Шаманка впилась ледяным взглядом в глаза Крафта и вскинула бубен над головой. Золотая пластина в форме рыбы ослепила его на мгновение. Ронни почувствовал, что теряет сознание. Голова закружилась. В глазах потемнело. Колени начали подгибаться. Из последних сил он нажал на спусковой крючок кольта.

Грянул выстрел. Пуля ударила в грудь шаманки. Она завалилась рядом с костром и начала страшно выть и хохотать, харкая кровью.

Ронни тряхнул головой. Оцепенение сошло, но что-то тонкое, как игла вошло в живот и осталось там холодной льдинкой. А шаманка всё хохотала и хохотала, пока Крафт не добил её выстрелом в голову.

Ронни снова огляделся.

Полумрак. На стенах пещеры, изрисованных странными рисунками, пляшут блики от пламени костра. Что-то насторожило Ронни, что-то было не так, но он не мог пока понять, что. Он подошёл ближе к телу шаманки, сорвал золотую пластину с её шеи, снова осмотрелся. Ничего. Сплюнув на пол, Ронни поморщился и приложил руку к животу. Со лба скатилась капля пота. Ещё раз осмотревшись, он сунул пластину за пазуху и пошёл к лестнице.

Когда Ронни поднялся на последнюю ступеньку, то почувствовал, что боль в животе отпустила. Лицо приятно обдало потоком воздуха. Дышалось легче. Ронни на секунду замер и… спрыгнул вниз.

Выхватив из костра горящую головешку, он поднял её над собой. Пламя отклонялось в сторону отверстия в потолке пещеры. Ронни прошёл в противоположную сторону, пока не упёрся в стену. Пламя затрепетало и захлопало, срываясь с головни. Теперь Ронни почувствовал поток воздуха и здесь, только он шёл справа. Снова он поднял головню над головой, шагнул вправо. Ещё шаг. Вот оно!

Здесь стены пещеры не смыкались, а как бы надвигались одна на другую, образуя между собой, не видимый в темноте проход высотой фута в четыре и шириной в два. Едва протиснувшись, Ронни попал в совсем маленькую пещерку, больше походившую на каменный мешок.

Здесь, как и в большой пещере, через небольшое отверстие вверху на пол падал солнечный свет. На полу лежала оленья шкура, накрывая собой что-то, около двух с половиной футов высотой. Свет падал прямо на шкуру.

Ронни присел. Дрожащей рукой он взялся за край и потянул на себя. Шкура свалилась на каменный пол, подняв облако пыли. И в тот же миг, в середине этого облака блеснуло золото. Пузатый человечек, освещённый солнцем, сверкал, скалился зубастой улыбкой и смотрел пустыми глазами на Ронни.

7

Через две недели, загрузившись золотом и пополнив запасы воды, «Люсия» спустилась по реке, миновала лиман и вышла в Охотское море. На берегу остались дымящиеся головешки да обугленные трупы коряков. Что бы не оставлять свидетелей, Чарли приказал вырезать всё стойбище. Всех поглотила холодная алчность, превращающая людей в самых страшных на свете животных.

Когда обогнули мыс Лопатка и двинулись к Алеутским островам, Чарли приказал закрепить на носу и корме по фальконету и приготовить к бою шестифутовые пушки. Всем раздали винтовки. Команде было приказано оружие с плеч не снимать и быть готовыми отразить нападение в любой момент. «Люсия» входила в Берингово море – вотчину русских военных кораблей. Они охраняли здешние воды от браконьеров, и не уступали «Люсии» в скорости, а вооружением превосходили её. Если «Люсию» захватят – то экипажу не избежать каторги. Но за всё время пути до острова Уналашка, они не встретили ни одного корабля.

Чарли пока ещё везло.

От Уналашки «Люсия» двинулась на Асторию – оплот браконьеров всех мастей, где легко можно было сбыть награбленное. Русские воды остались позади. Впереди ждали все радости жизни. Но именно здесь удача изменила Чарли.

