– Эту реку мы, чжурчжени называем Большая Чёрная река. Начинается она далеко на юге в горах Чанбайшань. В верховьях этой реки и её притока реки Стрелы стоят наши чжурчженские города. Там возьмём коней и проберёмся в Северную столицу.

– А я думал, – сказал Уба, – что это Чёрная Широкая река и начинается она у монголов, у тайчиутов. Может быть, это две разных реки.

– Нет. Чёрная Широкая река, это приток Большой Чёрной реки, но сейчас это не важно.

– Это так, – согласился Уба. – Чжурчжени наши друзья, по их земле мы пройдём, если, конечно, не говорить, что мы везём золото. Золото людей сводит с ума! И не важно, друг это или враг. Земли севернее Жёлтой реки наводнены облавными отрядами, мы можем сойти за один из них. Но между чжурчженями и Срединной столицей стоит Елюй Люгэ и его государство Ляо, населённое китаями. Он отложился от Поднебесной и теперь он предан Чингисхану как пёс. Кроме того, китаи всегда были врагами чжурчжений. Разве не так?

– Это правда, – согласился Ингэ. – Но, думаю, другого пути нет.

– Моё дело охранять. Хорошо, мы доберёмся на джонке до верховий реки, найдём коней. А дальше? Скажи мне, Лей Хэни, ты хорошо сидишь в седле? А команда? Ведь если мы встретимся с воинами Елюй Люге или Чинхисхана, то единственный способ остаться в живых, это ускакать от них. Конечно, с десятком воинов мы справимся. С двумя десятками – как Господь решит. А если встретим полсотни, если не ускачем, то это точно гибель. И ещё. У нас должно быть восемь вьючных лошадей под золото и кость. А это затрудняет бегство. И ещё. Сколько дней пути от верховьев реки Стрелы до Срединной столицы?

– Три тысячи ли ^[16]  – ответил Ингэ.

– Я это не понимаю. Сколько дней пути?

– Дней пятнадцать, может быть меньше, как торопиться будем.

– Торопиться будет сложно. У нас будет восемь вьючных лошадей и двадцать человек, которые плохо держаться в седле. Дней двадцать будем ехать по вражеской земле. А это опасно.

– Другого пути, я думаю, нет! – ещё раз твёрдо сказал Ингэ.

– Восемь лошадей, это хорошо. Восемь – это «благополучие». Но, должен сказать, что «того, кто не задумывается о далеких трудностях, непременно поджидают близкие неприятности», так говорил великий учитель Кун, – примирительно сказал я и приказал Кину привести сюда старейшину айнов, чтобы узнать от него по подробнее о Большой реке. И ещё я сказал, что отдам старейшине свой шёлковый халат и железный топор, если он придёт и всё расскажет.

И старейшина айнов оказал нам честь и пришёл, и пришёл не один. С ним был человек народа нанай по имени Дзэвэ. Народ нанай живёт по берегам Большой реки на всём её протяжении. И он подтвердил, что она действительно течёт с юго-запада, хотя перед морем и делает петлю на север. Я спросил его:

– Слышал ли ты, Дзэвэ, о реке Стрела?

– Да – ответил он. – Но это далеко.

– Как далеко?

– Очень далеко. Много, много дней пути отсюда. Дней тридцать – тридцать пять, если грести без отдыха. Оттуда, с её верховьев приходили люди торговать с нанай. Но уже года два как они не приходят.

Ингэ посмотрел на нас победителем.

– И не придут, – сказал я. – Там сейчас война.

– Что такое война? – спросил Дзэвэ.

Пришлось объяснять, что такое война. Война, это когда один народ идёт на другой народ, чтобы его покорить или уничтожить.

– Зачем? – по-прежнему не понимал Дзэвэ. Нет, у местных жителей, конечно, были стычки между собой, по разным причинам, и, даже, доходило до убийства, но что бы уничтожать друг друга, такого никогда не было.

– Дзэвэ, – сказал я, – посмотри на нашу джонку и скажи, пройдёт ли она отсюда до верховья реки Стрела?

– Видел я вашу большую лодку, – ответил он. – Пройдёт. Только как вы грести будете?

