– Ну, голуби, есть всё-таки Бог на свете.

Балаганов подскочил от такого заверения. А Козлевич даже гуднул автомобильным клаксоном. И Остап пояснил радостно, как будто он уже знает где клад графини.

– Не здесь мы ищем, детушки, этого Мацкова. А искать надо в Симферополе, в Симферополе, камрадики-голубятики вы мои.

С этого дня все поиски компаньонов переключились в Симферополь. Бендер говорил своим дрязьям:

– Вот почему адресное бюро Ялты и не могло нам сообщить бывший или теперешний адрес Мацкова. Если он жил в Симферополе, то и адрес его там.

Утром компаньоны были уже в Симферополе. И дождавшись открытия адресного бюро, Остап вошел почти вместе со служащими этого заведения при управлении Крымской милиции. Он склонился к окошку и сказал женщине в очках:

– Я разыскиваю своего хорошего знакомого Мацкова…

– Запишите, пожалуйста, здесь… – подала она восьмушку тетрадного листа, – фамилию, имя, отчество, год рождения, товарищ.

Бендер написал: «Мацков М. С., проживал в Симферополе до освобождения Крыма от врангелевцев», и подал её сотруднице бюро.

Она прочла и сразу же наставительно сказала:

– Имя и отчество, надо полностью писать, товарищ.

– Да, но знаете… после ранения не помню… Не то Михаил Семенович, не то Мирон Сергевич… – с сочувствующим видом к самому себе, почти жалостливо ответил великий искатель.

– Ну хорошо, посмотрим, что есть в нашей картотеке. Зайдите пожалуйста через полчаса, товарищ.

– Благодарю, и надеюсь… Хотелось бы увидеть своего друга…

– Друга… – недоверчиво произнесла женщина. И со скептицизмом еще сказала: – Года рождения не знаете, имя и отчество не знаете..

– Да уж так, уважаемая, годы… – отошел от окошка Остап.

Чтобы не нудиться в ожидании, компаньоны съездили на базар, попили пшенной бузы, заполнили ею свои дорожные фляги, и через тридцать минут подъехали снова к адресному бюро.

Бендер всунул голову прямо в окошко, и, улыбаясь, как говорится, на все тридцать два зуба, умиленно спросил:

– Уважаемая товарищ, есть уже адрес Мацкова?

– Да, товарищ, есть. Но поскольку вы не знаете года рождения, имени и отчества, то Мацковых у нас значится целых семь. Но из них на М.С. только два. Вот, пожалуйста, – подала справку сотрудница бюро.

– Надо что-то заплатить? – спросил Остап.

– Нет-нет, справки выдаем бесплатно, товарищ, – последовал ответ.

В справке значилось два адреса: один по улице Лазаревской, а другой – по Нагорной. По первому адресу проживал Мацков Михаил Семенович, по другому Моисей Самуэльевич.

Балаганов, заглядывающий в справку через плечо своего командора, воскликнул:

– Смотрите, Самуэльевич! Как и отчество нашего Паниковского.

– Да, Паниковского братца, – кивнул Козлевич, – верно.

– Вперед, друзья-товарищи, дело зовет, – скомандовал глава единомышленников, затем сказал: – Как известно, голуби, фотографией в основном занимались евреи…

– И сейчас, командор, сколько мы встречали их, и на пляже, и в таких фотографиях, – определил Балаганов.

– В Одессе я знал хорошего фотографа Арона Наумовича, камрады. И что же, как мне известно, ему пришлось уехать за кордон и из-за петлюровцев, и от других погромов… Остановите, Адам, надо спросить, где эта Лазаревская. А в Москве я встречал фотографа Кацмана Шому Изральевича. Отличный человек, скажу я вам, детушки.

– И в Бердичеве, как я помню, Остап Ибрагимович, был фотограф Рабинович, – высказался Козлевич, остановив автомобиль.

– Вы были в Бердичеве, Адам? Интересно… Но об этом потом, когда у нас будет свободное время в нашем уплотненном поиске. Так вот, мы должны начать с Мацкова Моисея Самуэльевича… Но мы поедем всё же по первому адресу, к Михаилу Семеновичу Мацкову, друзья.

– Почему, командор? – обернулся впереди сидящий рыжеволосый член компании.

– Да потому, что сама фамилия Мацков не внушает доверия, что она еврейская, это раз.

– А Моисей Самуэльевич? – не сдавался Балаганов. – Как и у Паниковского ведь отчество, командор?

Остап недовольно смотрел на своего названного брата, который усомнился в правильности решения его, Остапа Бендера, и повторил:

– Это раз. Во-вторых, всегда надо вести дела по порядку. Значится здесь Михаил Семенович первым, – взмахнул справкой Бендер, – значит, к первому и едем.