Когда до цели оставались считанные мили, сильнейший шквал, неожиданно налетевший с запада, подхватил шхуну и, сорвав паруса. Как игрушку, перебрасывая шхуну с волны на волну, он понёс её прямо на скалистый берег. Такелаж разметало по палубе. Грот-мачта с треском разломилась. Но самое страшное ожидало «Люсию» в полумиле от берега.

Чёрные, острые, как зубы касатки прибрежные камни, в огромном количестве скрывались у самой поверхности воды. Волны пенились вокруг них белыми бурунами и взлетали к небу тучами бриллиантовых брызг. «Люсия» была обречена, хотя и имела очень низкую осадку. Спастись можно было только в лёгкой плоскодонной шлюпке. Таких имелось две штуки. По одной с каждого борта. Одну снесло падающей мачтой. Вторая ещё держалась на балке.

Матросы вывалили на палубу и бросились к шлюпке. Но Ронни уже был возле неё. В руках он держал по кольту, и широко расставив ноги, преграждал им путь. Перед ним, прямо в палубу был воткнут тяжёлый топор на длинной дубовой рукоятке. Весь мокрый, с развевающимися на ветру волосами, он смотрел перед собой глазами, побелевшими от злобы. За его спиной Чарли торопливо забрасывал в шлюпку мешки с самородками.

– Не подходите, парни! – Хрипел Ронни. – Лучше не подходите!

– Ронни! Чарли! Сволочи! Бей их!! – Выхватив ножи, команда бросилась на Ронни. Захлопали кольты. Ронни стрелял с обеих рук. Судно сильно качало и потому некоторые пули не попали в цель. Но к тому моменту, когда барабаны обоих кольтов опустели, у его ног на окровавленной палубе лежало восемь человек. Кто-то умер сразу, кто-то, зажав рану, отползал за остатки такелажа. Палуба окрасилась кровью.

Кольты полетели за борт. Ронни вырвал топор из палубных досок и поднял над головой. Вид его был ужасен. Опешив, команда отхлынула, но через мгновение матросы пришли в себя и вновь бросились на него. Блеснула сталь. Ронни не раздумывая разрубил голову одному из атакующих, а другому вогнал топор в плечо до самого обуха. Оставшиеся матросы, в страхе отступили.

– Парни! – Ронни оскалился. Весь забрызганный кровью он был страшен, как сам дьявол. – Стойте, где стоите, и тогда никто больше не пострадает.

Матросы сникли – мужество оставило их. Увидев, как Ронни хладнокровно действует топором, они не смели двинуться с места, и только проводили взглядами, скользнувшую во мрак шлюпку.

8

Ронни насмерть вцепился левой рукой в борт шлюпки. Другой рукой он прижимал к себе несколько мешков с самородками. Между ног была зажата золотая статуэтка. С «Люсии» в след им неслись проклятия. Грохнул фальконет, шлёпнув двухдюймовым ядром далеко за бортом шлюпки. Но через мгновение раздался оглушающий треск и крики. «Люсия» развалилась на куски, налетев со всего маха на каменный зуб.

При падении шлюпки на воду, Ронни сильно ударился затылком о днище и рассёк его. Но сознание не потерял, и это было пустяком, по сравнению с тем, в каком положении оказался Чарли.

Чарли выбросило из шлюпки. Он успел на лету вцепиться руками в борт, и теперь пытался забраться внутрь. Но шлюпку кидало на волнах из стороны в сторону, и у Чарли ничего не получалось.

– Ронни! – Орал он, стараясь перекричать шум ветра и волн. – Дай руку!

Ронни молчал. Он смотрел на побелевшие пальцы Чарли. Он видел, как тот теряет силы, но даже не пошевелился. То одна, то другая рука Чарли срывались, и он лишь чудом удерживался за край скользкого борта. А шлюпку, как щепку, волны переносили над каменными выступами, бросая из стороны в сторону.

– Ронни-и!! – Вновь заорал Чарли. – Помоги-и!! – Он из последних сил подтянулся. Шлюпка накренилась и черпнула воды.