Это был хороший вопрос. Я входил в реки только во время приливов. А тут всё время придётся двигаться против течения.

– Можно разобрать джонку, – подал свой голос Лей Хэни, – уменьшить её борта и идти, отталкиваясь от дна шестами, а при попутном ветре под парусом. Река очень большая!

– Да, так можно ходить, – одобрил Дзэвэ.

– А какие берега у Большой реки, – спросил я его. – И бывают ли на реке большие волны?

Он ответил, что берега в основном болотистые, горы иногда подходят к воде, но в основном Большая река течёт по равнине, как и река Стрела, а волны, конечно же, бывают, но не такие как на море.

– Откуда ты это знаешь, Дзэвэ?

– Моя деревня стоит недалеко от устья реки Стрела, – был ответ.

– И ты можешь пойти с нами?

– Могу пойти с вами, если вы мою лодку поместите в свою большую лодку.

– Конечно, Дзэвэ. И, даже, подарим тебе что-нибудь ценное.

Я был рад, что мы имеем возможность добраться до верховья реки Стрела, до чжурчженьских городов, но три тысячи ли по вражеской земле внушали опасения. И Уба ещё сказал, что лошадей будет не восемь, а гораздо больше. Восемь лошадей, это только под вьюки для золота и драгоценной кости. Это всё увеличивало опасность, но другого выхода я не видел, надо было рисковать. «Лучше зажечь одну маленькую свечу, чем клясть темноту», – сказал когда-то учитель Кун и я повторил это за ним.

На следующий день мы начали готовить джонку для похода по реке.

IX

Мы шли вверх по Большой реке недалеко от берега, отталкиваясь шестами от дна. Работа была утомительна, команда недовольно ворчала. Дзэвэ был прекрасным лоцманом: он знал все мели на реке, все острова, протоки и другие препятствия. Без него нам было бы тяжко. Днём шли, ночью отдыхали. Команда ночью спала как убитая. Иногда поднимался попутный ветер, давая отдых команде на несколько дней. Река не просто большая – огромная! Противоположенный, южный берег лежал на горизонте тонкой чёрной полоской. Была бы джонка в целости, то можно бы было идти под парусами, как в море.

Оказалось, что Дзэвэ знает чжурчженьский язык. И Лей Хэни, наш рулевой, его знал тоже, что упрощало их общение и, соответственно, продвижение по реке. Как оказалось, мать Хэни была из народа чжурчжений.

Дзэвэ небольшой коренастый человек с чёрными глазами с хитринкой, острый на язык, на счёт слов не задумывался ни на миг, на всё у него был ответ. И храбрый. Видел, как он в прыжке ударил кулаком нашего охранника в скулу. Тот в бешенстве потянулся за саблей. Еле растащили. Хорошо, что у меня была мелкая серебряная монета, которую я и всунул в руку воину, что бы тот поскорей забыл обиду, нанесённую нашим проводником.

Поселения местных жителей встречались редко. Сами же местные жители нам были рады. Они приглашали нас к себе, расспрашивали нас: кто мы, откуда, где были, куда и зачем идём, и когда придут к ним для торговли люди с юга. Местные, как и жители Поднебесной верили в драконов и рассказывали нам всякие страшные истории. Дзэвэ рассказал нам, что если кто из его соплеменников упал в воду и стал тонуть, то его не спасали, считали, что утопленник – это жертва водяному дракону. Говорили, что пускай лучше утонет один, чем разгневанный дракон прогонит целый посёлок с насиженного места и погибнут люди. Я спросил его:

– Дракон хоть кого-нибудь прогонял?

Он ответил, что прогонял, но это было очень давно, ещё во времена его прадеда и не с их поселением.

– Каким образом? – спросил я.

– Было очень сильное наводнение. Погибло очень много людей.

Незадолго до поворота на юг по реке Стрела, рано утром, видел, как Дзэвэ разговаривал с каким-то человеком, сидящим верхом на олене. Я спросил:

– Кто это?

– Сосед. Эвенкил. Их стойбище отсюда не далеко.

– И по всей Большой реке царит мир?

