Передатчик был без названия – древнее устройство, поступившее на гражданку после убойной эксплуатации у вояк. Ломаться там нечему. Конструкция проще, чем у пылесоса. Схемы передатчика, естественно, не было.

Я включил питание и проверил напряжение. Сквозь окошко за латунной сеткой смотрел, как разгораются мощные лампы.

Ещё в пионерском возрасте я заслужил в Топольках большой авторитет. Туда в один год завезли радиоприёмники «Рекорд». Такой «Рекорд» стоял в каждом доме и в каждом доме он не работал.

Неисправность у всех была одна – плавилось балластное сопротивление в цепи анодного питания. Что-то около ста ом. Из кузни принесли паяльник-топор, который грели на костре. Сопротивление я изготовил из нихромовой проволоки от электроплитки. Нашлось и олово, приличная баранка толщиной в палец. Для пайки не было флюса.

Я где-то читал, что партизаны во время войны использовали вместо канифоли сосновую смолу. Снарядили в тайгу экспедицию во главе с Мишкой Пахомовыми. Через час они вернулись и притащили липкий мячик смолы величиной с кулак. Смола отлично заменяла традиционную канифоль.

Мишка Пахомов потом станет деревенским кузнецом и будет караулить меня с ружьём в надежде убить. Это из-за Маруси, дочки Макара Тенешева.

Мне удалось исправить приемник сначала у родственников, а потом и соседям.

Но мы отвлеклись.

Я выждал время, чтобы лампы передатчика хорошенько прогрелись и нажал на телеграфный ключ. Неоновая лампочка на трубе волновода осталась холодной, зато графитовые аноды стали быстро краснеть.

Лиза стояла у меня за спиной и дышала мне в ухо.

– Всё понятно, – говорю, – коротит по анодному питанию.

– Это конец? – спросила радистка.

– Нет, только начало, – успокоил я её, – вскрытие покажет.

Одним движение я выдвинул блок выходного каскада.

Мохнатый паучок в недрах передатчика испугался вторжения и поспешно удрал в темноту. Аппарат не чистили лет десять. Там было всё – заросли паутины, гербарий из осенних листьев, засушенная флора и мёртвая фауна. Проблему я обнаружил с первого взгляда.

– Вот он, разделительный конденсатор, – говорю. – Пробит в хлам. Где-нибудь есть ящик с ЗИПом?

– В кладовке видела какое-то железо…

В тесной кладовой пахло сухой берестой и деревенской баней. Под завалами вил, деревянных граблей и поливальных шлангов мы обнаружили скелет неизвестного радиоустройства. Вероятно, оно пережило не одно цунами и, вдобавок, по нему проехал гружёный КАМАЗ. Однако нужный конденсатор я нашёл и, за неимением кусачек, отпилил его ножом. Также выдернул все радиолампы.

Весь ремонт с предварительной чисткой и заменой ламп занял два часа. На антенне засиял неоновый индикатор и стрелка амперметра устремилась к красному сектору.

– Гарантия два года, – сказал я радистке. – Сегодня я заработал на корочку хлеба?

– И даже на кружку молока, – улыбнулась хозяйка. – Сказать по правде, я не сразу вам поверила… Ночевать будете где?

– Перекантуюсь здесь, в зале ожидания или в местном отеле.

– У нас нет отеля. Гостиницы тоже нет. Много раньше был постоялый двор, когда ещё кони были. Вы можете остановиться у меня. Места всем хватит.

– Сам не будет против? – спросил я для приличия.

«Сам» – так у нас называют хозяина или мужа.

– Сам с усам, – усмехнулась Лиза. – Поехал на заработки в Запсиб. Там и завёл себе городскую.

– Ну и лопух! – говорю. – Он об этом ещё пожалеет.

– Уже пожалел…

– Спасибо, Лиза. Ночлег отбатрачу. Могу дров наколоть, Бурёнку подоить, кур накормить.

