Рос спустился на первый этаж, добавил к улыбке приветствия встречным дружественный жест рукой и в три весёлых исполинских прыжка оказался на эскалаторе подъёмника. По старой привычке он не мог просто идти по нему. Как и стоять не было времени. Жалко было пропускать открывающийся при подъёме вид на море, даже если ты делаешь это в тысячный раз. И вот за эту тысячу раз вечно спешащий Рос научился бегать наверх спиной вперёд, чтобы не отрываться от созерцания красоты. Через несколько минут эскалатор перешёл в траволатор. Рос Светл не бежал по нему лишь опасаясь, что окружающие могут не оценить переизбыток чувств от уже неюноши.

Мира с весёлой поспешностью выскочила из вагона бесшумного поезда. Сеть поездов на квантовых двигателях, которые обеспечивали как тягу, так и левитацию, опоясывала планету. Для перемещения на дальние расстояния использовался воздушный транспорт, но принцип силовых установок был всё тот же.

Рос и Мира пошли вдоль ограждения многокилометрового смотрового плато.

– Вы готовы к завтрашним очередным битвам за торжество разума во Вселенском масштабе? О рыцарь всех времён! – задала шутливый тон Мира.

– Как говорили древние, «человек только предполагает». Всё, что зависит от нас, мы подготовили и отработали. Зачем же «волноваться о том, что от нас не зависит»?

– О! Вы знаете Далай-ламу?

– Только в степени осведомлённости, работая в качестве вашего инструмента для исторического анализа. Пожалуй, в вопросах дальнего космоса я чувствую себя гораздо увереннее. Наверно, я ещё под впечатлениями сегодняшнего погружения. Ну и я бы хотел отвлечь вас от волнения по поводу предстоящего завтра ночью. Готов отвечать на вопросы в области ваших исследований. Я полагаю, что вы уже ознакомились с отчётами о погружении Тона Шторма, которое он выполнял три дня назад?

– Только поверхностно. Я бы хотела заняться этой темой вплотную, когда ваше погружение в тот же временной интервал и погружение Честа Орена будут готовы. Ведь вы были знакомы в том времени?

– Да, мы были однокурсниками. Тот курс бабковцев… И редкое явление стольких реинкарнаций в одном месте и времени. Я, Чест Орен, Кен Корр, Тон Шторм.

– Восхищаюсь вашим мужеством и силой духа. Я всего лишь раз сделала попытку погружения от первого лица, и меня до сих пор пробирает озноб от холода и ужаса, коим для нас является та бесчеловечная эпоха.

– Вы же знаете, Мира, что у любой проблемы и ситуации есть несколько сторон. Как минимум две: почему и для чего? Одно из отличий наших миров – мы всегда видим эти стороны. Да, отбор был очень жёсткий. Но этот алгоритм был определён для тех времён. Именно контрастом, создаваемым бесчеловечностью эпохи и явленной миру информацией в научной и духовной сфере, и создавалась среда для жёсткого отбора способных к эволюционному скачку личностей. Тех, кто готовы были видеть, слышать и развиваться.

– Да, безусловно! Но мы и не можем не восхищаться героями тех времён, которые способны были во всём этом ужасе, порою ценой своей жизни, отстаивать идеалы, сделавшие возможным существование нашего с вами мира.

– Ну, есть ещё и другие поводы для восхищения. В той ужасной обстановке они уже были способны говорить с нами на языке, позволяющем это делать сквозь многие века, – языке красоты и искусства. Как вы знаете, весьма проблематично передать из реинкарнаций в достаточном для репродукции качестве объекты живописи и скульптуры. Но они способны говорить с нами на том же языке поэзии, например. Пусть своеобразной, в большинстве случаев непонятной. Но когда эта поэзия описывает не происходящее в обществе, а ту же красоту и чувства, которые они были способны испытывать порой и ярче, чем мы, – это не может не впечатлять.

–Разделяю ваше восхищение, хотя не многие из стихов и текстов восстановлены из аналитических отчётов. Да и нечасто, возвращаясь из погружений, люди способны много вспомнить дословно.

Озорной огонёк мелькнул во взгляде Миры. Она присела на уступ, обняла колени руками и кокетливо приклонила к ним голову.

– А не поделится ли рыцарь историями любви из той своей далёкой жизни? Не сомневаюсь, это было красиво, пылко и незабываемо. И очень интересно…

– Позвольте, Мира, пока сохранить мои личные тайны в секрете. Ну, может быть, когда и наступит время для старого рыцаря писать сопливые мемуары по воспоминаниям прошлых жизней, но я бы хотел оттянуть эту неловкость, – перешёл Рос на тот же шутливый тон.

