашлют. И еще одну. По организации похорон. Понял?

– Так точно!

– Понятливый стал! Лучше бы тебя на той шлюпке шарахнуло. Разбирайся! И каждый час докладывай лично мне. Если меня не будет – жди, никуда не отлучаясь. Я на ковер! Задницу массировать! Мать твою! Семнадцать бойцов разом угробили. Семнадцать бойцов! И не на боевых, на учениях! Как я теперь это объяснять буду?

Глава 11

Полковник вызвал дежурного офицера.

– Воентехников Семенова и Григорьева и майора Стрельникова отвести в третью казарму. Личное оружие забрать.

– Охрану выставлять?

– Вы что, охренели? Какую охрану? Они что, дезертиры? Оставьте с ними кого‑нибудь из офицеров. И дайте чаю или кофе. И вообще поинтеллигентней там! Ясно?

– Ясно.

– Тогда у меня все. Да, узнайте адрес разработчиков и изготовителей шлюпки. И позаботьтесь о похоронах и всяких связанных с этим формальностях. Ну, вы понимаете. Кто у нас по похоронам?

– Обычно прапорщик Шаповалов.

– Значит, вызовите Шаповалова и дайте в его распоряжение несколько бойцов.

– Разрешите обратиться?

– Валяй обращайся.

– Тут некоторая неувязка с похоронами может получиться. Хоронить‑то некого. Тела еще не найдены. Кого в гробы ложить?

– Кого хочешь, того и «ложи». Можешь прапорщика и себя! По кусочку в каждый. Ты что, первый день замужем? Закажи цинкачи и набей их чем‑нибудь таким… Ну, ты сам сообразишь. И подготовь соответствующие документы. Канцелярия знает. Понял? Тогда ступайте. С глаз долой.

– Ну что, Семеныч, доигрался? Доэкспериментировался? Семнадцать человек! Пятая часть отдела! За такие потери даже во время войны погоны срывали. Ну что молчишь?

– А что говорить? Вляпались, товарищ генерал‑полковник.

– Вляпались. Не вляпались, а врезались!

– Кто первым сообщил о происшествии?

– Группа страховки.

– Гражданские что‑нибудь заметили?

– Нет, все тихо.

– Тела, обломки найдены?

– Пока ничего. Там очень приличные глубины.

– А груз?

– Тоже нет.

– Что делать думаешь?

– Ребят представить к наградам. Выдать единовременную денежную помощь. Похороны, поминки, девять и сорок дней взять на себя…

– Точно бы на тебя! Чтобы в следующий раз думал!

– По факту назначить служебное расследование. Виновных, если таковые отыщутся, – наказать.

– Виновных‑то ты отыщешь. Это ты мастак. Это не операции без потерь проводить.

– Но, товарищ генерал…

– В общем, так. Двумя‑тремя козлами отпущения ты здесь не отделаешься. Даже и не думай. Шуму твое ЧП наделало до самой крыши, аж антенны качает. Уже и журналисты в пресс‑службу звонили с вопросами. Что‑то они такое пронюхали. Теперь общими словами не отговориться. Теперь придется приносить жертвы. Придется отдавать отдел.

– Да вы что?

– То самое. Небось не командировочные промотал! Полвзвода угробил! Придется отдавать!

– Но это же самый боеспособный отдел.

– Вижу, что самый. По количеству жертв вижу! Короче, разгоняй отдел, пока его сверху не прихлопнули. Лучше ты, чем другие. А то и твое кресло зашатается. Отдел все равно не спасти.

– Расформировать можно. Но куда людей девать? У меня все штаты укомплектованы. Лишних вакансий нет.

– В отставку людей. На домашние печки под тулупы шептунов пускать.

– Но…

– Ты что, не понял? Лучше их в отставку, чем I нас с тобой под суд! Ты инструкции читаешь?

– Какие инструкции?

– Пожарные, которые на стенах висят. «Пожар надо гасить своими силами до прибытия пожарных расчетов». Своими! Вникаешь? Иди, готовь документы. Мол, так и так, в связи с недостаточной профессиональной выучкой, выразившейся… Ну и так далее. Сам сообразишь.

– А с полковником Зубановым как?

– А этого твоего любимчика вообще под трибунал надо. И в штрафбат, на передовые, чтобы кровью искупил. Засранец!

– Передовой он не боится. И крови тоже.

– В общем, так. Пусть подает рапорт на отставку в связи со здоровьем или еще там чем‑нибудь. И пусть справками под подбородок обложится. Может, мы его успеем до оргвыводов на гражданку спихнуть.

– Но он же хороший специалист…

– По утоплению работников! Все, разговор окончен. Сохранить его не удастся, даже если ты у меня здесь коленками на ковре дырку провертишь. За такие происшествия кто‑то должен отвечать. Уйдет вовремя на пенсию – уйдет от суда. Нет – размотается на полную катушку. Я его прикрывать не стану. И тебя не стану. Мне свои лампасы ближе к телу! Короче, иди и действуй. Пока время есть.

