11 апреля
Тбилиси

В целом каждый из нас троих уже не раз бывал в Грузии, потому в маршруте этого путешествия Тбилиси отводилась скромная роль винно-хачапурной заправки. Попрощавшись утром с Мамукой, мы переселились в бюджетный хостел, заняв там комнату имени Гарри Поттера – маленькое помещение без окон, зато ровно с тремя кроватями. Уже в Баку мы заметили, что номер на троих порой выходит дешевле, чем три койки в дормитории ^[1]. Да к тому же дает некоторую приватность, по крайней мере в том, что касается храпа и запаха носков – и то и другое исключительно родное.

В хостеле, как водится, вавилонское столпотворение. Непонятно даже, кто тут гости, а кто работники – некоторые совмещали обе эти ипостаси, как, например, чернокожая девушка, выдавшая нам постельное белье. Сейчас вот немного поправит свой бюджет и поедет дальше. Все вокруг буквально светились жаждой общения. Хозяин всего этого с улыбкой обводил взглядом свое королевство экстраверсии: «Я жил в Европе в хостелах, где никому до тебя нет дела. Мне так не нравится. Тут у нас – как компания друзей».

* * *

– Кажется, раньше было легче вот так сорваться. Бросить все, уехать. Ни сомнений, ни страхов. Сейчас уже не так. – Настя задумчиво разглядывала асфальт под ногами. Солнце село, и мы прогуливались неподалеку от хостела, с наслаждением вдыхая весенний ветер.

Мне вспомнилось, что большинство рассказов Вовы о том, как было раньше, звучали скорее как героический эпос, чем как реальные воспоминания.

– Знаешь, Насть, я думаю, раньше было точно так же. Просто память тебя обманывает. Не заостряет внимания на сложностях, а сразу показывает успешный финал.

– Да ну. Вот помнишь, как мы с тобой пары прогуливали? Вот время было, а?

– Слушай, я помню, как мы с тобой недавно работу прогуливали, так что давай не начинай.

12 апреля
Грузино-армянская граница

Пограничник с явным раздражением рассматривал азербайджанский штамп в моем паспорте.

– Какова цель посещения Азербайджана? – спросил он.

– Туризм.

Пограничник кивнул, еще какое-то время полистал паспорт, ненадолго задержавшись на иранской визе.

– Подождите здесь. – С этими словами он взял все наши документы и куда-то ушел.

Моросил дождь. От вчерашнего тепла не осталось и следа – тучи заволокли горы, и если бы мне пришла в голову мысль нарисовать местный пейзаж, понадобилось бы всего три цвета, из которых два – серый.

Пограничник вернулся через несколько минут.

– Анастасия Михайловна, пройдите, пожалуйста, со мной.

Растерянно обернувшись на нас с Вовой, Настя ушла. «Ну вот, опять допрос», – пронеслось в голове.

Отношения соседствующих Армении и Азербайджана никогда не были особенно радужными, но сейчас из-за вновь вспыхнувшего конфликта в Карабахе, куда обе стороны отправляли солдат и добровольцев, стали хуже некуда. Неудивительно, что азербайджанские штампы в наших паспортах вызвали определенный интерес.

Я уже начал задумываться над сотворением запасного плана, как из тумана вынырнула Настя, а с ней и пограничник, а с ним и наши документы. Оказывается, Настю не пугали паяльником, не привязывали к стулу и, в общем, не проводили никаких стандартных следственных мероприятий. Просто бойцы решили, что заниматься нудной работой приятнее, если рядом сидит девушка и нахваливает местный кофе. Вообще, славить национальные гордости в путешествиях это дело святое и всячески полезное, но в данном случае Насте не приходилось даже кривить душой – кофе был действительно прекрасен. И пока мы с Вовой мокли и втягивали головы в плечи, ее угощали от всей широты души. Только я подумал, что офигел уже по максимуму, как Настя сообщила бойцу, ставящему в этот момент печати в наши паспорта, что очень любит армянский кофе, а тот в ответ молча протянул ей еще стаканчик.