– Да. Нам нечего делить. Леса огромные, река – большая. Места много, на всех хватит. Конечно, между людьми ссоры бывают, но между посёлками, родами или племенами – нет. Эвенкил на оленях охотятся, далеко в лес ходят. Мы у воды сидим, в лес далеко не ходим. Да у нас всё от Реки, даже одежда из рыбьей кожи. Ты видел, какие у нас рыбы водятся.

Да, действительно, не давно поймали огромную рыбу длинной в три бу ^[17] , но Дзэвэ сказал, что такие рыбы бывают и больше. Рыба похожа на нашего осетра, только очень большая ^[18] и шипы на спине, как у дракона. Уж до чего степняки презирают рыбу, но здесь и они были восхищены.

– У эвенкил сейчас гостит шаман по имени Белая Сова. А у вас два человека больны. Он может вылечить. Но сначала надо будет убить медведя и подарить его шаману. Договариваться?

– А сами эвенкил убить медведя боятся?

– Нет, хотя это и опасно. Медведь – животное священное. Потом надо будет делать обряд очищения, что бы дух убитого медведя не преследовал стойбище. А вы чужие. Вы убьёте – вы и отбивайтесь сами от духа, если его, конечно, не боитесь.

– Не думаю, что бы степняки кого-то боялись.

– Так договариваться с Белой Совой?

– Договаривайся.

Белая Сова не самое лучшее имя, белый цвет – цвет скорби, но я разрешил, у нас действительно два человека болели: один член команды и один охранник-татарин.

Уба охоте на медведя даже обрадовался, сказав, что никаких духов он не боится и медвежьих тоже

Мы устроили днёвку.

Утром, я, Уба, Ингэ, Кин, часть команды и Дзэвэ вместе с охотниками – эвенкил с собаками пошли искать медведя. Но нашли стадо кабанов. Один большой кабан с огромными клыками громко хрюкнул, и стадо с визгом и тревожным похрюкиванием понеслось в сторону от нас, не обращая внимания на собак, а сам он бросился на нас. Путь ему преградил Кин, со своим странным мечём. За миг до столкновения с кабаном, он отскочил в сторону и рубанул мечом по кабану. Меч застрял в туше кабана и был вырван из рук Кина. Но кабан и сам зарылся мордой в землю и затих. Это было великолепно!

– На вашем острове есть кабаны? – спросил я его.

– Да, – был ответ.

– И на них там так охотятся?

– Откуда я знаю? Я родился у моря и больше охотился за морскими зверями.

– Зря убили кабана, – прервал нашу беседу Дзэвэ.

– Почему? – удивился я.

– Старый. Мясо у него жёсткое, не вкусное.

Наши люди унесли кабана на джонку и действительно, как потом оказалось, мясо у него было жёсткое и не вкусное. Зато у Кина появилось ожерелье из кабаних клыков, которое ему сделал Дзэвэ.

Вскоре собаки эвэнкил нашли медведя. В небольшой ложбинке медведь ревел и отбивался от наседавших от него собак. Уба вышел вперёд, спустился в ложбинку и встал по ветру, опёрся на копьё, стал ждать. Но медведю было не до человека. Эвенкил отозвали собак. Зверь почуял нового врага и пошёл на него.

– Это плохо, – сказал Ингэ, – что он так идёт.

И с этими словами он поднял с земли первую попавшуюся корягу и швырнул её в медведя. Попал в нос. Медведь обиженно заревел, замотал головой и встал на задние лапы – бесстрашный и гордый. Уба улыбнулся и, выставив вперёд копьё, стал ждать зверя. Дальше всё произошло довольно быстро. Медведь махнул правой лапой, но Уба под левую лапу сунул копьё, а сам быстро упал и покатился по земле, быстро поднялся в двух шагах от зверя. Медведь издал страшный рёв и стал падать, налегая тяжестью тела на копьё. Копьё упёрлась в землю, но не сломалась, а пронзила зверя насквозь. Медведь упал, стал царапать лапой землю, из пасти пошла кровь. Вскоре он затих.

Эвенкил достался крупный зверь, они смотрели на Уба с восхищением.

– Ты, наверное, с детства так бьёшь медведей? – спросил я его.

– Я что, меркит какой-нибудь? – с возмущением возразил Уба. – Я степняк! Откуда в степи медведи? На севере научился.