– Разрешите обратиться, товарищ генерал‑полковник?

– Не разрешаю! Иди, иди, Семеныч, от греха подальше. Мне по твоей милости сейчас тоже лысиной об паркет стучать придется. Лучше иди, пока я совсем не осерчал. И не затягивай с рапортами. Я подпишу. Пока еще имею право подписывать.

Глава 12

– Отдела у тебя нет! – сказал генерал. – Я только что оттуда. Начальство требует головы. Первую твою. Если хочешь уйти без потерь – пиши рапорт по здоровью. На гражданке до тебя не дотянутся. Районные прокуроры в наши стены не вхожи, а военным ты без звездочек неинтересен. Живи – выращивай капусту. Остальных мы уволим по сокращению штатов. Все понял?

– Так точно.

– Не так‑точничай. Ты уже почти гражданский человек. В косоворотке и шляпе. Привыкай выражаться по‑цивильному. А то от тебя дамочки в

Скверах шарахаться станут. Иди готовь отписки. От твоих литературных способностей теперь твоя судьба зависит. А возможно, и моя. Не теряй время.

Отдел, которым руководил полковник Зубанов, прекратил свое двадцатилетнее существование. Равно как и сам полковник Зубанов. Случилось то, что должно было рано иди поздно случиться.

Глава 13

Похороны состоялись. Прошло девять дней. И сорок. Полковник Зубанов вышел в отставку по состоянию резко пошатнувшегося здоровья. Генерал Осипов получил выговор с занесением в личное дело. Работники отдела вышли на гражданку.

– Ну что, роешь землю? – спросил генерал бывшего полковника.

– Рою, – ответил полковник. – Картошка вот. Голландская. Элитный сорт. Покупная хуже.

– Агрономом стал?

– Да нет. Просто все равно что‑то делать надо.

– Ну, рой, рой. Крот. А жена как? Дети?

– Нормально жена. А вы каким ветром здесь?

– Случайным. Приятели на рыбалку пригласили. Где‑то здесь, недалеко. Говорят, не рыбалка – массовая рыбья капитуляция. Караси на пустой загнутый палец цепляются.

– Так вы же никогда рыбаком не были.

– Ты тоже о картошке не мечтал.

– И то верно.

– Ну ладно, я пошел. А то они уже гудят. Видно, водка у них стынет. Так, значит, говоришь, с семьей все нормально?

– Нормально.

– А остальное?

– Что остальное?

– Ну, жизнь. В общем и целом.

– Хорошо жизнь. Так, как и планировал.

За этим «как планировал» генерал и приезжал.

– Ну, тогда всего наилучшего.

– И вам. И рыбы побольше.

– А тебе картошки.

Глава 14

– Что вы еще узнали по делу со взрывом? – спросил «главный опер» Шестого отдела ГРУ генерал Федоров своего заместителя.

– Ничего нового. Расследование закончено. Дело закрыто и передано в архив. Отдел расформирован. Весь личный состав уволен в отставку.

– Весь?

– До последнего человека.

– А Зубанов?

– Ушел в отставку. Купил участок. Занимается сельским хозяйством. На работу пока не устроился. Живет на пенсию.

– Не устроился на работу? Может, где‑нибудь неофициально подрабатывает?

– Таких сведений нет.

– С «однополчанами» общается?

– Практически нет.

– А теоретически?

– Контактов не зафиксировано. Правда, наблюдение за ним было фрагментарным. От случая к случаю.

– И что в этих фрагментах?

– Ничего подозрительного.

– Странно. Странно все это. Особенно для Зубанова. Нехарактерно для него сельское хозяйство. И нелюдимость. Не тот человек Григорий Степанович, чтобы добровольно на покой уйти и ничем там не заниматься. Не тот! Вот что, посмотрите за ним маленько. Только не от случая к случаю. Попристальней. Все‑таки бывший главный конкурент. Может, чего и углядите. Работайте максимально аккуратно. Как с нитроглицерином. Лишний раз не высовывайтесь, на рожон не лезьте. Он калач тертый‑перетертый. Халтуру за версту углядит. Если какая‑то дополнительная информация появится – сообщите лично мне. Если нет… тоже сообщите. Не верю я что‑то в его морковные увлечения. Как бы нам эта его морковка однажды боком не вышла. Или того хуже не вошла! И еще одна маленькая просьба. Считайте, что эту работу вы делаете для меня. Персонально. Так сказать, в виде личного одолжения.

* * *

Вторые сутки Григорий Степанович чувствовал за собой «хвост». Видеть не видел – чувствовал. Как матерый волк приближение еще далекой, еще невидимой и неслышимой своры охотничьих псов.

«Топчут» его, как пить дать «топчут». Причем, похоже, коллеги из «наружки». Потому что очень профессионально. Милицию он давно бы уже «срисовал». Те работают примитивно, в расчете на недалеких, не обученных приемам контрнаблюдения уголовников. Другое дело «девятка».

Проверить свои ощущения отставному полковнику было сложно. Он был один, без дополнительного технического обеспечения, транспорта, без аппарата многочисленных помощников, а самое главное, без прикрытия Комитета. Пара глаз, пара ушей и интуиция – вот все, чем он располагал на сегодняшний день. И еще многолетним опытом оперативной работы, который подсказывал ему, что так просто от него, бывшего начальника специального отдела, знающего очень и очень много такого, что знать простым пенсионерам не положено, – не отвяжутся. Месяц будут смотреть. Год. А может быть, и всю оставшуюся жизнь.

Ладно, пусть смотрят, все равно ничего интересного не увидят. Обычный пенсионный быт: походы за хлебом и молоком и в районную поликлинику, вечерние прогулки в ближнем сквере, долгие разговоры ни о чем с соседями по лестничной клетке.

Изо дня в день. Из недели в неделю.

– Здравствуйте, Зоя Михайловна. Не слышали, когда воду горячую обещали дать? Еще вчера? А холодную снять? Завтра. Ну, вы смотрите, что делается. И подъезды уже вторую неделю не подметали. И лампочки не вкручивали. Никакой жизни законопослушному жильцу… И не говорите. Как так можно!..

Бригада «наружки» честно фиксировала контакты и записывала, если это было возможно, разговоры. Работа была – не бей лежачего. Встречи объекта с посторонними лицами были малочисленны и однообразно одинаковы – все те же соседи, продавцы магазинов и табачных киосков, разговоры о погоде и недобросовестной работе городских и коммунальных служб, о болячках и задержанной на три дня пенсии. Скулы со скуки может свести. Честное слово!

– Еле встал вчера, так в спину вступило. Как вступило – так ни туда ни сюда. Хоть плачь. Вставал, вставал – не могу. Потому что вступило…

– И так еще пять с половиной минут, – докладывал бригадир «топтунов» своему начальству.

– И больше ничего?

– Ничего!

– И он слушал?

– Слушал.

– Странно, странно. Что у них, другой темы не нашлось? Перекрутите‑ка на конец разговора.

Пауза. Шелест перематываемой пленки.

– …вот как вступило! Никогда такого не было, а тут – нате вам. Думал, не разогнусь. Но разогнулся. Хотел в поликлинику пойти, но уже отлегло. Что врачу говорить? Теперь боюсь, опять как вступит…

– А другие контакты?

Главный «топтун» молча перемотал и включил пленку.

– Если воду к завтра не дадут…

– Я точно знаю, что это ихний пацан стенку изрисовал. У них вся семейка такая пакостная…

– Это все?

– Нет, есть еще. На три часа воспроизведения. И примерно на ту же тематику.

* * *

Генерал ГРУ чесал затылок и вздыхал. Ситуация сложилась не из приятных. Его «личное» дело начинало вылезать за рамки его служебной компетенции. Армейская разведка не частное сыскное бюро, чтобы заниматься индивидуальными, пусть даже генеральскими заказами.

Как ему в случае чего объяснить заказанную им левую работу, связанную, кроме отвлечения от текущих дел лучших оперативников, еще и с прямым перерасходом средств? Глубокой убежденностью в том, что его снятый с должности комитетский конкурент не сдастся без борьбы? Тем, что он не верит в реальность его садово‑огороднических начинаний? Слабоватый аргумент для вышестоящего командования, тем паче ревизорских служб министерства. Их интересуют не подозрения, а финансовые отчеты. Сколько, куда, когда, в связи с чем. И заполненные ведомости по форме.

Допустим, часть расходов можно списать на учебу. Часть разбросать по мелким статьям. А остальную? А если слежку придется продолжать не одну неделю? Тут без серьезного обоснования не обойтись. А если обойтись, то с риском для погон, если не головы, которая из них генеральской фуражкой торчит.

Нет, буром дальше идти нельзя. Себе дороже выйдет. Надо искать аргументы в пользу затеянной игры. Должно же быть какое‑то, пусть косвенное, подтверждение его подозрениям, которое можно представить начальству.

Должно быть!

– Ну‑ка прокрути еще разок. Оперативник включил магнитофон.

– Вода не течет… в спину вступило… пенсию задерживают… слесарь не пришел… погода дрянь… в подъездах грязь… морковка гниет…

Опять эта морковка… Чтоб ее!

– Вот что, отслушай пленку еще раз. И еще. И еще. Рассортируй всех собеседников по категориям, уточни, в какое время, в каком месте он с ними встречался. Не просматривается ли в этом какой‑нибудь системы. При необходимости проанализируй, разбери по косточкам каждый разговор.

– Слежку продолжить? Или, может быть, снять?

– Слежку‑то? Может быть, и снять. Но лучше продолжить.

– У меня людей на все участки не хватает.

– Сильно не хватает?

– Катастрофически.

– Врешь, поди. Кадры бережешь. Не хочешь стариков утомлять?

Оперативник потупился.