После распросов выехали на Лазаревскую. Адам Казимирович остановил было «майбах» возле нужного им номера, но Бендер сказал:

– Дальше, дальше, проезжайте, Адам. Нечего нам перед окнами дома блистать своей роскошью.

Автомобиль проехал квартал и высадил Остапа, который пошел к нужному им дому уже пешком. А на вопрос своего обычного спутника при посещениях Балаганова:

– Идти с вами, командор?

Бендер ответил:

– Нет, на этот раз я без радиокомитетчика, Шура.

Зайдя во двор, Остап тут же ретировался восвояси от яростно лающего на него огромного кобеля, на длинной привязи.

– Хозяин, хозяйка – прокричал он.

Из добротного каменного дома под железной кровлей, окрашенной коричневым суриком, вышла женщина в халате, из-под которого до босых ног в чувяках, видны были яркие шаровары. А грудь её и уши украшала намедь из червонного золота. Смуглое лицо и чуть раскосые глаза, расшитая узорами тюбетейка, определяли её национальный вид. «Определенно татарка» – отметил мысленно Бендер и обратился к ней:

– Хозяйка, можно вас на минуточку?

– Сейчас, сейчас, – ответила она, загнала кобеля в будку и притворила её дверцу деревянным щитом. Подошла и спросила:

– Что хочешь, гражданин?

– Мне дали адрес, здесь проживает товарищ Мацков Михаил Семенович?

– Мацков? Нет, дорогой, тут живет Керимов, семья Керимовых. С этой стороны, а, на половине другой дома живут тоже не твои Мацковы, а Абибулаевы. Так что, дорогой, извини, нет тут такого.

– А может быть, жили Мацковы раньше?

– Как раньше, как раньше, – забряцала хозяйка своими татарскими украшениями. – Мы дом как построили, так и живем… Керимовы и Абибулаевы.

– И вы не можете ничего сообщить о Мацкове? – попытался еще Бендер.

– Как могу я сообщить, если ваш товарищ здесь не живет? – повернулась и пошла выпускать собаку хозяйка.

– Вопросов больше не имею, – с удрученным видом Остап отошел от двора и вернулся к машине.

Отыскав нужный дом на Нагорной, Остап с Балагановым отправились ко второму Мацкову.

Во дворе собаки не было и компаньоны поднялись на крыльцо небольшого, довольно обшарпанного приземистого дома под черепицей.

Справа от него были сарайные постройки, полуоб-валившийся флигелек, а дальше у стены этого забытого, очевидно, сооруженьица возвышался штабель дров.

На стук из дверей вышел старик с окладистом бородой и с дымящейся козьей ножкой в руке, свернутой из газеты и набитой крепким самосадом.

– Что скажете, граждане? – пыхнул он довольно ароматным дымком.

– Здравствуйте, папаша, – почти в один голос приветствовали компаньоны старика.

Не ответив на приветствие, курильщик неприветливо бросил:

– Так слушаю вас.

– Нам дали адрес в милиции, – решил говорить с таким хозяином, сославшись на органы власти, начал Остап.

– Что здесь проживает или проживал фотограф Мацков Моисей Самуэльевич, товарищ.

– А-а, в той мазанке-постройке, возможно, он когда-то и проживал, – переменил отношение к пришедшим старик. Очевидно, упоминание о милиции› подсказало ему, что эти люди не иначе официальные. И он продолжил:

– Наверное, проживал лет десяток тому, со своей, значит, семьей, товарищи, в той мазанке, еще пригодной для жизни. А когда, стало быть, начались военные-гражданские дела, он, жена, да двое его детей и выбрались.

– А куда, куда выбрались? – сразу же задал вопрос Остап.

– А кто их ведает, – двинул плечами старик. – У каждого, как известно, свои жизненные планы, товарищи. Выбрались и всё. Так что, тот, кого вы спрашиваете, здесь не проживает. Может, закурите? – протянул хозяин кисет Бендеру, затем Балаганову.

– Не-нет, папаша, мы не курим, вопросов больше не имею, адье, – приложил два пальца к фуражке Бендер.

– До свидания, отец, – махнул старику рукой Балаганов.

Остап со своим помощником вернулся к машине и невесёлым голосом сказал:

– Да, этот Мацков, только диву можно даваться от вопросов: где он, что он?

– Знаете, командор, – обернулся к нему Балаганов, – я вот всё время думаю…

– Это хорошо, названный брат Вася, что вы умеете думать, – посмотрел на него одобрительно Бендер.

– И всё же, зачем нам нужен этот фотограф Мацков?

Автомобиль медленно ехал по улице и Козлевич, взглянул вначале на своего соседа по сидению, а затем взглянул на своего почитаемого директора.

– Зачем? Вот вы всегда, Шура, не додумываете до конца то, о чем вы мыслите, как Спиноза. Объясняю. Если в первой шифровке старпом дает наводку Канцельсону на Мацкова, если во второй шифровке, как нам стало известно от Софьи Павловны, Канцельсон интересуется уже не только самим фотографом, а его фотоальбомом, то вывод: ключ к месту замурованных сокровищ графини находится у этого Мацкова, а вернее, как я думаю, в этом самом фотоальбоме, камрады.

– Ох, как правильно вы говорите, Остап Ибрагимович, как правильно, – приостановил машину Козлевич. – Куда будем ехать? – спросил он его, И в глазах Адама Казимировича светился блеск восхищения своим начальником.

– Выход у нас один, друзья, поездим по симферопольским фотосалонам, может, кто и подскажет нам что-то..

Расспрашивая людей о местонахождении фотосалонов в городе, компаньоны начали колесить по городу. Посетив четыре фотографических мастерских компаньоны ничего нужного им не узнали. И вернулись в Ялту.

В Крым прокралась рыжая осень. Обычно сухая, но в этот день было прохладно, накрапывал дождик. Компаньоны после безуспешных поисков и сытного ужина были дома, Остап просматривал газеты, Козлевич перебирал открытки оставшиеся после их необычной беспроигрышной лотереи, а Балаганов подрёмывал на кушетке. Вдруг тишину комнаты нарушило восклицание Козлевича:

– Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович, смотрите, прочтите – протянул он Бендеру красочную открытку.

– Что случилось, Адам? – воззрился на него Остап. – Вы обнаружили подклеенную к этой открытке сторублевку?

– Нет, нет, Остап Ибрагимович, прочтите вот ту, на обороте.

– Ну? Читаю… «Комфортабельные автобусы «Форд», к услугам курортников Крыма»… Ну и прекрасно, Адам, Вас не покидает мечта открыть свой таксомоторный автопарк?

– Нет, нет, дальше, дальше, Остап Ибрагимович, настаивал Козлевич. – Читайте, читайте! – задвигал своими усами он.

Великий предприниматель-искатель прочел и подскочил с криком:

– Фото Т. М. Мацкова. Вот это да. Вот это да. Спокойно, Ося, спокойно, детушки – начал перебирать открытки Бендер, читая на обороте: – Фото Мацкова, фото Мацкова… Все – фото Мацкова – заключил Остап. – Где же их отпечатали? Ага, вот здесь мелко в сторонке… Крымгосиздат «Симферополь». Ну, Адам, ну, Адам. Это же надо? Больше сотни открыток этих было в наших руках и никто не почитал тыльную сторону. А ну, другие, сколько их там у нас?

Балаганов уже стоял рядом и все трое начали просматривать тыльные стороны этих открыток. Тут были виды горы Джемерджи и Бойдарских ворот, Вид Голубого залива и горы Кошка у Симеиза, дворец Ливадийский и Воронцовский дворец-музей, Ласточкино гнездо и вид на Ялту со стороны моря, гора Дарсан и Никитский ботанический сад, вид Гурзуфа и его шаляпинские скалы-динары и много – много других достопримечательностей Крыма. И всюду на открытках: «фото Г. М. Мацкова».

– Вот вам и Великий Господин случай, детушки, – не покидало возбуждение главного охотника за графским золотом.

– А вот и девушка в море… – рассматривал Балаганов одну из открыток. – Мисхор. Скульптура «Русалка», – прочел он и добавил – скульптор А. Адамсон… и тоже: «Фото Мацкова».

– Мацкова, Мацкова, голуби вы мои, – удовлетворенно потирал руки Бендер. Адам, готовьте машину, завтра на заре мчимся в Симферополь, – не находил себе места он, как человек, который всю жизнь искал свое заветное, великое, а оно оказалось совсем рядом, почти что в его руках. Поэтому великий искатель не в состоянии был успокоиться, узнав всё это. Но потом перестал дохаживать и промолвил:

– Да, еще неизвестно, что нам подкинет этот Г. М. Мацков… Вот именно, командор, – покачал головой Балаганов, – Если по справедливости…

– Снова вы, Шура, со своим неверием… – упрекнул его Остап.

– И со своей справедливостью, братцы, – разгладил свои кондукторские усы Адам Казимирович.

– Да я что… я так… Вы же сами еще не знаете, командор, Адам Казимирович, что нам от этого фотографа, – прилег снова на кушетку Балаганов.

– Но раз старпом с «Тринакрии» написал Канцельсону, значит, тот знает что-то о кладе графини.

– Верно, Остап Ибрагимович, зачем же тому искать этого фотографа, если он бесполезен, а, братцы? – взглянул и на Балаганова непревзойденный автомеханик, снова мечтающий о собственном таксопарке.