И тогда, не отпуская мешков и не отцепляя руки от борта, Ронни поднял ногу, которой прижимал к днищу шлюпки статуэтку, и с силой ударил пяткой по запястью Чарли.

– Своло-очь!! – Взвыл тот. – Ты, что-о!!

Ронни врезал по запястью второй раз, и Чарли навсегда скрылся в холодной чёрной воде.

Наутро, с проплывающего мимо судна, заметили обломки «Люсии». В куче обломков, прибитых к берегу, колыхалась полузатопленная шлюпка с единственным уцелевшим человеком. Им оказался Рональд Крафт, известный на всю Аляску гарпунёр по прозвищу Ронни – Быстрая Смерть. Находясь в полуобморочном состоянии, одной рукой Ронни держался за борт шлюпки, другой прижимал к себе тяжёлые кожаные мешки, набитые золотыми самородками. Ногами он прижимал к днищу шлюпки золотую статуэтку – пузатого человечка высотой в два с половиной фута, который сверкал на солнце зубастой улыбкой и пялился на всех пустыми глазами…

9

Роберт Крафт закончил рассказ и тяжело с присвистом выдохнул, будто снял с плеч тяжкую ношу. Его голова со спутанными седыми волосами откинулась на измятую подушку. Глаза закрылись. Нижняя челюсть свисла вниз. Кожа лица была жёлтой в коричневых пятнах.

Ночник освещал небольшой стол, заваленный лекарствами и край широкой кровати. Пахло аптекой. Тишину нарушало только учащённое дыхание больного.

Джим Крафт молчал, откинувшись в большом кресле, придвинутом к постели отца. Ему тридцать восемь лет. Его глаза сверкают в полумраке стальными холодными огоньками. Тонкие губы полотно сжаты. Угловатое, вытянутое к низу лицо. Изогнутый нос. Широкие скулы. Острый начисто выбритый подбородок выдвинут вперёд, как нижняя челюсть бульдога. Волосы, коротко остриженные на боксёрский манер, уже тронула седина. Тёмно-серая, кажущаяся чёрной пиджачная пара, белая сорочка, чёрный галстук. На ногах дорогие туфли.

Его отец, Роберт Крафт, глава сети предприятий, снабжавших полимерной тарой и упаковкой для морепродуктов всё Тихоокеанское побережье от Аляски до Австралии, сейчас лежал перед ним и умирал от рака.

– Так, так, та-ак, – Подбородок Джима дернулся вверх. – Значит умный, предприимчивый и прозорливый прапрадедушка Рональд, на самом деле был обыкновенным пиратом? Это даже интересно. Ну и что?

– Ничего. – Отец открыл глаза и взглянул на сына. – Это мне мой отец и твой дед Эдгар рассказал перед смертью. Эдгару рассказал Вилли – мой дед и твой прадед. А Вилли об этом рассказал сам Рональд. Теперь я рассказываю об этом тебе.

– Да ты знаешь отец, если честно, то мне наплевать, откуда появились денежки в нашей семье. Главное, что они появились.

– Мне тоже глубоко плевать, но … – Крафту старшему каждое слово стоило большого труда, потому он часто останавливался и тяжело дышал. – Мы живём в обществе псевдо моралистов…. Если эта информация просочится в прессу… – будет скандал….

– Плевать, мне на прессу, и на телевидение, и на общественное мнение, и на их картонную мораль! – Глаза Крафта младшего сверкнули недобрым огоньком. Рот растянулся в улыбке. – А ты знаешь, мне даже стало легче после твоего рассказа. Потому, что внутри меня всю жизнь живёт пират. И подозреваю, нет, я теперь просто уверен, что этот пират жил, живёт и будет жить в каждом Крафте с рождения. Во всяком случае, теперь всё встало на свои места.

– Ничего не встало на свои места… – прохрипел Крафт-старший. – Ронни тогда едва исполнилось пятьдесят…. Говорили, он был крепким, как кусок льда…. Никогда ничем не болел…. Но через месяц после экспедиции его скрутило…. Да так, что он орал… и всё клял старую шаманку.

