Было заметно, что в такие моменты, когда уже поседевший капитан Басманов вспоминал о войне, лицо его становилось каменным, а глаза смотрели не в настоящее, а куда-то далеко в прошлое. Туда, где он на границе мальчишкой-лейтенантом встретил первый день войны. Как по тревоге выскочили они к своим боевым машинам, но у танков не было достаточного количества бензина. И оказалось, что хотя броня крепка, а танки без горючего не быстры. Поступила команда, закопать танки в землю, оставив на виду лишь башни. Командование хоть таким образом пыталось создать долговременные огневые точки, но сила танка в его маневренности, а у закопанного танка уже и броня не так крепка, как вот у этого бетонного монстра. Быстро тогда фашисты пощелкали эти бронированные орешки. Вместе с экипажами отлетали в сторону башни танков, ставшие хорошей мишенью для немецкой артиллерии. Но не мог всего этого рассказывать пожилой капитан этим маленьким несмышленышам. Не мог он рассказать всего того, что пришлось пережить во время отступления, и того, как потом, уцепившись зубами за маленькие клочки земли среди сплошных болот Волховского фронта, они чудом смогли выстоять, как потом с боями шли вперед до самой Риги. Щека его очередной раз дернулась, напомнив о былой контузии, и он очнулся от воспоминаний.

– И сейчас мы с вами вновь попробуем штурмовать эту долговременную огневую точку противника. Второму взводу занять оборону, первому и третьему приготовиться к атаке. Флаг на ДОТ. Победителем будет тот, кто его возьмет.

Суворовцы второго взвода быстро создали вокруг ДОТа два кольца обороны. Казалось, что подойти к нему будет невозможно, ведь любого, кто приближался к ДОТу, они могли запятнать, дотронувшись до него, и таким образом вывести из игры. По условиям игры представителям обороняющейся стороны было достаточно только запятнать противника. После проведенной разведки стало ясно, что единственным защищенным местом подхода к ДОТу была западная сторона, где кустарник вплотную примыкал к ДОТу, но об этом знали и защитники, поэтому предусмотрительно поставили туда более сильных суворовцев. Командиры наступающих взводов решили одновременно атаковать вершину отдельными штурмовыми отрядами по отделению в каждом, чтобы частью сил отвлечь внимание обороняющихся, а группой второго эшелона прорваться в нейтральную зону за второй линией обороны и захватить флаг.

Отделению Кости Шпагина предстояло выполнить этот отвлекающий маневр со стороны кустарников, то есть фактически «погибнуть», отвлекая основные силы противника на себя. Суворовцы его отделения скрытно вышли из-под обзора обороняющихся, обошли ДОТ с западной стороны. Сначала они пробежали по старой траншее, затем вылезли из нее и подползли на животах среди кустов к ближайшей линии обороны противника в ожидании сигнала. Сердечко Кости колотилось так, как будто он был на настоящей войне, которую он видел лишь в кино, и именно от него зависело дело победы в этом сражении. Примерно также выглядели и его товарищи, залегшие в соседних кустах.

– Слушай, Вить, мы с Самгиным и Рожковым по сигналу бросимся вперед и отвлечем их внимание, а ты не торопись и постарайся держаться позади нас, чтобы тебя не успели запятнать. Пока они будут гоняться за нами, ты постарайся проскочить вперед прямо к ДОТу.

– А как я на него заберусь, ведь флаг наверху, а ДОТ высокий.

– Тебе главное пройти вторую линию обороны, после чего они не имеют права тебя взять, а туда обязательно пройдет кто-то из других отрядов и поможет тебе. Ты все понял?

– Понял!

Минут через пять со свистом в небо взлетела ракета, означавшая сигнал начала атаки. Раздались хлопки взрывпакетов, которые для усиления эффекта боя старшина Валетин бросал чуть в стороне от наступающих. Один из взрывпакетов, пролетел какое-то расстояние, но разорвался уже почти у ног быстро бежавшего суворовца Буранова. Буранов отпрянул и увидел испуганное лицо старшины, который тоже не ожидал такого. К счастью, никаких повреждений этот взрыв суворовцу не нанес.

– Ура-а-а! – заорал Костя, поднимаясь с земли.

– Ура-а-а! – кричали его товарищи, устремляясь за ним.

– Ура-а-а! – слышалось и с других участков штурма.

По всему периметру первой полосы обороны завязалась потасовка. На помощь бросились суворовцы со второй полосы, а в это время между воюющими в брешь проскочил маленький Витька Стародубцев и оказался неуязвимым уже за второй полосой обороны. Туда же прорвался суворовец третьего взвода, и они вдвоем, помогая друг другу, забрались-таки на ДОТ и, схватив флаг, стали размахивать им, сообщая тем самым о полной победе над врагом и окончании этой маленькой потешной войны.

Суворовцы второго взвода еще что-то бурно доказывали капитану Басманову, не соглашаясь с поражением, но тот уже объявил «Отбой».

Прибыла полевая кухня, и все вместе, и победители, и побежденные, и живые, и «погибшие» в этом бою дружно выстроились в очередь за получением своей порции обеда. У каждого суворовца был свой котелок, закрывающийся крышкой. В котелок накладывали первое или второе блюдо, а в крышку наливали компот или чай. Перед полевой кухней выстроилась очередь из изголодавшихся после походных и ратных дел мальчишек. На этот раз начпрод не пожадничал, борщ был особенно наваристым, а каша с мясом даже вкусной. В котле полевой кухни было три отделения для первого, второго и третьего, поэтому суворовцам приходилось трижды становиться в очередь. Сначала получали первое и хлеб, потом после съедания первого – второе и третье. Суворовцам Богатову и Еремину стоять лишний раз в очереди не хотелось, и чтобы сократить время, они упросили повара положить им первое и второе вместе в котелок и тут же в крышку налить компот.

