– Каждый день много, – сказал один из охранников. – Я даже когда на мастера сдавал, каждый день не тренировался.
– Ну это ты врешь.
– Гадом буду, не тренировался. Я как раз в то время чувиху одну закадрил. Такая чувиха!.. Я ее каждый день долбал раз по десять.
– Опять врешь. Чтобы и нормативы мастера, и десять раз… – Ну, может, пять. Я не считал. Не до того было… Днем тренировки с железом, ночью… Но все равно так, как‑здесь, не пахал. Вполовину пахал, если и день и ночь посчитать.
– Это все Зуб, – вступил третий охранник. – Он всех нас загонит. Откуда его только нашли… – Оттуда! Откуда еще?
– Сейчас приедет, опять начнет мозги парить. Чтоб ему… К крыльцу подъехала машина, и в спортзал вошел Зубанов.
– Постройте личный состав.
– Стройся.
– Здравия желаю! – приветствовал Зубанов выстроившуюся в две шеренги и на сегодня свободную от несения службы охрану.
– Здрасьте‑е, – нестройно поздоровались охранники и телохранители.
– Не понял? – удивился Зубанов.
– Здра‑в‑те! – исправился личный состав.
– Значит, так. Начнем с главного. С подведения итогов. Прошлыми вашими, которые я наблюдал три дня назад, успехами я недоволен. Это не работа. Это изображение работы. Это демонстрация телодвижений, рассчитанных на впечатлительную гражданскую публику. С сегодняшнего дня работаем полный контакт…
Охранники сдержанно охнули.
– Или вы думаете, что преступники тоже будут изображать удары, а не бить? Если вы так думаете, то вы ошибаетесь. На тренировках работать будем в перчатках, на спаррингах – без. Вопросы есть?
– А если кто‑нибудь нос сломает или еще чего? – спросили из рядов.
– На случай носа есть медицинская страховка, которую за вас оплачивают ваши хозяева. А «еще чего» прикрывать лучше надо. Кого более жесткие формы обучения не устраивают – могут подавать заявление об уходе. Больше вопросов нет? Тогда телохранители – ко мне, всем остальным – разойтись.
Шеренги рассыпались, обсуждая услышанное.
– Так можно калекой остаться… – Не можно, а останешься… – Звереет Зуб. Чем дальше, тем больше… Телохранители из распавшихся шеренг собрались вновь.
– К вам у меня тоже имеются персональные претензии и предложения. Но о них мы поговорим не здесь, – сказал Зубанов. – Кру‑гом. И шагом марш в тир.
Телохранители развернулись и пошли в тир.
– Отставить! Я сказал, не побрели толпой, а пошли. По‑человечески пошли!
Телохранители выстроились в две колонны и разом, с левой ноги пошли в тир. Который, судя по всему, не обещал им ничего хорошего.
В тире Зубанов опять начал с обычного для него подведения итогов.
– Хочу вам сразу сказать, что я вами недоволен, – заявил он. – Вы не телохранители. Вы мешки дерьма с пистолетами. Вы не способны защитить вверенное вам тело. Знаете, почему не способны?
Телохранители замотали головами.
– А ну, скажите, какова главная задача телохранителя, обеспечивающего защиту «объекта»? Ну вот ты скажи, командир.
– Обезвредить нападающего противника, – доложил командир телохранителей, отвечавший за дисциплину среди вверенного ему личного состава.
– Все остальные так же считают? Телохранители согласно закивали.
– Не правильно считаете. Телохранитель не должен обезвреживать противника. Телохранитель должен защищать порученное ему тело. Любым способом защищать. В том числе своим телом защищать!
Если он будет обезвреживать нападающих или, того хуже, преследовать их, он оставит без прикрытия «объект». А это его самая главная из всех прочих задача! Он тело‑хранитель, а не преследователь.
Пока вы не научитесь прикрывать «объект» собой, вы будете кем угодно, но не телохранителями. А вы вместо того, чтобы встать на предполагаемую траекторию полета пули, шарахаетесь от ствола как черт от ладана. Вы боитесь попасть под выстрел!
Так вот, чтобы вы не боялись попасть под выстрел, а, наоборот, научились просчитывать и перекрывать траекторию угрозы, я предлагаю использовать в упражнении резиновые пули.
Условному противнику использовать.
Телохранители злобно взглянули на своего начальника.
– Попрошу проверить ваше оружие! Телохранители вытащили пистолеты.
– Обоймы разрядить! – приказал Зубанов. Телохранители выщелкнули из обойм патроны.
– Стволы проверьте. Телохранители проверили стволы.
– Теперь зарядите пистолеты вот этими патронами, – достал Зубанов две пачки патронов с резиновыми пулями, которые лично вставил на место свинцовых. – Будем работать в условиях, максимально приближенных к боевым, – объявил он. – На огневой рубеж!
– А это… это больно? – спросил кто‑то из толпы.
– Чувствительно. При неудачном раскладе может ребро сломать. Убить – нет. Резина достаточно мягкая. Кроме того, я уменьшил количество пороха.
– А если в глаз?
– Глаза прикроем вот этим, – показал полковник целую кучу похожих на мотоциклетные очков. – Еще вопросы есть?
Телохранители, ругаясь про себя матом, защелкивая в обоймы резиновые патроны и разбирая очки, двинулись к проходу в стойках.
– Отрабатываем упражнение номер двенадцать. Атака с двух сторон, двумя стволами.
Ты и ты – атакующая сторона. Ты – «объект» охраны. Вы – телохранители. Через двадцать минут смена ролей. Главная задача – защита от выстрелов.
Начало по моей команде. Приготовиться!
Телохранители разошлись по местам. Двое, которые должны были играть нападающих, гораздо дальше остальных. Зубанов вытащил секундомер и прижал большой палец к пусковой кнопке.
– Эй! – крикнул он. – Не мухлевать. Пиджаки застегнуть и убрать руки подальше от левого бока. Все должно быть так, как на самом деле. Готовы?
– Готовы.
– Тогда – начали!
Секундная стрелка запрыгала по циферблату.
Нападающая сторона, разбежавшись в стороны, выхватила пистолеты и стала сближаться с «объектом». Заметившие опасность телохранители сомкнулись, один схватил защищаемый «объект» за голову и сильно пригнул его к полу. Другие, отступая назад, ощетинились оружием. Правда, ощетинились недостаточно быстро и перекрыли не все направления угрозы. Чем нападающая сторона и воспользовалась.
Один из стрелков метнулся в сторону, успел до встречных выстрелов выцедить незащищенный бок «объекта» и успел нажать на спусковой крючок. Грохнули три подряд выстрела.
– Ой!
– Ай!
– Е‑е, твое!.. – одновременно вскричали телохранители и, схватившись за отшибленные резиновыми пулями места, рассыпались в стороны.
– Сомкнуться! – что есть мочи заорал полковник. – Сомкнуться, мать вашу!
Но телохранители его не слушали, испуганно шарахаясь от вновь направляемых в их сторону пистолетов, заряженных резиновыми пулями. «Объект» стоял, что называется, голый.
– Раз так, добивайте охрану, – распорядился Зубанов.
Телохранители, игравшие злодеев, подняли пистолеты и отстреляли последние патроны.
– Гад!
– У‑У‑у!
– Ты что делаешь, сволочь!
– Ты знаешь, куда попал?..
– Упражнение закончить! – распорядился Зубанов. – Строиться!
"Убитые» в схватке телохранители, скуля, подстанывая и прикрывая «раны», занимали свои места в шеренге. Кое‑кто размазывал по лицу кровь.
– Плохо! – подвел итог виденному полковник. – Просто никуда не годно! Вы бросили «объект» после первых выстрелов! Вы спасали свои шкуры, вместо того чтобы выполнять свой долг!
– Так ведь больно! – возмутился кто‑то.
– Кто сказал «больно»? Шаг из строя!
Вышел здоровый, под два метра, мастер спорта.
– Тебе больно?
– Ну мне больно.
– А человеку, которого ты бросил и которому предназначались все выстрелы, не больно было бы?
– Откуда я знаю?
– Ах, не знаешь? В таком случае – слушать мою команду!..
Телохранители в строю подобрались.
– Повторяем отработку упражнения номер двенадцать. Задача – поражение «объекта». Ты, ты и ты нападаете. Вы двое защищаете. Ты, – повернулся Зубов к недовольному жестоким обращением мастеру спорта, – «объект».
Задача ясна?
– Но‑о… – Теперь ты будешь иметь возможность узнать, как чувствует себя брошенный охраной «объект», и лучше поймешь обязанности телохранителя.
Приготовиться к выполнению упражнения…
Братья Заикины, запершись в своем офисе, решали очередную торгово‑закупочную задачку на тему проплаченного товара, кредитов, капающих по ним процентов и задерживающегося по неизвестной причине транспорта.
– Ты на станцию отправления звонил? – спрашивал один.
– Десять раз звонил. Говорят, отправили.
– Номера вагонов называл?
– Называл.
– Ну и что?
– Ничего. Со станции отправления вагоны убыли. На станцию назначения не прибыли.
– Может, они где по дороге застряли?
– Может, и застряли. Нам‑то что? Ты чего горячку порешь? Днем раньше, днем позже… – Не можем позже! На полдня не можем!
– Почему?
– Завтра на оптовые базы скинут тот же самый товар. Один к одному товар! Чуешь, чем это пахнет?
– Чую.
– Завтра они скинут его на базы, послезавтра он разойдется по магазинам и рынкам. А через два дня придут наши вагоны. Которые уже никому не будут нужны.
– А проценты капают… – Точно. Проценты капают. А через неделю будут капать втрое.
– Вот гниды!
– И я про то же. А ты – «днем раньше, днем позже»… – Кто товар будет скидывать?
– Рябой и Старый.
– Кто сказал?
– Хорошие люди. За хорошие бабки.
– Мы же с ними договаривались, что это наш товар.
– Значит, плохо договаривались.
– Но мы им за это две трети «Филипса» отдали!
– Значит, мало отдали.
– Вот же падлы!
– Падлы, не падлы, а сделали нас красиво. Через неделю кредитор деньги потребует, а они у нас в пустом товаре.
– Сумма немаленькая.
– И кредитор серьезный. Не банк какой‑нибудь. Этот церемониться не будет.
– Сколько ему надо отдать?
– С процентами – почти полтора «лимона». «Зеленого».
– Таких живых денег мы не найдем.
– Мы и трети таких денег не найдем.
– Что делать будем?
– Откуда я знаю? Можно попытаться договориться.
– С кем договориться? С Рябым? Не смеши.
– Ас кредитором? Может, он отнесет долг. Месяца на полтора. Пока товар рассосется.
– Не будет он ждать. Уговор был – две недели. Потом за каждую просроченную неделю втрое. А нам не то что проценты, самой суммы не взять.
– Похоже, пора потрошить кубышки.
– Кубышки долга не закроют. Тем более что многие не здесь. Пока их оттуда добудешь, время пройдет. А время для нас теперь деньги. Причем такие деньги… – Так что же делать?
– Магазины надо загонять. «Центральный» и «Аэлиту» тоже.
– Да ты что?! Мы же их с таким трудом… – Другого выхода нет! Магазины дело наживное. А если мы долг не отдадим, нас на перья поставят. На хрена нам тогда все эти магазины? Надо отдавать! Жизнь дороже.
– Кому отдавать? Такие деньги не у каждого быстро найдутся.
– Толстому отдавать. Он давно на них виды имеет.
– У него нет таких денег.
– Найдет. Ради магазинов найдет. Больше все равно некому. Других покупателей еще искать надо. А этот уже есть.
– Ну Толстому так Толстому.
– На том и порешили.
– Не дрефь, братуха! Нам только сейчас выкрутиться. А потом мы вчетверо свое возьмем… Ну что? Я звоню?
– Звони!
Первый брат набрал на мобильном номер.
Гудки.
Гудки… И недовольный голос. Голос Толстого.
– Здорово, Толстячок. Узнаешь?
– Допустим.
– Ты как‑то говорил, что не прочь наши магазины прикупить по сходной цене.
– Ну?
– Так вот у тебя появился шанс.
– Что отдаете?
– Отдаем «Центральный» и «Аэлиту».
– Сколько?
– Полтора недозрелых «лимона». Наличными. Без торговли и деньги сразу.
– Можно подумать?
– Нельзя. У нас на раздумья времени нет.
– Сумма окончательная?
– Я же сказал – без торговли. Меньше нам ни к чему.
– У меня нет таких денег.
– Тогда до свидания.
– Хорошо. Я согласен.
– Когда деньги?
– Когда скажете.
– Скажем сейчас.
– Сейчас невозможно.
– А когда можно?
– Послезавтра.
– Ладно, мы согласны. Встретимся у нас в офисе.
– Э, нет. Не пойдет. В вашем офисе не пойдет. Приезжайте лучше вы ко мне.