Соврал, конечно. Доить коров я не умею.

– Коровы у меня нет, – сказала радистка. – Цыплят Светик накормит, а вот дрова – это можно.

Лиза недоверчиво посмотрела на мои интеллигентские руки.

– Светик, проводи дядю Андрея до хаты. Покажи где топор.

Девочка взяла меня за руку и мы пошли вдоль посёлка, здороваясь со всеми встречными. Встречные заинтересованно смотрели на меня и потом оглядывались вслед. Здесь новое лицо – целое событие. По пути заглянули в магазин. Продавщица, полная румяная женщина, сидела у окна и читала книгу с деревенским названием «Над пропастью во ржи». Мы поздоровались.

– Тебе что нравится? – спросил я Светика у прилавка.

– Колбаса, – не задумываясь, ответила девочка. – И ещё «Баунти», «Марс» и «Сникерс». А лучше – сразу по две.

Мы купили батон докторской колбасы, три жирных селёдины, полкило алтайского сыра, а также «Марсы», «Сникерсы» и «Баунти». Всех по три. Немного поколебавшись, я взял ещё тяжёлую бутылку портвейна. Шампанского и Бургундского в этом сезоне не завезли.

– Дядь Андрей, ты что больше любил в детстве, – спросила Света, – «Марс» или «Сникерс»?

– Петушка на палочке…

Рубленый дом Лизаветы был огорожен забором из железной сетки. Посреди огорода стоял разлапистый кедр. Ещё был низкий сарай, баня и туалет. Веранда блестела зелёными стёклами. На крыльце щурила глаза лохматая кошка. Потом я узнал, что это сибирский кот и зовут его Тимофей.

У сарая высилась груда берёзовых чурок. Тут же, в железном ведре, был замочен тяжёлый колун с вытертым до блеска топорищем. Топор был острый и хорошо сидел в руке.

На веранде я стянул с себя джинсы и переоделся в спортивный костюм. Светик тактично смотрела в сторону, однако заметила:

– Какие у тебя длиннюшие пальцы. Как у ведмедя на лапах.

– Это чтобы на кедры лазить за шишками.

Колоть дрова – моё любимое занятие. После забивания гвоздей. Из-за плеча, на выдохе, всаживаешь клин топора в середину чурки и она раскалывается с тонким звоном. Потом каждую половинку кроишь ещё на три части. Я увлёкся, вспотел и снял рубаху. Гора поленьев вокруг меня быстро росла. Пришлось относить их в сарай и укладывать вдоль стены. В этом мне помогала Светик.

Хозяйка вернулась домой, когда я уже искромсал половину напиленных чурок.

– Оцените детский труд, – сказал я Лизе.

Втайне я гордился проделанной работой.

– На сегодня, однако, хватит, – пожалела меня Лиза. – Сейчас ужинать будем.

– Команде руки мыть, бачковым накрыть столы! – сказал я.

– Светик, покажи дядь Андрею, где у нас душ. Вода, аккурат, тёплая, нагрелась за день.

Душем оказалась железная бочка на крыше бревенчатой бани. Резиновый шланг вёл в кабинку, сделанную из четырёх кольев. На кольях гвоздями прибиты шторы из лоскутов брезента. Консервная банка с пробитыми отверстиями заменяла распылитель. Вода в бочке оказалась тёплой и мягкой. Я с удовольствием смыл с себя дорожную пыль и последовательно все семь потов.

Светик и кот Тишка ждали меня на крыльце. Лиза суетилась на кухне. Я зажёг сигарету и присел на ступеньку крыльца.

За оградой, натужно завывая, проплыл синий автобус. Это был старинный транспорт на базе грузовика ГАЗ-51. Мне с детства нравился звук его мотора на второй передаче. Света посмотрела на машину, спросила:

– Дядь Андрей, ты как думаешь, автобус сейчас едет или тащится?

– Тащится, наверное. Потому что медленно.

– Ага, еле-как, – согласилась девочка. – Он едет в Гамовск.

