8

Теперь самое время было сосредоточиться на вице-премьере Карпиче. Грохов отслеживал его работу и жизнь с тщательностью хирурга, который ищет во внутренностях пациента проглоченный им бриллиант. Прежде всего, нужно было проверить и расшифровать информацию Крышановского. Она была очень скупая и не совсем понятная. Польский друг Украины на вопрос, сколько раз виделся с Карпичем, ответил: «один раз». Эта встреча заняла всего несколько минут: Крышановский назвал три даты, Карпич даже слова не сказал, лишь кивнул головой, и на этом разговор, если его можно так назвать, закончился. Даты такие: 5 сентября, 12-е сентября и 19-е сентября. Что это были за дни, Крышановский не знал. Не знал и Грохов, хотя перебрал массу вариантов. Ясно было одно: в эти дни «СС» должен быть под особым вниманием.

5 сентября ни с объектом особого внимания, ни вокруг него ничего особенного не случилось. Да и 12-го, вроде бы, тоже не произошло ничего сверхинтересного. Для всех, кроме Грохова, который, наконец, дождался прояснения – от неба, в прямом смысле слова. В этот день Карпич полетел в Германию для переговоров о строительстве в Украине гидроаккумулирующей электростанции при помощи немецких специалистов. Казалось бы, обыкновенный рабочий визит вице-премьера по энергетике. Но вместо того, чтобы прямо лететь в Берлин, Карпич сделал посадку в Вене и пробыл там более трех часов. Это в прессе не афишировалось, хотя с Карпичем всегда летали особо доверенные, прикормленные журналисты (среди них теперь был один дважды прикормленный – не только щедрой рукой энергетического вице-премьера, но и еще более щедрой рукой Грохова). Ни в каких анонсах и пресс-релизах о венских делах зампреда правительства не было сказано ни слова. Грохов теперь понял, что означали даты, названные Крышановским: Карпичу давали возможность из трех вариантов выбрать время для тайной встречи. И вот она состоялась. О чем это говорило? О том, что кандидат в президенты Украины Клещенко – это серьезно, ибо готовится мощное финансирование его избирательной кампании с Запада.

Грохов еще в конце лета заметил, как в украинском Интернете начали быстро появляться новые солидные сайты, а солидные сайты стоят денег. Потом на медиа-рынок вышла крупная всеукраинская газета «Наши дни» и – самое знаковое событие в журналистике: один из центральных телеканалов перекупил Паукшенко. Затем стали возникать новые аналитико-информационные «центры» и «институты», созданные на западные гранты, а вслед за ними общественные организации типа «За гендерное равноправие» или «Запад-восток вместе» – тоже со своими сайтами и мельканием на телеэкране (мелькание на телеэкране в предвыборный период не бывает бесплатным). Когда Грохов поинтересовался офисами этих организаций, то выяснил, что все они находятся в центре Киева, где плата за аренду приближается к расценкам в столицах мира.

Все говорило о том, что деньги уже пошли: дальше эти «зеленые» ручейки превратятся в потоки и, в конце концов, в большие реки, которые выйдут из берегов. Сергей, как профессионал, знал, что такое настоящий размах, что значит «выход из берегов» – это когда заинтересованные финансисты перестают считать деньги. Не очень это правдоподобно, на первый взгляд, чтобы деловые люди перестали считать свои деньги, но для того и существуют такие сверхлюди, как Карпич по кличке «СС», которые могут заставить рядовых миллионеров не считаться с расходами. Получается: Карпич будет направлять один финансовый поток на кандидата от власти Коренчука, для видимости, второй – на Клещенко, для его победы. А таинственная западная сила будет наблюдать за его работой, и в случае необходимости что-то подбросит. Но подбросит не в общий поток, а целенаправленно, в нужный момент, в нужном месте и самым нужным людям…

«Гениально!» – подумал Сергей Грохов, когда понял, что Карпич завербован. Если та забугорная сила решила использовать самую подходящую, какая только есть на сегодняшний день в Украине, самую мощную фигуру для выполнения задачи финансирования выборов, то она не ошиблась: лучше Карпича – не найти. Член правительства, который распоряжается бюджетными финансами, как шулер краплеными картами, который может изъять предназначенные для казны десятки, а то и сотни миллионов долларов, и никакая счетная палата, никакой парламентский контроль об этом даже не догадаются, – разве это не «находка для шпиона»? Если выбрали такого финансиста, значит, денег будет очень много, Карпич за мелочевку не берется, и те, кто его завербовали, это хорошо знают. И как дерзко! Ведь Карпича никто не заподозрит в деятельности, направленной против «папы» и Коренчука.