– Ну… Ну, хотя бы, может, вы вспомните стихи, которые вдохновляли вас тогда? Я уверена, что в них и тогда не было примитивных и дешёвых душе излияний любимой, за которые вам сейчас пришлось бы краснеть. Неужели не было таких?

Рос посмотрел на Миру с тенью задумчивости. Не прекращая улыбаться, поднял голову к небу, в котором уже безраздельно властвовали краски заката, и, полуобернувшись к морю, неспешно, как бы вспоминая, но с интонацией, не оставляющей сомнения в искренности, начал читать:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Мира машинально выпрямила руки и приоткрыла рот, выражая интерес и восхищение с нотками откровенного удивления.

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озёр.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полёт.

Я знаю, что много чудесного видит земля,

Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю весёлые сказки таинственных стран

Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…

– Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Ощутив многозначительную паузу, Рос Светл поспешил вернуться к типичному образу «старого солдата, который не знает слов любви», исключающему всякий конфуз в душе:

– Лёхе очень нравился Николай Гумилёв.

– Не прибедняйтесь, Рос! Такая поэзия украсит любого «старого солдата» и в том, и в этом мире, – серьёзно и задумчиво произнесла Мира, глядя вдаль. И уже весело, переведя взгляд на Светла: – Ведь это же ваш любимый типаж?

Мира встала, и они направились в обратную сторону.

– Мне кажется, что ваши погружения в ту эпоху не полностью пропитаны тотальной трагичностью, раз у вас они вызывают ассоциации с такой поэзией? – продолжала Мира.

– Н-нет… – задумчиво протянул Светл. – Пожалуй, ассоциацию с пережитым в этих погружениях у меня вызывает другая поэзия. Принципиально другая. Она может быть понятна, наверное, вам, как историку. Но, к сожалению, и вы поймёте её только отдалённо. В 30 годы 20-го века её автор, вероятно, изменил своё имя, чтобы оно не было созвучно с именем одного из самых великих тиранов того времени. Автора звали Осип Мандельштам, и среди множества его произведений я запомнил одно, которое меня впечатляло, вернее, впечатляло Алексея. И, наверно, оно лучше всего отражает мои настроения по поводу той эпохи.

За гремучую доблесть грядущих веков,

За высокое племя людей, —

Я лишился и чаши на пире отцов,

И веселья, и чести своей.

Мне на плечи кидается век-волкодав,

Но не волк я по крови своей:

Запихай меня лучше, как шапку, в рукав

Жаркой шубы сибирских степей…

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,

Ни кровавых костей в колесе;

Чтоб сияли всю ночь голубые песцы

Мне в своей первобытной красе.

Уведи меня в ночь, где течёт Енисей

И сосна до звезды достаёт,

Потому что не волк я по крови своей

И меня только равный убьёт.

Они шли молча минут десять. Золотая заря уже появилась над горизонтом, и с высоты нескольких сотен метров бирюза моря не нарушалась серебром всплеска волн. Остановившись, Рос с Мирой любовались открывающимся видом.

– Лёхино любимое слово было «Красота!», – вновь заговорил Рос Светл. – Правда, он применял его во всех возможных значениях и ситуациях. Ну, например, увидев ободранный бок на машине дочки, когда она на первых месяцах водительского стажа не смогла разъехаться практически с единственным столбом в поле.

– А-а-а… теперь понятно, к чему вы произнесли его неделю назад, когда в сильной задумчивости грохнулись с эскалатора. Не знаю почему, но я смеялась так, что мне стало плохо.

– Да, это было весело. – Улыбнулся Светл.

– Один из поэтов и музыкантов непосредственно 20–21 веков в периодических, иногда довольно удачных, попытках философствовать попытался дать своё определение красоте: «Красота – это проявление Божественного в Человеческом». Андрей Макаревич его звали.

– Весьма расплывчато, но есть рациональное зерно, – заметила Мира.

– Хотя я и сказал, что у меня нет переживаний по поводу идеально записанной презентации, это не совсем так. Есть сожаление по поводу «проклятия Вавилонской башни», которое во Вселенском масштабе ещё более актуально. Вернее, о том, что невозможно в точности передать именно наше восприятие того, о чём мы повествуем.

– Я понимаю, о чём вы, Рос. Вас, как и меня, побудило к размышлениям слово «Божественное»?

– Да, наверно. Ещё одно различие между нашей и предыдущей цивилизацией. Как правило, то, что мы воспринимаем подсознательно и не подвергаем сомнению, у них выделялось в тему, вокруг которой кипели жестокие страсти. С одной стороны, им была дана максимально понятная информация. С другой – недостаточно понятная для восприятия большинством населения. И как следствие, используя человеческое невежество, отдельные кланы повергали планету в тёмные века на сотни лет. Практически каждое откровение, которое способны были понять только немногие, другой кучкой немногих воспринималось как инструмент власти.