Так как встали мы ни свет ни заря, то к ночи планировали не сильно торопясь добраться автостопом до Еревана, где нас уже ждал в гости каучсёрфер Артур. От границы доехали до Алаверди. Он выглядел как самый обычный постсоветский город, попытавшийся примоститься в ущелье, да и не уместившийся в нем – дома виднелись и наверху, а перепад высот достигал нескольких сотен метров. Настя о чем-то задумалась. «Так здесь же Санаин!» ^[2] – озвучила она результат размышлений. Этот тысячелетний монастырь обосновался на окраине верхней части города. Чтобы не терять времени, снова начали ловить попутку. Первая же машина, проехав сначала мимо, вдруг затормозила в десятке метров впереди. Машина стояла, а мы смотрели на нее, пытаясь понять – для нас остановился водитель или по своим делам. В полнейшей тишине распахнулся багажник. Похоже, едем.

Остаток пути пошли пешком. Вокруг маленькие деревенские домики и начинающие зацветать сады. Древний, известный, некогда очень влиятельный, Санаин встретил нас гулким эхом пустых комнат. Ни души, ни звука.

Старейшие из построек комплекса уже разменяли свое тысячелетие. Когда-то тут кипела жизнь, в академии читались лекции по математике и грамматике, философии и риторике, музыке и медицине, в скриптории переписывались книги. Здесь преподавали лучшие умы своего времени. Численность братии достигала нескольких сотен человек, а окрестные земли принадлежали монастырю. Все, конечно, было не безоблачно – Санаин подвергался опустошительным набегам, страдал от землетрясений и в итоге уже не смог оправиться от монгольского вторжения XIII века.

С полчаса мы бродили по перекосившимся плитам, вдоль рядов каменных колонн.

Я представлял, как мимо нас, сквозь нас снуют тени, как скрипят мозгами и перьями (или чем они там писали?) студенты вот тут, где я стою. Разница в тысячу лет. Теперь это место казалось забытым.

Но только казалось. Стоило привыкнуть к эпичности окружения, как проявились детали – оплывшие свечки в уголке, строительные леса у задней стены. Или пара американских туристов с гидом, с которыми мы встретились, уходя, – вот кто проделал по-настоящему долгий путь.

Автостоп в Армении выше всяких похвал – не успели мы и десяти минут провести у дороги, как остановились два бензовоза. Распределились – я в один, Вова с Настей во второй. И покатили через половину страны. Попутчик мой оказался из молчаливых, общение сводилось к обмену парой фраз раз в полчаса, и время я проводил, поедая глазами новую для себя страну, проносящуюся за окном. Погода делала все возможное, чтобы результат мне понравился. Дождь сменялся ярким солнцем, заставляющим все вокруг сверкать и переливаться. В небе загоралась радуга. Затем снова набегали тучи, словно желая подчеркнуть суровость горных пейзажей. Но скоро они вновь разлетались по небу, вновь давая золотым лучам отражаться в дорожных лужах.

Иногда мы останавливались в маленьких забегаловках, пили крепкий кофе из крохотных чашечек, и потом опять – три ступени вверх, хлопнуть разболтанной дверью, чтобы закрылась нормально, и в путь. Долины сменялись безлесными коричневыми горами, к склонам которых жались коричневые хрущевки. Так странно было видеть такие привычные, такие обычные и безликие дома в такой необычной обстановке.

7 декабря 1988 года в Армении произошло землетрясение ^[3], получившее название Спитакского, по находившемуся в эпицентре и разрушенному до основания городу. Помимо него за полминуты исчезло с карты полсотни сел, серьезно пострадала вся северная часть республики. В тот день рухнуло много домов и оборвалось много жизней. Официально насчитывается как минимум 25 000 погибших и полмиллиона оставшихся без крыши над головой.

Солнце село. Дорога не освещалась, взгляду стало не за что зацепиться. Видимо, и моему попутчику стало скучновато, потому что внезапно он начал рассказ об одном периоде своей молодости:

– Я жил тогда у дяди в России. Он устроился неплохо и даже с соседкой роман закрутил. Ну как роман. В общем, иногда она к нему захаживала, и мне тогда срочно надо было искать себе занятие где-нибудь вне дома. И как-то раз, когда соседка пришла к дяде, ее дочка меня в гости позвала. Я говорил, что у нее дочка была? Была, да. Красавица. Ну вот, пришел я к ней.

Конец ознакомительного фрагмента.