Часть первая
Из окон Лубянки

Впервые на Лубянке

Июнь 1974 года в Венгрии выдался теплым и ласковым. Редкие летние дожди перемежались с мягкими солнечными днями. Пахло полевыми цветами. Щебетали разноголосицей птицы в густых ивовых кронах и робких косах березок, высаженных в память о Родине вдоль оград советского военного городка.

Сомбатхейский гарнизон Южной группы войск жил своей обыденной жизнью. На местном полигоне воины одного из батальонов мотострелкового полка проводили инспекторские стрельбы. Детскую площадку заполняли крики играющих детей. В автопарке ремонтники возились с «больным» БТРом – перебирали «застучавший» двигатель.

Автор книги в звании капитана и при должности старшего оперуполномоченного Особого отдела КГБ СССР по ЮГВ ожидал комиссии из Центра – из Москвы, из Второго отдела – кураторского – 3-го Главного управления КГБ СССР. Москвичей сопровождал будапештский начальник генерал-майор Иван Яковлевич Галютин – человек волевой и цепкий в контрразведывательной бухгалтерии. Он знал слабые и сильные стороны любого оперативника. Как любой думающий начальник, в том числе и о себе, он представил московским гостям список объектов наиболее «крепких и интересных». Таким объектом оказался и мотострелковый полк, дислоцирующийся в городе Сомбатхей области Ваш на венгеро-австрийской границе.

Подвести начальника оперативник не мог, да и показать конкретные объективные результаты был способен. Поэтому проверка закончилась успешно, а так, как срок службы у автора в Венгрии подходил к концу, ему предложили попробовать себя на работе в Центральном аппарате военной контрразведки.

– Все хорошо, но у меня квартиры в Москве нет, – взволнованно на заманчивое предложение проговорил оперативник.

– Конечно, не быстро, но она у вас будет, – обнадежил руководитель комиссии.

Сборы были недолги…

* * *

И вот офицер при капитанских погонах на исторической Лубянке.

Немного истории. Как известно, чекистский штаб занял здание страхового общества «Россия». По мере роста аппарата спецслужб требовалось расширение помещений. Последняя реконструкция здания на Лубянке происходила на глазах автора в 1983 году.

В 1932 – 1933 годах по проекту архитекторов Лангмана и Безрукова к дому ОГПУ был пристроен новый корпус в стиле модного тогда конструктивизма. Ш-образное здание выходило главным фасадом на Фуркасовский переулок, а закругленные углы смотрели на Большую и Малую Лубянку, а также на Кузнецкий мост.

Легендарная Лубянка, дом № 2 – штаб КГБ СССР, проклинаемый врагами страны, встретил молодого оперативника настороженно. Ясно – не полк, в котором все знакомы и все знакомо! Тут по коридорам «ока государева» сновали озабоченные своими делами, как правило, оперативными проблемами, офицеры-контрразведчики. Автору казалось, у каждого из них в голове роятся: какие-то планы обеспечения операций, проверки выдвинутых версий, очередных встреч с ценной агентурой и т. д. и т. п. Так оно, наверное, и было…

Офицеру, как и всем, кто впервые попадал на работу в центральный аппарат, лубянская атмосфера виделась таинственной, диковинной, наполненной каким-то недоступным для понимания смыслом. Она завораживала и притягивала. Ее боялись и ею гордились. Еще бы, когда отвечали на вопрос о месте службы, ответ звучал коротким, как выстрел, словом – Лубянка!

Встреча с кадровиками, «сватанье» у начальника военной контрразведки страны генерал-лейтенанта Н.А. Душина. И вот, наконец, объект дальнейшего обслуживания определился – это центральный аппарат Главного Разведывательного Управления Генштаба ВС СССР, службе которому автор посвятил всю оставшуюся до ухода в запас жизнь. Здесь в коллективе высоких профессионалов, как говорится, «штучной сборки», ковались навыки, нарабатывался опыт борьбы со шпионажем, изобличались конкретные агенты ЦРУ, пробравшиеся в подразделения ГРУ советского Генштаба.

Молодого оперативника поразило внутреннее убранство старого корпуса. Оно практически не изменилось со времен переезда сюда Чрезвычайной комиссии. Живо представлялись времена Дзержинского, работавшего сначала в другом здании, потом Ягоды, Ежова, Берии и руководителя легендарного СМЕРШа Абакумова, жизнь которого закончилась так же бесславно, как и трех предыдущих.