– А каково было ваше отношение к религии в те времена? Как сильно помогала Вера Алексею?

– Мне кажется… я не уверен, но для Лёхи многие вещи были открыты, хоть его поведение и не выдавало в нём посвящённого. Скорее всего, всё, что касалось Веры, он старался – и порой вполне удачно – основывать на чистой логике и максимально отрабатывать назначение мозга, как самого важного данного ему инструмента. Даже, может быть, «Логика» была для него тождественна понятию «Божественность». Я чётко помню, что с самого детства Алексею, как результат чистой логики, было понятно существование человеческого «Я» отдельно от тела. Разные религии подразделяли это «Я» на душу и дух, и прочие составные части. Но смысл не в этом. Я помню, как Лёха пытался объяснить «существование души» другим людям. Он ставил собеседника перед собой и начинал задавать наводящие вопросы:

* Почему ты – это ты, а я – это я, а не наоборот?

* Давай пофантазируем? Может быть, завтра я проснусь тобой, а ты – мной. А может быть, послезавтра ты проснёшься другом Мишкой? Ты будешь помнить уже не то, что было с тобой, а то, что было с Мишкой. Как можно убедиться в том, что это вымысел?

Традиционно все начинали возражать, что такого быть не может, что у Лёхи с головой не всё в порядке, и шизофрения прогрессирует, и всё такое. Но потом для некоторых, чья степень отторжения опыта всё-таки позволяла его закончить, Лёха задавал главные вопросы:

* Скажи, а с точки зрения чистой логики, вопросы, заданные мной, законны? Я имею в виду, имеют ли они право на существование только в логическом смысле? Если да, то ты должен сейчас понять: о чём мы сейчас спорим, неважно. Важно, что мы об этом спорим. И сам факт существования спора говорит о существовании «Я», оторванного от тела, мозга, его памяти, привычек и всего, что с этим связано.

– И много ли было людей, для которых это служило откровением? Были такие, кто бил себя по лбу и кричал: «Гениально! Я всё понял!»?

– Насколько я помню, Лёха провёл этот эксперимент над парой десятков человек. Потом ему просто надоело. И из всех только один человек отреагировал именно так. Был ещё один человек, который, посмеявшись над Лёхой, спросил: «А что, есть кто-то, кто этого не понимает? Кто не знает, что существует душа?». И ещё один изложил Лёхе шесть доказательств существования души по Платону, чем сильно заинтересовал и привил интерес к философии.

– А сколько народу при всём этом претендовало на свою просвещённость в вопросах Веры и Бога и на право нести информацию другим? «И сколько войн было из-за этого?» – с грустью заметила Мира.

– Логика, – продолжал Рос, – была инструментом, который помогал оставаться людям тем, кем они должны были быть. Тот, кто не верил в логику, не использовал и не развивал её, требовал чудес. Тот же, кто посвящал своему развитию много времени и усилий и максимально использовал логику, видел эти чудеса повсеместно и всегда. И чудеса были истинными, а не притянутыми за уши. Только в упорных попытках осмыслить этот мир, используя, конечно, и имеющийся чужой опыт, но после тщательного анализа, люди могли осознать, что во всём есть смысл, что всё происходит по написанной кем-то программе, а не само собой, что само собой всё может только ржаветь и разваливаться.

– Я помню, как вы рассказывали про младшую дочку Лёхи, которую он спросил: откуда всё взялось? И та ответила, что «одна железяка шмякнулась о другую где-то – и всё появилось».

– Да, да! – рассмеялся Рос Светл. – Именно таким было официальное научное представление по данному вопросу в те времена. Да, нам сейчас легко смеяться. Мы на подсознательном, ментальном и телепатическом уровне видим, что в глобальном плане всё происходит по чьей-то программе. И главное – как для человечества, так и для человека в целом – всеми силами стараться понять и отработать своё предназначение. Они же – я имею в виду науку 20–21 веков, – постоянно рассуждая о происходящем во вселенной, ну, типа: «Вселенная образовалась», «Жизнь возникла» и так далее, – очень расплывчато и с явной неохотой придумывали скользкие ответы на логически возникающие вопросы: кем и в результате чего? И всегда имелось в виду, что всё произошло само собой. Только это «само собой» никак не сходилось с тем, что всё, что являлось творением рук человеческих, когда уже не было сил или просто по разгильдяйству это поддерживать, само собой только разваливалось, принося нередко человеческие жертвы и превращаясь в пыль. Да и остальное. При всём праве на существование той же теории Дарвина все кокетливо обходили тот факт, что если бы эволюция не была отработкой кем-то созданной программы, то, скорее всего, это была бы деградация.