– Почему в Гамовск?

– Туда всегда в гору…

В дверях появилась Лиза. Она успела уложить волосы в причудливую башню и надеть красное платье с яркими блёстками. Плотная ткань ладно облегала стройную фигурку, оставляя открытыми покатые плечи. На её щеках играл самодельный румянец. «Кушать подано», – пропела хозяйка классическую фразу.

Кухня была небольшой и уютной. Кирпичная печь занимала половину кухни. У окна с тюлевыми занавесками располагался стол под узорной клеёнкой. На столе было много хорошей еды: варёная рассыпчатая картошка, усыпанная шкварками, селёдка в кольцах лука, салат из сочных помидоров с варёным яйцом.

– А где сыр с колбасой? – спросил я.

– Не решилась порезать, – смутилась хозяйка, – думала вы себе…

– Это всем нам! – заявила Светик. Потом сказала где-то услышанное: – Мы едим много. У нас работа тяжёлая!

Мама рассмеялась и открыла холодильник.

– Там ещё вино есть, – говорю. – Тоже нам всем.

Я откупорил бутылку. Она сразу запотела. Разлил вино в граненые стаканы. Лиза искоса поглядывала на меня.

– Ловко у вас получается, – с лёгкой иронией сказала она. – Опыт?

– Не без того.

– За всё хорошее! – просто сказала Лиза и мы выпили.

Крепкое вино, да ещё с устатку, действует быстро.

– Лиза, давайте уже на «ты», – предложил я.

– Конечно, давно пора, – согласилась хозяйка, – а то мы как не родные…

Действительно, с Лизой я чувствовал себя легко и свободно. Словно мы были давно знакомы. Мне казалось, что эта кухонька и вид из окна уже когда-то были в моей жизни. А часы-ходики на стене уже отсчитывали моё время.

Мы говорили об общих знакомых, вспоминали чудачества дяди Макара. Ещё я узнал, что племенной бык Сатурн вырвался на волю и перепугал всю деревню. Справиться с ним смог только кузнец, Миша Пахомов. «Заломал рога и свалил на землю, как куль! – сказала Лиза. – Мишка, он здоровый, как амбар с пристройкой!»

Миша Пахомов после восьмилетки уехал в город, выучился на кузнеца и потом отслужил срочную. После армии кузнец не захотел жить в шумном городе и вернулся на прииск. «Он там всякие штуки выдумывает по механике, – говорила Лиза, – и даже паровую машину изобрёл».

Дочка дяди Макара, Маруся Тенешева, уехала в город. Два раза побывала замужем и здесь больше не объявлялась.

– Город затягивает, как болото, – сказала Лиза, – кто туда попал, назад уже не возвращается. Наш папашка тоже там сгинул…

Светик уплетала колбасу за обе щёки и не забывала угощать лохматого Тишку. Вдруг она спросила:

– Мам, а дядь Андрей спать будет где?

В её голосе чувствовалась детская ревность.

– Это уж не твоя забота, – ответила мама.

– Я буду ночевать в бане, – сказал я Светику, – на свежем воздухе.

Так легко и просто решился мой квартирный вопрос.

В баньке, на полке мне устроили постель.

– Сюда комары не залетают, – сказала Лиза, разглаживая подушку. – Покойной ночи.

И, уже в дверях обернулась и добавила тихо: «Без баловства мне…»

К чему бы это?

Я сидел на крыльце бани. Погасло окно в доме напротив. Село погрузилось в сон и даже собаки перестали лаять. В чуткой тишине звенели комары и слышно было, как растёт трава. В чернильном небе мерцали далёкие звёзды. Млечный путь уходил за горизонт. Ярко вспыхнул и прочертил небо быстрый метеор. Я успел загадать желание и оно сбылось.

В тени веранды возникло розовое пятно и медленно поплыло в мою сторону. Это была Лиза. Женщина была босая и её волосы пахли цветами.