Косой и ко

Все больше народу старается идти к благополучию отдельно от Родины

Рыночное мышление

Косой – мужик, до жути везучий. Еще пацаном тонул – вытащили, а у него будильник почти новый в руках – на дне нашел. Подрос – в лотерею имфортную овощерезку выиграл и сменял на финомарку фирмы Зафорожец.

Бывший хозяин давно мечтал избавиться от «прожорливой скотины», да прогадал: овощерезка всю деревню без электричества оставила, на ближайшей ГЭС перегорели пробки, а в Столице погасла «лампочка Ильича» (Вранье – она и не горела никогда). Бедолага десятый год платит по счетчику, а Косой барином на Зафорожце девок катает:

– Налетай, красивые! Лучшее соотношение цены и качества!

Дальше, еще лучше пошло: женился на красавице Лусе, а у той сестра-близняшка Мася. Косой путает их через день, и алиби железное: «А черт их разберет!» Всю перестройку-переломку Фигулянскую, сучок (оторва, стервец, пройда, и как им не восхищаться?), проездил на хлебовозке и не узнал ни безработицы, ни беззарплатицы, как другие—прочие: безрукие-бездарные-неумелые-пентюхи индеферентные.

Всегда имел и на пузырек, и на мясо. А в новых экономических условиях и вовсе решил стать уважаемым человеком, и наворовать, если не до дефутатского мандата, то хотя бы до чинофника среднего звена:

– Если можно им, значит можно всем!

Но эти публично объявляемые планы являли собой только верхушку айсберга, была у них и латентная (Скрытая от завидущих глаз) часть. Лелеял в душе Косой честолюбивое, жгучее желание продать Фодину, и не мелкими кусочками, как эти фолигархи, которых развелось за последнее время больше, чем собак нерезаных-пальцев на руках-зубов во рту-соплей в носу-желудей в дубовой роще-селитерных карасей в испорченном пруду, а сразу и всю – фоптом, за хорошие бабки:

– Плюну тогда на все, и в баню с девчатами или рыбалкой займусь.

Голова кружилась, когда представлял, как его по телевизору покажут, как будут завидовать соседи в родном Бандажном переулке, как будет заискивать механик с пищекомбината – ходок, пьяница, сукин сын и оторва – главный соперник Косого в амурных делах, интимных посиделках, вкусных историях, сладких начинаниях, ходках по девкам.

Косой не только мечтал. Он напряженно работал в нужном направлении. Месяцев несколько тому выпивал с одним столичным финтеллигентом, погоняло Диссидент, и тот пообещал замолвить словечко в ФРУ (Фуфельное Разведывательное Управление. Фамерика)

– Косой, шпиены разных стран должны сотрудничать, что многократно увеличит вред, ими наносимый. Налил? Давай, за успех! Устрою тебе рандеву с финостранным обученным шпионом. Морда, бицепсы, весь черный, – такие воще одним взглядом убивают. У меня там все схвачено. Я велю, они прыгают! Сморкаюсь, подтирают. Пукну, нюхают! – и не обманул, ведь, зараза.

Днями в Загребайске объявились двое фегров – стопудово фамериканские шпионы для рандеву (Запланированная встреча). Сыскать их он поручил Мафусе, а сам пока жил настоящим, возглавляя бригаду вагонных воров. С подельников доли за машину не требовал, держался в равном пае, а имел право спросить и за бензин, и за транспорт – щедрый парень, потому и везучий.

Третьим они с Хрустем Вуса взяли. Тот при кафонистом директором школы был: энергичный, напористый, увлекающийся, знающий – жуть, почти энциклопедист, на трех языках, как из ружья. За это и прогнали из Наробраза, чтоб не умничал.

Ничего… – поголодал, подумал да и вплыл, как Нетте – пароход и человек, в рыночную экономику. Вагоны так курочит, едва колеса не отлетают. Очень устремленный мужик. Не зря ему старая власть воспитание детей доверяла. Косой прочил Вусу большое будущее в бизнесе:

– Деловой человек должен быть упертым, собранным и в меру жадным!

Из вагонов, естественно, стремились выгрести все, если там не побывал кто-то на предыдущей станции. Валили в кузов, что можно продать, в доме поставить, съесть. На крайняк, просто, поднять и унести: «Авось, пригодиться». Главное, не возвращаться пустыми. В начале сентября основной упор делали на арбузы:

– Арбузы – это не только много клетчатки и пять литров воды, это, прежде всего, ходкий товар и почти живые деньги.

Кто загружал и отправлял вагоны в стране, где семьдесят процентов населения жили воровством, а остальные не жили вовсе, совершенно непонятно. Видимо, находились смельчаки, которым закон не писан, или поворовывали в Ближнем Зарубежье (Бывшие земляки, почти братья, отрезанные от Фигулянии ломти).

Женские заботы

Женщины мыслят несколько «приземленнее»

влюбленных в них поэтов.

В мире открытий

Жизнь – последовательное расстройство изначально здоровой психики

Банальность

Едва скрылись за углом габаритные огни хлебовозки, юркнула в ворота и торопливо пошла к дому плотно-фигуристая дамочка с глупо-кукольным личиком – «лепшая» подруга хозяйки Кутя. В отличие от Мафуси, на которой тяжким бременем висели сын-балбес, муж-пьяница и синдром вечной сексуальной неудовлетворенности, Кутя была свободна, как ветер над морем-как муха в полете-как бомж в подъезде-как рыба в пруду-как дурак на свадьбе.

Ее жизнь сложилась так удачно, что она смолоду не работала ни дня, ни часа, слегка подторговывая самофоном и собственным передком или подворовывая, и в новые рыночные отношения вошла просто и естественно, как щука в воду, как суслик в нору, как Сизиф в гору, как маньяк в лифт.

– Если страна не идет к рынку, рынок сам идет к стране! (Даже не знаю, как относиться к этому изречению.

В свои неполные сорок Кутя продолжала одеваться, как выучилась в пятнадцать, призывно-развязанно: пуговицы на ядовито-зеленой кофточке едва не отлетали от давления мощной груди и постоянно расстегивались, позволяя хозяйке кокетливо застегнуть или вовсе забыть о них, судя по обстоятельствам. Задорную попу обтягивала мини-юбка, с постоянно разъезжающейся молнией впереди, что являло глазу жирные, слегка желтоватые ляжки.

Она влетела в комнату ярким бело-черно-рыжим метеором, и Бузик моментально забыл об уроках. Водил для вида по бумаге ручкой и косил исподтишка глазом в разрез Кутиной юбки.

– Мафуся, что мне рассказали! Сейчас со смеху упадешь, – она торопливо вываливала из сумки сигареты, бутылку самофона, зажигалку. – Наши профуры Фуся с Кусей опять отличились. Сняли двух черных с тачкой и порулили на природу. Есть у них заветное местечко, они туда уже половину городских мужиков перевозили. Ты не представляешь, как это интересно у них вчера получилось…

– Черных? – сразу насторожилась Мафуся, – В смысле фегров? Бузька, займись уроками, – она незаметно поднесла палец к губам и кивнула на сына.

– Ладно. Потом расскажу. Давай, подруга, накатим. Трубы горят, – Кутя живо набулькала в стаканы. – Представь, Фуська каждый день мясо ест: сынишка-кормилец все курятники у соседей вычистил.

– А мой бездельником растет: ни учиться, ни работать. Просто, жуткий инфантилизм. Когда и добудет что – себе на травку. Весь в пафаню, – Мафуся завистливо вздохнула, выпила и потянулась к сигаретам.

– У людей дети, как дети: в свободное время воровать учатся, курсы карманников посещают, в секции киллеров занимаются, девчонки в факультативах на проституток тренируются. Соседский мальчишка – Катала Года. Позавидуешь, блин! Хотели пенька в кружок рекетиров записать, но автомат надо свой приносить, а тут еще голова неадекватная: непонятно, в какую сторону мальчишка стрелять начнет. Бузька, давай на улицу. Не френа тут бабьи сплетни слушать. Нелепый мой!

Мальчишка, недовольно сопя и пряча в горсти самокрутку, бочком двинулся к дверям. Кутька, сглаживая неловкость, потянулась потрепать Бузика по голове, а он, как-то хитро извернувшись, мгновенно прижался к ней всем телом:

– Сиську покажи пощупать, – шепнул едва слышно и руку протянул.

Хорошо, у Кутьки инстинкты отлично развиты: такую затрещину выписала, что мальчишка к порогу кубарем покатился:

– Кобель начинающий! От горшка два вершка, а железо кует, только карманы держи, не отходя от кассы в супермаркете, – удивилась Кутька. – А вдруг талант?

– Хотя бы чужие карманы, а то мои да отцовы, – пожаловалась Мафуся.