– Меркиты научили?

– Они.

Вечером на берегу реки появился шаман, разжёг костёр. Одет он был в очень длинную рубашку, раскрашенную узорами, обвешенную амулетами, на голове была надета широкая лента с синей полосой, за которой были воткнуты перья совы, в руках у него был бубен, похожий на щит, он сужался к низу и походил на огромное плоское яйцо, тоже украшенный какими-то знаками.

Больных положили с двух сторон костра. Шаман закружился вокруг костра, забил колотушкой в бубен, что-то выкрикивая, наверное, заклинания. Потом упал на землю, забился в судорогах, изо рта пошла пена и он затих. Мне показалось, что он умер. Но это было не так. Через некоторое время он встал, помахал над больными совиным крылом, что-то бормоча про себя.

Лечение было окончено. Шаман Белая Сова приказал всем удалиться, кроме меня, Уба, Ингэ, Лей Хени и Дзэвэ.

Мы сели с одной стороны костра, Белая Сова с другой. Он дал нам выпить из деревянной миски местный пьянящий напиток. Мы, каждый по очереди, отпили по глотку из миски. Белая Сова тоже сделал большой глоток, а остатки вылил в костёр. Он долго смотрел на нас, прикрывая рот крылом совы, потом раздался его голос на языке жителей Поднебесной:

– Я путешествовал в страну духов, и они мне повели вот что: в большой лодке живёт Злой Красный Дух, жаждущий крови. Он пришёл с севера. Он охраняет то, что вы везёте, и очень хочет крови. А кровь и смерть ждёт вас далеко на юге. Оставайтесь здесь! Здесь будет тихо и спокойно.

– Как в могиле! – воскликнул Уба на том же языке. – Степняк рождается ради войны, живёт для войны и умирает на войне!

– Мне не понять, зачем вы охотитесь друг на друга? Какой в этом смысл? Но Красный Дух хочет крови.

– И он её получит! – сказал кереит. – Уверяю тебя, Белая Сова.

– Но он может убить вас! Что вас гонит идти на смерть?

– Умирать всё равно когда-нибудь придётся, но если наш бог Иса не захочет, то ничего не будет раньше времени! – возразил Уба.

– Да, – сказал шаман, – есть такой Великий Дух. Если он за вас, то я бессилен, а вы сильны. Зачем же вы просили помочь меня вылечить ваших больных? Если вы такие могучие?

– У нас здесь нет священников, и наши молитвы, не всегда достегают бога Ису, к тому же эти двое в него не верят.

На этом общение с шаманом эвенкил закончились.

– Это чаучу наслали на нас злого духа нам на погибель, – сказал Ингэ.

Настроение у всех было подавленное, один только Уба смотрел вперёд гордо и не зависимо – он ничего не боялся – уж очень он верил в своего бога-креста.

– Как ты хорошо говорил с Белой Совой на моём языке, Уба, – сказал я.

Он посмотрел на меня удивлённо и сказал:

– Я говорил с ним на своём языке.

– А мне показалось, что вы говорите на моём языке, – сказал Ингэ.

– Белая Сова с вами вообще не говорил, – поведал нам Дзэвэ. – Говорил с вами Дух, который помогает шаману. Говорил мысленно. Вот мы и слышали каждый свой язык.

Всё это очень удивительно!

На следующий день мы пошли дальше, наши больные вскоре выздоровели.

Дни тянулись за днями. Горы вдали стали пёстрыми от разноцветных листьев. Начало осени.

Наконец, подошли к излучине Большой реки в то место, где в неё впадает река Стрела. Там так много островов, проток, что если бы не Дзэвэ, то нам довольно таки трудно бы было найти устье реки Стрелы. Река Стрела текла с запада, потом свернула на юг, но я бы не сказал, что она прямая как стрела, и для меня загадка, почему её так назвали.

Где-то здесь недалеко был посёлок Дзэвэ.

Х

Мы два дня шли по реке Стрела. Утром третьего дня меня разбудил Уба.

– Они ушли, господин.

– Кто? – не понял я.

– Дзэвэ, Лей Хэни и вся команда. Испугались Красного Злого Духа.