– У тебя – мы не согласны.
– Что будем делать?
– Предлагаем нейтральный вариант.
– Где?
– Сосновый бор. Со стороны кладбища. Согласен?
– Идет.
– Послезавтра в пять вечера…
На одной небольшой, затерянной в просторах российского Нечерноземья станции стояли вагоны. Десять штук. В тупике стояли. Уже больше недели.
– Когда тупик освобождать будем? – испрашивал по телефону разрешения станционный диспетчер у начальника грузовой станции. – У меня места для отстоя не хватает. Я седьмой и девятый перегружаю. Из‑за этих чертовых вагонов. Когда, спрашиваю, вагоны выводить будем?
– Пусть постоят, – отвечал начальник станции. – Они никому не мешают.
– Мешают. Они движению мешают.
– Ладно, не кипятись. Завтра, если все нормально будет, отправим. В крайнем случае послезавтра… Ты лучше скажи, что там у тебя по третьему пути?
– Нормально по третьему. Пропустил два состава… Вагоны стояли в тупике не просто так. И не за просто так. Эти вагоны попросили начальника станции отцепить и загнать в тупик два молодых шустрых парня, соскочивших с остановившегося на минуту скорого поезда.
Они сказали номера вагонов, оставили на столе пухлый конверт и заскочили в следующий пассажирский.
В конверте было десять тысяч долларов. По тысяче за каждый вагон. За каждый стоящий вагон…
Полковник Зубанов стоял на ковре; Вернее сказать, на добротном ковровом покрытии. Причем даже не на генеральском. И даже не на хозяйском. А какого‑то заместителя по кадрам, каких‑то братьев Заикиных. Перед сугубо гражданской крысой стоял.
– Вот. И вот. И вот еще, – сказал заместитель по кадрам, перебирая листы, исписанные разными почерками. – Это все от ваших подопечных. Все подали заявление об уходе. И все как один жалуются на грубое с вашей стороны отношение. Я с ними побеседовал. С каждым.
– В нашем деле иначе быть не может. Наше дело военное.
– Но сейчас не война.
– У охранников всегда война. И поэтому они всегда должны действовать в условиях, приближенных к боевым.
– Но, возможно, вы перегибаете палку.
– Я ничего не перегибаю. Я воспитываю готовых к отражению агрессии бойцов. Учу так, как учили меня. Вернее, гораздо мягче учу. Понарошку.
– Понарошку? Но они рассказывают, что вы заставляете их драться в полную силу! Что придумали какие‑то резиновые патроны.
– Не патроны, а пули. Резиновые имитационные пули.
– Зачем резиновые?
– Чтобы больно было. Чтобы они научились по‑настоящему уворачиваться от выстрелов. И по‑настоящему принимать их на себя. Боец не должен бояться боли!
– Но это жестоко!
– Маршал Жуков, когда был министром обороны, во время учений в каждый автомат каждый десятый патрон вкладывал боевой. Чтобы солдаты натуральней пригибались!
– Но это бессмысленно!
– Отнюдь. Он воспитывал привычку к посвисту пуль. Он приучал личный состав к настоящей войне.
– Вы тоже приучаете?
– Я тоже приучаю.
– Боюсь, вам скоро будет некого приучать. Я принял шесть заявлений об уходе.
– Слабые должны уйти. Останутся те, кто способен будет выполнять поставленные боевые задачи.
– А если никто не останется?
– Такого не может быть.
– Извините, но я буду ставить перед вышестоящим руководством вопрос о вашем увольнении. Мы не можем позволить себе такую текучку кадров из‑за одного человека.
– Перед кем ставить? – переспросил Зубов.
– Перед вышестоящим руководством.
– Это перед брательниками, что ли? Так они вас с вашим вопросом пошлют куда подальше. Потому что больше моего заинтересованы в боеспособных кадрах. В бойцах! А не в графоманах, которые пишут вам заявления. Это им, а не вам, если не дай бог что, под пули подставляться. Что я им и постараюсь еще раз втолковать.
– А что же мне прикажете делать с этими заявлениями?
– Подписать. И пусть они катятся к… В сторожа в детские сады пусть идут. Так им и передайте… Достали Зубанова эти гражданские недоумки, которые ничего, кроме пишущих машинок и калькуляторов, не понимают. Не понимают, но в чужое дело тем не менее лезут.
Крысы!
Полковник прошел к себе в кабинет, заперся и стал пролистывать телекамеры. Не для того, чтобы отсмотреть территорию, – чтобы успокоиться.
На пятнадцатой камере он увидел братьев Заикиных, направляющихся в сторону его кабинета.
Капнул уже! Засранец!
Братья открыли дверь и вошли внутрь.
– Играй тревогу, полковник. Труба зовет.
– Что‑то случилось?
– Случилось. Вернее, случится через день. Послезавтра. Готовься, полковник. Пришло время доказывать, что ты и твои кадры не зря жевали наш хлеб.
Зубанов заранее съездил на место встречи. Вернее, сходил. Пешком сходил, чтобы не привлекать ничьего внимания. Собираясь проводить операцию, в первую очередь следует провести рекогносцировку местности, чтобы знать, где удобней наступать и куда безопасней отступать. Это любой курсант общевойскового пехотного училища знает. И Безопасность знает. На их жаргоне это называется «отсмотреть углы».
Полковник под видом зеваки бродил по сосновому бору и прилегающему к нему кладбищу, отмечал и запоминал все подъезды, тропинки, неровности рельефа.
Место было плохое и одновременно хорошее. Хорошее, если нападать, и плохое, если отбиваться. За каждой сосной мог укрыться стрелок, в каждой кроне засесть снайпер.
Их стрелок. И их снайпер.
С другой стороны, это место назначили не они, а братья. А те согласились. Отсюда можно надеяться, что второго дна в этом соглашении нет.
Да и не похоже, чтобы кто‑нибудь здесь до него бывал и готовился к возможному предстоящему бою. Трава на возвышенностях, где удобно было бы залечь, не примята. Кора на стволах сосен не потревожена. Не видно характерных царапин, которые оставляют «кошки», с помощью которых на деревья взбираются снайперы, чтобы заранее обустроить и замаскировать свое логово.
На первый взгляд все чисто. Впрочем, надо будет сюда заглянуть еще раз. И потом, перед самой встречей. Еще бы лучше было оставить здесь постоянных наблюдателей, но его балбесы даже такого дела не осилят. Обязательно засветятся или в какую‑нибудь историю вляпаются.
Ладно, поживем – посмотрим.
Зубанов еще раз прошел через бор, углубился в город и нашел ожидавшую его машину – Нашли что‑нибудь? – спросил водитель – Ага. Грибы, – ответил Зубанов – Шутите? Сейчас не сезон.
– Ладно, поехали.
– Куда?
– Домой поехали. Грибы жарить… Дома полковник развернул на столе лист ватмана и по памяти нарисовал план местности в месте предполагаемой встречи Здесь сосны, тут ложбинка, постепенно превращающаяся в овраг, дорога, еще одна дорога, две тропинки, возвышенности… На плане местности, в местах потенциальной опасности, Зубанов нарисовал крестики. Возле этой и этой группы сосен, удобных для снайпера. На овражке, по которому легко подобраться к самому месту встречи. На возвышенностях, с которых открывается прекрасный обзор. На ближних могилах, за которыми можно укрыть хоть полный пулеметный расчет… Крестиков получилось много. Чтобы перекрыть каждый, надо было поднимать весь личный состав. И еще мобилизовывать бухгалтеров и менеджеров.
Нет, прямой страховкой здесь ничего не добиться. Разве только клиента спугнуть.
Скорее надо организовать мобильные группы. Несколько подвижных, хорошо вооруженных групп, которые могли бы мгновенно перекрыть наиболее опасные направления. Одну поставить здесь, другую здесь. Тогда, если им рассыпаться, они блокируют этих и этих снайперов и противника, укрывшегося в овражке… Если, конечно, снайперы и противник будут.
Впрочем, даже если их не будет, это ровным счетом ничего не меняет. Исходить надо из худшего – из того, что они будут. И даже из самого худшего, что их будет много, а в кустах будет спрятано 150‑миллиметровое орудие, заряженное осколочным снарядом. Только так можно подготовиться к возможным неожиданностям и не попасть впросак.
Вечером Зубанов собрал личный состав в спортзале и провел репетицию возможного боя. Вернее, десять репетиций по десяти сценариям наиболее возможных боев.
– Ты, ты и ты. Выходите вот в эту точку. Не более чем за пять секунд выходите. Ты и ты, прикрываете их в этом направлении. Вы – блокируете овраг.
О проекте
О подписке