Бросились в глаза интерьерные фрагменты кабинетов с квадратными «хрюкающими» электрическими часами, висевшими высоко, почти под потолками наверное с тридцатых – сороковых годов. Вот это было качество!

В некоторых начальственных кабинетах виднелись остатки старого декора: заштукатуренные мраморные камины, остатки потолочной лепнины и задекорированные ореховым шпоном панели. Это все следы прежней дореволюционной роскоши акционерного общества. Тяжелые двери с бронзовыми ручками и выцветшие дубовые панели красовались в кабинетах оперативного состава и руководителей среднего звена. Кругом стены были окрашены тусклой, салатово-зеленого цвета, масляной краской.

Гулкие, замкнутые кольцами коридоры, с начищенными мастикой паркетными полами и хрупкие, в трещинах, линолеумные дорожки. В полдень эти коридоры оживали. Многие изголодавшиеся сотрудники и секретари устремлялись к лифтам, чтобы спуститься вниз, в столовые.

Подобные дорожки автор встретит много лет спустя в здании Управления КГБ СССР по городу Ленинграду и Ленинградской области. Так называемый «Большой дом» был построен почти за год, в 1931–1932 годы. До сих пор хорошо спланированное и продуманное здание стоит, как твердыня. Значит, умели быстро и прочно строить «поколение победителей!» Даже тогда, когда в войну рвались бомбы на улице или внутри ансамбля, взрывная волна проходила сквозняком в широкие окна, и стены не разрушались!

Но вернемся к Лубянке. Обеденный перерыв. Столовая.

Медленно продвигается очередь. Терпеливо, с подносами в одной руке и набором «инструментов» в другой, течет человеческий ручеек к раздаче. Тихо скользят по нержавейке трубок козырька коричневые пластмассовые подносы. Неспешно заканчивается трапеза за шестиместными столами с пластиковым покрытием. В Центре не принято спешить при обеде. Разговор идет на отвлеченные темы, у каждого свой служебный секрет вызревает молча. Говорят о детях, охоте, рыбалке, поделках, просмотренных кинофильмах, театральных постановках…

Более степенно проходил обед у начальников отделов и их заместителей. У них отдельная столовая со скатертями на столах и бойко снующими меж ними официантками.

Руководители управлений, заблаговременно созвонившись, ходили в свою столовую стайками. И вот уже вызывающими молчаливое почтение публики, украшенные лампасами и золотыми погонами, они точно по расписанию проплывали по коридорам в отведенные только им кормовые закутки.

А где-то на четвертом этаже Лубянки председатель КГБ и его замы келейно собирались за одним большим столом в харчевне самого высокого ранга. Это незначительный фон, но без него не было бы и основной работы. Человек должен питаться. Такой режим пополнения калориями был и в других ведомствах. Комитетчики не отличались в этом святом деле какими-то особенностями. Правда, в ЦК КПСС было все по-другому: вкуснее, богаче и дешевле.

Через полтора года автор получил трехкомнатную квартиру.

Не одинаково складывались творческие судьбы оперативников. Одни уходили в отставку, не оставив за спиной ощутимых достижений на ниве обеспечения госбезопасности. Другие, были более удачливы: их дела могли бы лечь, а некоторые и легли, в основу сюжетов многих детективных историй и сценариев фильмов. Третьи написали книги об интересной работе своих коллег на ниве контршпионажа. По-человечески грустно было прощаться с фронтовиками – нашими скромными гуру. Они были такими незащищенными как мы сегодня, в самом расцвете дряхлости, когда перестаешь завидовать и начинаешь сожалеть.

* * *

Почти двадцать лет!

Пробежали-пролетели годы на одном из самых ответственных участков оперативной деятельности. Автор не жалел, что попал в Москву. Он гордился генштабовскими объектами и людьми, окружавшими его, как армейскими контрразведчиками, так и военными разведчиками. Это была настоящая элита, а вот то, что приходилось выкуривать из нор «кротов», пробравшихся в ГРУ – это уже специфика оперативников на объектах обслуживания.