Я не сразу понял, что произошла катастрофа.

– А стража?

– Проспали. Виновных – казним.

– И с кем мы останемся? Плёткой отстегай и хватит с них.

Нас осталось: двадцать воинов охраны, Уба, Ингэ, Кин и я. Всего двадцать четыре человека.

Охрану, конечно, винить было трудно. Её можно было вообще не выставлять. Это Уба настоял, для поддержания дисциплины. Внешне нам ничего не угрожало: безмятежная, спокойная река, мирное местное население, звери нас сами боялись. Бдительность была потеряна. Но и такого от команды джонки никто не ожидал!

Учитель Кун говорил: «Я не понимаю, как можно иметь дело с человеком, которому нельзя доверять? Если в повозке нет оси, как можно на ней ездить?» И это правильно. Дзэвэ производил впечатление хорошего, честного человека, он мне сразу понравился. Но я мог ошибиться. Но Лей Хэни! Я его знаю шесть лет. Сколько мы с ним вместе пережили?! Конечно, мы не равные по положению, но я считал его почти другом и доверял безоговорочно! И такая подлость! Такое предательство! Понять их можно – они спасали свою жизнь. И Красный Злой Дух тут не причём! В Поднебесной сейчас не спокойно. Придут войны Чингисхана, и они потеряют свои семьи и свою жизнь или свободу. А поступив так, как они поступили, они теряют только свои семьи. То, что наш император одержит победу над грозным степняком, верили не все. Что очень прискорбно! Не веря в победу – нельзя победить! И почему ко мне такое не доверие? Если бы Лей Хэни попросил его с командой отпустить, неужели бы я не отпустил? Дошли бы до верховьев Стрелы и простились бы! Зачем же делать всё по тихому и так подло? Боялись, что и в верховьях Стрелы уже война? Всё равно – подло! И очень обидно. Я подумал, что, может быть и Юй Сугэ не пропал без вести в Северном море, а попросту сбежал? Поселился где-нибудь среди айну на Северном острове, который айну называют Земля Бога Устья или на Эдзо и забыли Поднебесную а, заодно и свои семьи. А что? Местные жители очень милые и гостеприимные люди. Потом, поделившись этими мыслями с Кином, я узнал, что всё не так просто. Что у местных жителей жизнь однообразная, скучная, события в ней случаются редко, и, поэтому, они с удовольствием принимают гостей. Гости рассказывают им о своих странах, о приключениях, случившихся с ними в пути. Это развлекает местных дикарей, вносит разнообразие в их жизнь. Но если пришельцы решили поселиться рядом с местными, то местных это вряд ли обрадует. Местные прекрасно понимают, что если у пришельцев нет своих женщин, то они рано или поздно захотят отнять их, и отнять именно у них, потому, что больше не у кого. А женщины, как они считают, это единственное их богатство. Есть женщины – рождаются дети, живо племя. Поэтому местные жители постараются как-то избавиться от пришлых, отправить куда-нибудь подальше, лучше всего в земли своих врагов, и это, в лучшем случаи или убить – в худшем.

Отвлекшись от своих грустных мыслей, я спросил:

– Что-нибудь пропало, Уба?

– Надо смотреть, господин.

Разбудили Ингэ, доверенное лицо казначейства императора, всё проверили. Ничего не пропало. Да и зачем им здесь золото и драгоценная кость?! Дзэвэ оставил нам свой челнок, зато взял два топора. Молодец! Я обещал ему только один.

– Ушли пешком, – пояснил Ингэ. – В одну лодку они всё равно все бы не поместились. Им топоры нужнее, чем лодка, поэтому Дзэвэ поменял свою лодку на наш топор. Всё по-честному. Лодка и топор в этих местах одинаковы по цене. Дзэвэ поступил честно.

Проснулись воины. Узнали в чём дело, отхлестали нерадивых стражей, но настроение это не улучшило. Оно было очень подавленно.

Я обратился к ним с речью:

– Что ж, у нас выбор не большой. Или мы остаёмся здесь или выбираемся отсюда. Кто хочет остаться здесь, пусть сразу скажет!

Ответом мне было угрюмое молчание.