– Какая разница? – проворчал всегда выглядевший полусонным суворовец Еремин. – В желудке все равно все смешается.

Но как раз в тот момент, когда он с котелком в одной руке и с компотом в другой, слегка приволакивая ноги, подходил к своим жующим товарищам, его нога зацепилась за корень дерева. Еремин споткнулся и едва не упал, разлив весь компот, но котелок все-таки умудрился удержать в высоко поднятой руке. Всеобщий хохот видевших все это ребят никак не смутил незадачливого Ерему. Он, как ни в чем не бывало, сел под деревцем и невозмутимо принялся потреблять свою еду.

Во время обеда командир роты стал вновь и вновь поглядывать на небо. Небо опять затягивали тучи, явно показывая на приближение дождя, который должен был начаться с минуты на минуту.

– Закончить обед! Приготовиться к маршу! – подал он команду.

Ребята зашевелились, собирая свои вещмешки. Рота построилась. Командиры проверили наличие людей.

– С места с песней, шагом ма-арш! – скомандовал Басманов и рота, разгоряченная только что прошедшим боем и разогретая борщом и кашей, дружно запела, четко ставя ногу в такт песне.

– «Полем вдоль берега крутого, мимо хат,

В серой шинели рядового шел солдат…»

Но так бодро суворовцы прошли совсем недолго. Они еще не дошли до деревни, как стал накрапывать дождик, и пришлось остановиться, чтобы вытащить плащ-палатки и попытаться укрыться от дождя. Плащ-палатки были короткими и не прикрывали ног, к тому же они были сделаны из тонкого не прорезиненного брезента, поэтому уже через полчаса промокли насквозь. Мальчишки шли понуро, вода по брюкам стекала в сапоги, портянки намокли, сбились в жгуты и стали натирать ноги. Через некоторое время и по спинам тоже потекли струйки холодной воды. Капитан Басманов в плащ-накидке с накинутым капюшоном, как курица-наседка, бегал из начала в конец растянувшейся колонны, то и дело задавая один и тот же вопрос:

– Никто не устал? Ноги не натерли?

Но никто не отвечал на его вопросы, потому что понимали, что ничего не изменится и командир роты все равно ничем не сможет помочь. Вскоре подъехала машина санчасти, видимо, специально присланная из лагеря, и командир роты опять стал предлагать:

– Кто не может идти, может сесть в машину.

В другое время ребята не отказались бы прокатиться, но на этот раз ехать в машине никто не пожелал. В этой ситуации такой поступок для мальчишек, только что штурмовавших вражеский ДОТ, выглядел элементарным предательством.

– Ничего, мы дойдем, – послышалось в ответ на предложение командира.

И насквозь промокшие суворовцы продолжали шлепать промокшими сапогами по раскисшей дороге. Санитарная машина, прихватив одного или двух мальчиков из других взводов, которые уже стерли ноги так, что действительно не могли идти, уехала в лагерь.

Неожиданно для себя Костя вдруг вспомнил слова песни из кинофильма «Дети капитана Гранта», которую они только что в лагере выучили на занятиях по английскому языку, и попытался подбодрить своих друзей:

«Captain brave, captain brave, give a smile, sir, (Капитан, капитан, улыбнитесь,

That a smile is the flag of a ship. Ведь улыбка, это флаг корабля…)

Его друзья рассмеялись и тут же дружно подхватили:

Captain brave, captain brave, cheer up, sir. (Капитан, капитан, подтянитесь, For the sea surrenders only to the quick…» Только смелым покоряются моря…)

Оставалось еще с полкилометра. Вдали уже был виден лагерь. Командир роты вновь оглядел свое поникшее воинство и подумал, что не годится военным людям так появляться в лагере. Он заторопился вперед, остановил двигавшиеся отдельно группки первого взвода, немного подождал отставших и прокричал сквозь пелену дождя:

– Подтянись! Товарищи суворовцы, мы не можем таким образом войти в лагерь. А ну-ка, подтянитесь! – он подождал отстающих, и стальным голосом продолжил: – Становись! Повзводно, с места с песней! Вперед, ма-арш!

Удивительно, но только что кое-как бредущая бесформенная толпа мальчишек вдруг мгновенно преобразилась, дружно затопала и заорала что-то невообразимое. Рота шла в ногу. Было в этом что-то сверхъестественное. Суворовцы шли и пели уже от какой-то ярости на природу, превозмогая свои слабости и усталость, доказывая свою силу и непобедимость. Шли и пели. Пели азартно, яростно, дружно.

А перед самым подходом к лагерю их песню совершенно неожиданно из-за кустов поддержала музыка училищного оркестра, который по приказу начальника лагерного сбора вывел им навстречу их знакомый майор Филатов. Рота перешла на строевой шаг и по команде «Стой!» застыла на передней линейке. Капитан Басманов скинул плащ-накидку и строевым шагом подошел к начальнику лагерного сбора с докладом. Начальник лагерного сбора полковник Суров повернулся к строю, поднес руку к козырьку фуражки и торжественно произнес:

– За проявленную стойкость и мужество всему личному составу роты объявляю благодарность!

– Служим Советскому Союзу! – дружно прокричали в ответ суворовцы.