– Наверное, существует ещё множество примеров, когда логика просто игнорировалась умышленно или по недалёкости, и во времена, когда думать для большинства населения было нелюбимой и нежелательной повинностью. Банальные вещи тысячелетиями лежали на поверхности, но были, как они говорили, «не в удел».

– Да, да! Одной из самых ярких таких ситуаций является неприятие базовых основ строения Вселенной. Сотнями лет, упорно отвергая наличие эфира только по результатам опыта Майкельсона-Морли, который проводился с одной ИСО и позволил им открыть Лоренц-фактор, придумав для его объяснения и возведя в статус фундаментальной специальную теорию относительности, описывающую процессы в множестве ИСО, они поменяли причины и следствия местами, но продолжали рассматривать всё фактически с точки зрения существования этого эфира. Волны у них распространялись в пустоте, хотя понятие «волна» неотъемлемо от среды распространения. Пространство у них искривлялось непонятно относительно чего. И так дошли до того, что для поддержания жизнеспособности своих теорий они стали измерять скорость всего относительно реликтового излучения. И сотнями лет «плясали с бубном» вокруг так-называемых «чёрной материи и энергии». И …

– О-о-о… вас плавно потянуло в ваш любимый дальний космос!

– Вы правы, Мира, я отвлёкся. Изначально я хотел сформулировать факт, что базовые, сами собой разумеющиеся и нетребующие банальных рассуждений устои современного общества соответствуют заповедям, которые в христианстве были возведены в статус главных. Можно провести аналогию наших повсеместных стремлений найти, понять своё предназначение, всеми силами стараться следовать ему и быть всегда благодарным за шанс, который нам дали, позволив человеку стать частью человечества, а человечеству – стать частью Вселенского Разума – с главной заповедью древних: «Возлюби Господа…»

– А традиционные для нас отношения со всеми без исключения людьми нашей общей большой семьи – Человечества – полностью удовлетворяют требованиям второй заповеди: «Возлюби ближнего своего».

– Теперь нам бы, несомненно, объявили анафему уже учёные старого мира. Говорить о религии и вере в научном сообществе было крайне неприлично и считалось проявлением недалёкости. Но, в конце концов, сама логика и неоспоримые факты говорили о том, что есть граница, за которой логика перестаёт действовать. При этом ситуация обязывает совершать действия и принимать решения. В вопросах повседневных начинает работать интуиция. Что же касается более серьёзных и опасных ситуаций, то здесь опять более подходящего слова, чем «Вера», не подобрать.

Рос Светл задумался вновь. Время, отведённое на анализ результатов последнего погружения, вышло. На завтра стояли не менее важные задачи, и он должен был переключиться на них.

Подошли к станции и, бросив ещё один взгляд на красоту моря и золотой зари, вошли в поезд. Через несколько минут Рос был в своей комнате в жилом секторе. Он включил ночной режим, который должен погасить звёзды на небе, обеспечив полную темноту в комнате через 10 минут и до рассвета. Ощутив удовлетворение от проделанной за день работы и осуществлённых, хоть и небольших, но шагов, как в своём развитии, так и в развитии человечества, Рос заснул.

***

Весь план передачи дел новому руководителю «станциями Сети Разума» был подготовлен давно. И вся информация преемнику Роса Светла – Кену Корру была предоставлена сразу по утверждении его на этой должности. Непосредственно на сам день передачи оставались некоторые формальные мероприятия, если бы этот день не совпадал с другими очень важными событиями в графике общения с другими цивилизациями.

Человечеству удалось стать равноправным членом Сети относительно недавно, хотя первые признаки существования самой Сети были получены очень давно. Сотни лет исследований, развитие науки и технологий стали залогом этого огромного шага.

С древних времён армия неугомонных последователей теории множественных миров и инопланетян не оставляла упорные попытки поиска хоть каких-нибудь следов космических цивилизаций. Множество проектов под общей аббревиатурой SETI стартовало ещё в двадцатом веке. При кажущемся разнообразии подходов все они основывались на идее «слушать» Вселенную. И начали её слушать “по радио”. Первый проект основывался на том, что любые развитые цивилизации, пытающиеся вступить в контакт, будут делать это на универсальной частоте. И такой универсальной частотой для Вселенной является частота 1420 МГц. Это обусловленное сверхтонким метастабильным переходом между двумя состояниями нейтрального атома водорода излучение