«Настоящие игроки! – резюмировал Грохов. – Вопрос лишь в том, как его завербовали. Хотя, это не очень и сложно. При тех делишках, которые он прокручивает, подцепить его на крючок не проблема».

Грохов забросил и свои крючки. Он давно имел удостоверение журналиста элитарной газеты «Зеркало Украины», которую читали все политики, благодаря знакомству с ее редактором. «Корочки» помогали бывать там, где бывает Карпич, в частности, у его имения в Буче, что в двадцати километрах от Киева. Теперь охрана Карпича нередко могла видеть скромную, но настырно маячившую у ворот дачи «девятку» с табличкой «Пресса». Сам Грохов бывал там нечасто – для такой работы были вызваны люди Вадима, которые тоже имели удостоверения внештатных корреспондентов известных газет. «Журналистское» дежурство у дачи Карпича не было постоянным. Грохов то снимал его, то вновь устанавливал – на всякий случай, по обстановке и по чутью (спустя несколько месяцев он сам удивится своей прозорливости, когда произойдет случай, о котором узнает весь мир).

– Карпич – тоже игрок, будь с ним осторожен, – напутствовал Сергей Вадима. – Главное – не вспугни его. А я пока выйду из игры.

– Я всегда осторожен, – ответил Вадим словами Штирлица. – А ты надолго?

– Я на связи. Но звони лишь в экстренном случае. Ни одна встреча Карпича с Клещенко или Карпича с Западом не должна остаться для нас незамеченной. Примени все свои таланты, я имею в виду прослушку.

– Я то применю, но… – замялся Вадим.

– Я понял. Тебе нужно то, чего обычно не хватает талантам, – Сергей вынул из внутреннего кармана тугую пачку долларов и передал другу.

– Ты всегда меня понимал, – удовлетворенно заметил тот, пряча поглубже деньги.

– Я не спрашиваю, где ты будешь покупать технические средства, но знаю: методы прослушки постоянно совершенствуются.

– Здесь хватит, чтобы усовершенствоваться, – улыбнулся Вадим, хлопнув ладонью по карману, который отяжелел только что на десять тысяч американских долларов.

Карпич теперь был «на мушке», и Грохов решил отвлечься от всех дел, освободить голову для поиска ответа на главный вопрос: кто те люди, которые дергают за ниточки издалека? Кто эти игроки-кукловоды? Иногда такое отвлечение помогало, он называл его «положение вне игры». Нужно было, кровь из носу, распознать ту силу, которая вела Клещенко.

Как-то в неясный день, освежая голову в пустынном Голосеевском парке, Сергей присел, подложив газетку, на влажную скамейку. Людей не было. На пруду, усеянном уже желтеющей, как и все вокруг, ряской, плавали утки, ныряли головой, ища в глубине что-то привлекательнее ряски. Над прудом висело мутное, как похмельный взгляд бомжа, небо. Грохов, закрыв глаза, застыл в медитативной отрешенности.

То ли из ненасильственной сосредоточенности, то ли из отвлеченной полудремы выплыла мысль: если бы он, Сергей Грохов, стал игроком мирового масштаба, то есть взялся бы играть не с отдельными воротилами не очень большой страны, а с лидерами стран, президентами, премьерами, канцлерами, – что бы он делал первым делом? Правильно, прослушивал бы их разговоры, то есть делал бы все, чтобы получить такую возможность. Без прослушки сегодня невозможна никакая серьезная игра.

Тут он открыл глаза. Так ведь с «папой» давно так играют! И периодически в прессу выбрасывают фрагменты разговоров, записанных в его кабинете. Давно записанных – еще до того, как исчез известный тележурналист Анзор Гавранич. Тот самый Алексей Холодняк, бесславно проигравший президентские выборы «папе», но остающийся народным депутатом, имеющим юридическую неприкосновенность, – однажды обнародовал магнитофонные записи, сделанные в кабинете президента. (Не зря «папа» его ненавидел – это была сногсшибательная месть первому лицу страны). На этих записях звучал голос, очень похожий на президентский, который требовал от руководителей МВД и СБУ разобраться с оппозиционным журналистом Гавраничем. И разобрались, да так, что весь мир содрогнулся: обезглавленное тело журналиста нашли в лесу под Киевом…

– Как эти записи к вам попали? – лично, одним из первых, спрашивал Холодняка Грохов, представившись журналистом.

– Эти пленки были записаны патриотами Украины! – отвечал экс-кандидат в президенты. И больше ни на какие откровения не шел, а только бегал размыто-светлыми, шиферного цвета глазами, маленькими, будто созданными для того, чтобы подсматривать в замочную скважину.

В течение трех лет он периодически собирал пресс-конференции и выливал на главу государства очередной компромат, записанный в президентском кабинете, в котором фигурировали неугодные власти журналисты и политики. Свои брифинги он неизменно заканчивал словами, адресованными президенту:

– Кто убил Гавранича?

Благодаря этим сенсационным записям Холодняк снова попал в парламент, вновь обеспечив себе депутатский иммунитет. И стихами гражданского звучания, которые он писал еще с юности и о которых давно и хвалебно говорили в его партии, он теперь начинал и заканчивал свои выступления. Однажды четверостишье в авторском исполнении даже прозвучало на одном из второстепенных телеканалов (первостепенные были под контролем «папы»):

Раздирали твое тело, травили,

Иссушали твою душу и кровь…

Украина ты моя, Украина,

Не оставь своих сынов без голов…

А насчет того, кто же записывал разговоры президента страны, так никто вразумительного ответа и не дал. Опять же, как и с Крышановским, самой ходовой версией была версия о кознях всемогущих заокеанских спецслужб. Их задача состояла, якобы, в том, чтобы посредством компромата сместить нынешнего президента и посадить в главное кресло страны своего человека.

Грохов вспомнил, что именно тогда на политических волнах появился Богдан Клещенко – он стал министром экономики, о нем много писали положительных (заказных, понятно) статей как о хорошем экономисте и перспективном политике.

– Так кто же ты, таинственный и великий мистер «Х»? – произнес Грохов вслух, обращаясь к низко нависшей туче, застывшей, как покрывало на мертвеце. – А кто кого надоумил отрезать голову журналисту? Неужели это тоже входило в план игры с «папой»? Ты великий игрок, если так спокойно играешь с президентами!

Грохов неожиданно осознал, что обращается к неведомой, могущественной западной силе, которая так тонко и действенно вмешалась в президентские расклады в Украине, – как к человеку, конкретному игроку!

Его уже несколько дней не покидала смутная догадка, что за всей этой историей с выдвижением «Клеща», мощной поддержкой якобы Америки, стоит вовсе не Америка, и не какая-то тайная спецслужба, а один человек. Сергей не мог четко ответить, почему он так думает, но его собственный многолетний игровой опыт подсказывал, что и здесь – чья-то игра. Не какие-то комбинации какой-то организации, которые тоже иногда называют игрой, а персональная воля какого-то очень могучего режиссера.

Придя домой, он еще раз внимательно прослушал диктофонную запись допроса Крышановского. И выделил фамилию Грехер. Ту самую фамилию, которую сразу отметил просто как немецкую. Сначала она его не натолкнула ни на какие мысли: Грехер – ну и Грехер, мало ли каких европейских сотрудников поставили работать с поляком. К тому же, тогда внимание почти всецело поглотил Карпич, не было сомнений, что именно он – главный козырь и главный успех допроса. Теперь Грохов уловил нюанс, страх в голосе, c каким Крышановский произнес имя немца:

– Грехер… – и как бы проглотил это слово назад.

Даже под психотропным гипнозом польский посланец демократии боялся. Чувствовалось, что он об этом Грехере почти ничего не знает, но боится его…