А потом, он собрал новую экспедицию и сгинул… на этой проклятой Камчатке. Зачем он туда поплыл? – никто не знает. Может он хотел искупить грехи, а может просто решил напоследок взять ещё золота. Только шхуна вернулась без золота и без Ронни…. Как рассказал капитан, тогда раза по три на дню, всё содрогалось от землетрясений. Не сильные, но они действовали на нервы и вызывали камнепады. Ронни взял ружьё, еды и ушёл. Он приказал ждать, но больше его не видели. Через две недели пошли искать, но недалеко рванул вулкан, и всё завалило пеплом. Пришлось вернуться. Шхуна прождала Ронни ещё месяц, а потом ушла, исчерпав запас продуктов питания.

Джим снова двинул челюстью. Отец взглянул на него страшными глазами:

– Вилли и Эдгар кончили, так же как и Ронни… Рак ухватил их одного за кишки, другого за желудок… Они умерли в страшных муках, перепачканные… собственным дерьмом и липкие от пота.

– Теперь вот я. Да и какая разница, рак, не рак…. Дело, в другом…. Начиная с Ронни, ни один… мужчина в нашем роду не доживает до пятидесяти. – Отец открыл глаза и со злостью глянул на сына. – Ни Ронни, ни Вилли, ни Эдгар, и я не доживу. Ни один из нас не увидел своих внуков. Я не хочу, что бы то же самое произошло и с тобой, Джимми, мальчик мой. – Глаза Крафта–старшего увлажнились. – Но я не знаю, что сделать.

Джим усмехнулся.

– Ты хочешь, что бы я поверил в эти сказки о проклятии?

– Ты можешь верить в это…, можешь не верить…, но как есть, так и есть.

Наступила пауза. Джим Крафт задумался и через минуту продолжил:

– Отец, в ближайшее время я планирую наведаться в это «страшное» место под названием Камчатка.

– Зачем? Что тебе там нужно, Джимми?

Крафт поднял брови и с улыбкой глянул на отца:

– Хочу пройти по следам прапрадедушки. А если серьёзно – Джим Крафт вновь качнул подбородком вверх. – Пока ты болел, отец, в России кое-что произошло. Сейчас все просто ломятся туда, как во время золотой лихорадки, все ломились на Аляску.

– Что произошло?! – Крафт–старший, с трудом оторвал голову от подушки.

– Они, наконец, сбросили коммунистов и развалили Союз. В России теперь президент, хаос и перераспределение собственности. И я хочу извлечь из этого прибыль.

– Что ты собираешься сделать?

– Для начала нужно создать, как теперь делают все, совместное предприятие, может даже не одно. Это конечно мелочь временная, но необходимая. Нужно зацепиться на рыбном рынке России. Завести связи. Тем более русские директора сами стремятся к созданию таких предприятий. Те, кто долго жил за железным занавесом, решили, что, наконец, их час пробил. И они, как индейцы, продавшие Минёйту Манхеттен за тридцать долларов, продают теперь Российские ресурсы по бросовым ценам, считая себя воротилами бизнеса.

– Дальше.

– Дальше я хочу взять под контроль весь поток морепродуктов, до самой Австралии.

– Не смеши меня. – Крафт-старший вновь улёгся на подушку и закрыл глаза.

– А я и не собираюсь. – Джим Крафт смотрел перед собой холодным взглядом. – Вспомни. В то, что в будущем пластмассовые бочки и ящики заменят деревянные, то же никто не верил. Многие так же вот посмеивались над нами. А теперь смеёмся мы.

– Я не вижу, как можно контролировать потоки. Это же множество компаний.

– Всё просто. Под крылом Континенталь Кен Компани разработана новая технология перевозки грузов в замороженном состоянии прямо в контейнерах, без использования морозильных траулеров. По пути следования строится сеть холодильных терминалов, где контейнеры, не снимая с судна, подзаряжают холодом. По времени это занимает не больше часа. По расчётам, что бы не прерывать цепочку, один из таких терминалов должен быть на Камчатке, но тогда никто не хотел иметь дела с Советами. Сейчас все грузы идут до Японии в морозильных траулерах, а там перегружаются в контейнеры. Это же миллионы тонн, на которых владельцы рефрижераторов делают миллиарды долларов. – На лице Крафта старшего ничего не отразилось. – Судя по информации – строительством камчатского терминала в ближайшее время никто заниматься не планирует. Все кинулись, как всегда, на пока никем не охраняемые рыбные ресурсы России.

– Ты думаешь это просто получить контракт на строительство такого крупного объекта?

– Думаю не просто, отец, но у меня появилась мысль. Я верну Пеликена русским, и получу возможность встретиться с их президентом.

Роберт Крафт умер спустя шесть дней.

Глава 1. ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ

1

Тот, кому в своё время довелось учиться в высшем или среднем учебном заведении на правах иногороднего студента знает, с чего начинается утро в студенческом общежитии.

Если вы со снисходительной улыбкой думаете сейчас о будильнике, поставленном в металлический эмалированный таз тёмно-зелёного цвета, то вы глубоко заблуждаетесь, и я сейчас объясню почему.

Каждая общага знаменита своими придурками. И абсолютно в каждой общаге всегда имеется придурок, которому не лень проснуться ровно на десять, а то и на двадцать минут раньше всех, только для того, что бы тихо выйдя в одних трусах и шлёпанцах из комнаты, прокрасться в центр коридора, и уже оттуда заорать на весь этаж.

Так вот, утро в студенческом общежитии (во всяком случае, в мужском) всегда начинается с вопля этого самого придурка.

Что они там кричат?: «Рота, подъём!!», – или – «Торпеды!!», – или ещё что ни будь – это вопрос второй. Но поверьте мне на слово, делают они это так, что в первые секунды пробуждения, вы твёрдо уверены, что началась война. За годы учёбы, это так врезается в подсознание, что некоторые люди всю оставшуюся жизнь потом просыпаются ровно на десять, а то и на двадцать минут раньше времени установленного на будильнике.

Но сегодня Максим проснулся не от вопля. Всё его тело и сознание, как обычно напряглись, сжались, свернулись подобно спиральной пружине, какие бывают в механических часах, готовые принять неизбежное, и… ничего не произошло. Ничего не произошло, и потому Максим открыл глаза. Он долго лежал на спине и смотрел в потолок, не понимая, что же случилось.

А случилось вот, что. Закончилась сессия, и наступила пора летних каникул. Все разъехались, разлетелись по домам, и общага замерла, ещё не веря в своё счастье.

Вот от этой тишины Максим и проснулся.

Наспех окатившись под душем чуть тёплой водой и десять минут повертев в руках единственную гантель, Максим смахнул со стола всё оставшееся печенье, запил горячим кофе и начал одеваться.

Максим Протасов – простой Российский студент Камчатского Технологического Университета, один из немногих, кому выпало счастье учиться очно, в это нелёгкое время. Помимо ежегодного перевода чувствительной суммы на университетский расчётный счёт за обучение, родители присылали ему каждый месяц ещё немного, чего только-только хватало на питание и оплату общежития. На всё остальное Максим должен был заработать себе сам.

Но это обстоятельство его не пугало.

Ещё со школы Максим привык к самостоятельной жизни. Его родители, по профессии геологи, ежегодно отправлялись в так называемую партию, длившуюся примерно полгода. И эти полгода Максим оставался под присмотром бабушки, которая жила в соседнем подъезде девяти этажного дома номер восемь по улице Ворошилова, в Южном микрорайоне города Хабаровска. Весь присмотр сводился к тому, что бы накормить внука после школы и раз в неделю выстирать ему одежду и постельное бельё. На большее у бабушки просто не хватило бы сил.

Всё остальное время Максим был предоставлен сам себе. Распорядок его дня выглядел примерно так:

До обеда школа.

После обеда поход в магазин со списком продуктов составленным бабушкой, потом уроки, три раза в неделю самбо, потом друзья, велосипед.

Вечером книги.