Именно здесь, в окружении ветеранов, ковался коллектив шахтеров 2-го отделения 1 – го отдела 3-го Главного управления КГБ СССР – военных контрразведчиков, обслуживавших подразделения военной разведки – своеобразного фильтра от проникновения всякого мусора в систему военной разведки из завербованных агентов. Автор являлся последним руководителем этого легендарного подразделения шпионоловов. Потом в конце правлений Горбачева и начала Ельцина началась ломка всех структурных звеньев военной контрразведки.

Военная разведка – это старшая сестра военной контрразведки, так как родилась 5 ноября, а особые отделы -19 декабря 1918 года. ГРУ – это гордость Генштаба, его глаза и уши!

Военные контрразведчики защищали военную разведку от проникновения вражеской агентуры, хорошо помня известное требование: армия слепа без разведки, а без контрразведки – беззащитна. А еще они считали, что если разведка – Бог любой войны, то контрразведка – Ангел Хранитель.

Разгар «холодной войны» давал о себе знать частыми вербовочными подходами к военным разведчикам, находившихся в длительных зарубежных командировках. Нельзя было допустить, чтобы разведки ЦРУ и стран НАТО имели свои «глаза и уши» в центральном аппарате ГРУ и других управлений Генштаба ВС СССР. На это нацеливало оперативников начальство военной контрразведки. В таком подходе были заинтересованы министры обороны страны и руководители Генштаба Вооруженных Сил СССР.

Начальник ГРУ генерал армии Петр Иванович Ивашутин, хорошо знавший контрразведывательную деятельность, отвоевавший в войну в качестве руководителя управлений ВКР СМЕРШ НКО СССР на ряде фронтов, тоже понимал тяжесть работы оперативников из военной контрразведки.

Он знал, что личный состав, обслуживавший подразделения военной разведки, достаточно опытен, чтобы как можно плотнее и надежнее перекрыть вероятные каналы проникновения вражеской агентуры.

Генерал оказывал всяческую помощь оперативникам в проведении тех или иных чекистских мероприятий, не боясь испачкать честь своего мундира. Главная опасность разведывательного коллектива – это пробравшиеся в его ряды «кроты» или «оборотни», как кому хочется называть вражье племя. Вычислять и выкуривать предателей из здорового тела ГРУ доводилось офицерам военной контрразведки.

Проникнутые профессиональной ответственностью за порученное дело, они являлись не квасными патриотами, а настоящими радетелями за безопасность Отчизны. Они молча делали свою тонкую работу. Оперативники Второго отделения отметились конкретными результатами в работе. За неполные десять лет, периода 70–80 годов, армейским чекистам только в ГРУ удалось обезвредить немало вражеской агентуры: бывших служащих Нилова и Чернова; офицеров: майора Филатова, старшего лейтенанта Иванова; полковников Васильева и Баранова; агентурную семейную пару подполковника Сметанина и его супругу; и, наконец, была вытащена почти двадцатипятилетняя «заноза», глубоко сидевшая в теле ГРУ, предателя со стажем генерал-майора Полякова.

Это ли не доказательство умения работать так, как того требовало время, обстоятельства и, главное – долг перед Родиной, который, к сожалению, еще недавно топтали демократы ельцинского разлива. Хотя мои молодые коллеги доказывают обратное – они патриоты без кавычек. Значит, эстафетная палочка лучших традиций армейских контрразведчиков в надежных руках. И у них есть свои заслуги и результаты. Время другое, но почерк, формы и методы деятельности тайного противника одинаковы. Пройдет время, и они расскажут о своих победах на незримом фронте. А их будет, думается тоже немало!

* * *

Аналитическим умом многие оперативники понимали, что страна начинает слабеть в гонке вооружений, – противники или «партнеры» постепенно загоняют в угол токующих руководителей, которые не хотели видеть надвигающейся опасности. Времена менялись. Менялась и сама партия на уровне рядовых членов, а вот ее руководители не хотели этого понимать, а тем более принимать новые вызовы времени. Революционные идеалы и лозунги постепенно уступали место конъюнктуре. Профессиональных подпольщиков и партизан, участников войны, меняли номенклатурные демагоги. Риторика партийного чиновничества трансформировалась в политическую трескотню – даешь «Единство партии и народа!». Призывали крепить Отечество, но как – они не знали. Не случайно М.С. Горбачев как-то признался: