Глава 4

Денис Акатов битый час сидел на телефоне, обзванивая гостиницы, дома отдыха, пансионаты и санатории. Задание лейтенанту – узнать, не пропал ли кто-нибудь из приезжих. И, когда казалось, что затея ничего не даст, в санатории, принадлежащем крупному комбинату, ответили: два дня не появляется один из отдыхающих, некто Львов.

Прихватив несколько фотографий, сделанных на месте происшествия, оперуполномоченный помчался в санаторий. Исчезнувший был инженером, пятидесяти двух лет от роду. Занимал отдельную комнату. Позавчера пополдничал, подался в город и с тех пор не появлялся.

Акатов озадачился, что предъявить работникам санатория для идентификации убитого. Самого главного – снимка лица – не имелось.

Спасительная мысль пришла лейтенанту, когда он узнал, что в санатории имеется водолечебница. Может быть, ее медперсонал узнает потерпевшего по наколке – они ведь видят отдыхающих голыми.

Целебные ванны находились в отдельном домике, куда и направился Акатов. Врач, миловидная женщина лет сорока, достала свой гроссбух.

– Точно, Львов принимает у нас процедуры, – сказала она, сверившись с записями в журнале, и нахмурилась. – Два раза уже пропустил.

– Скажите, а вы лично присутствуете, когда отдыхающие принимают ванну? – поинтересовался оперуполномоченный.

– Бывает, – кивнула врач. – Если Валечки нет…

– А кто такая Валечка?

– Сестричка наша. Да вот и она сама…

К ним подошла симпатичная девушка в белом халатике, облегающем стройную фигурку, и вопросительно посмотрела на незнакомого мужчину.

– Товарищ из милиции, – пояснила се начальница. – Интересуется Львовым. Ну, тем инженером…

– А при чем здесь я? – удивилась девушка.

– Понимаете, дорогие женщины, – проговорил лейтенант, не зная, как начать свое непростое дело. – Надо опознать мужчину… По телу… – Он замялся. – Зрелище неприятное, но вы уж постарайтесь…

Акатов положил на столик снимки. Врач, глянув на них, побледнела, закрыла лицо руками и мелко затряслась.

– Вера Илларионовна! – кинулась к ней Валечка. – Вера Илларионовна, успокойтесь! – Девушка обняла ее и зашипела на Акатова: – Уберите! Сейчас же уберите!

Тот сгреб фотографии, сунул в карман и растерянно стоял, переминаясь с ноги на ногу.

Вера Илларионовна разрыдалась. Валечка поспешно накапала ей что-то в мензурку, заставила выпить.

Акатов вышел во двор, проклиная себя и свою миссию. Минуты через три вышла медсестра.

– Какие вы все-таки бесчувственные! – укоризненно проговорила она.

– Простите, но… – виновато начал оправдываться лейтенант.

– У человека такое горе, – продолжала девушка, – у нее сын пропал без вести в Афганистане… Вы разве не читали, что вытворяли душманы с нашими ребятами?

– Ну не знал я, простите! – взмолился Акатов.

– Ладно, – вздохнула Валечка. Она помолчала, подумала и не очень решительно сказала: – Дайте еще раз взглянуть…

Лейтенант достал страшные снимки, девушка взяла их, словно мину замедленного действия.

– Наколки, – показал на фото Акатов и спросил: – У Львова таких не было?

– Не помню, – ответила медсестра и вернула фотографии Акатову.

– Но какие-нибудь приметы на теле? – продолжал расспрашивать он. – Шрамы, физические недостатки?

– Так ведь Львов хромает, – вспомнила девушка. – У него одна нога короче другой. И плохо сгибается.

– Это точно?

– Ну да! – подтвердила медсестра. – Ему всегда было трудно забираться в ванну.

– Какая нога короче?

Валечка на мгновение задумалась.

– Кажется, левая, – произнесла она неуверенно. И добавила: – Да-да, левая…

– Телефон у вас есть? – спросил лейтенант.

– Откуда… Впрочем, если очень нужно, пойдемте…

Ближайший телефон находился в другом корпусе. Лейтенант разыскал Гранскую. Она была в морге, на вскрытии.

– Инга Казимировна, у потерпевшего с ногами все в порядке? – задал вопрос Акатов. И рассказал, чем вызвано его любопытство.

– Нет, у потерпевшего хромоты не было, – разочаровала лейтенанта Гранская. И, чтобы подбодрить, добавила:

– Вы правильно делаете, что держите меня в курсе.

Когда Акатов прощался с девушкой, она смущенно сказала:

– Я давеча накричала на вас…

– Хорошо, что еще не ударили, – улыбнулся он.

– Я?! – ужаснулась Валечка. – Плохо вы меня знаете…

– К сожалению… – вздохнул Денис.

Она еще больше смутилась и побежала к водолечебнице. Акатов проводил ее долгим взглядом и направился к выходу. Предстояло посетить два кемпинга, где останавливались иностранные автотуристы. Надо было проверить, не пропал ли кто из зарубежных гостей…

В автобусе Акатов все время возвращался мыслями к медсестричке. Досадовал, что не узнал ее фамилию, не познакомился ближе. Впрочем, это было не к месту…

Денису шел двадцать пятый год. До сих пор ему казалось, что в Южноморске он случайно, проездом, хотя жил здесь уже восемь месяцев. Приехал сюда из Омска, где окончил Высшую школу милиции. До этого, собственно, Сибирь не покидал. Родился и вырос в селе, служил в армии на Дальнем Востоке. И вдруг совсем другие края, иная природа, непонятные для сибиряка нравы южан. Ощущение временности рождалось еще и потому, что определили Акатова в общежитие. В трехкомнатной квартире – трое офицеров милиции. Свою собственную обещали ему не раньше, чем года через три. Но коллеги советовали запастись терпением на более длительный срок. Кадровик в управлении в шутку предложил поискать невесту с жилплощадью. Однако сосед по квартире, младший лейтенант из научно-технического отдела, тоже приезжий, видать, воспринял совет кадровика на полном серьезе. Он был готов жениться «хоть на дурнушке, хоть на старушке», лишь бы у нее был свой домик. Говорил он только об этом. Акатова же от этих его разглагольствований коробило.

Но почему-то теперь, в автобусе, вспоминая раскосые светло-карие глаза Валечки, ее нежную длинную шею и легкую пружинистую девичью поступь, Денис поймал себя на мысли: есть ли у нее квартира? И устыдился – Южноморск засасывал его в свои меркантильные сети, расставленные в этом городе на каждом шагу.

– Бабухин? – переспросил у Жура Привалов, комендант жилищно-строительного кооператива, расположенного в самом центре города.

– Да, Руслан Яковлевич, – подтвердил капитан.

– Яковлевич, – усмехнулся комендант. – Теперь все его по отчеству…

Этому пожилому человеку было явно неприятно говорить о помощнике народного депутата СССР.

– Я ветеран войны и труда, – продолжал Привалов, – пятнадцать лет стоял в очереди, чтобы вступить в кооператив. А Бабухину в два счета дали квартиру в нашем доме. Пришел на все готовенькое. И, заметьте, один получил трехкомнатную… Мне пенсии не хватает, вынужден прирабатывать комендантом, а Руслан гребет деньги лопатой! Вы бы видели, каким он приехал! В застиранной гимнастерочке, даже бельишка на смену не было. Мы в Совете ветеранов устроили его в санаторий долечиваться на дополнительный срок, помогали деньгами. А как не помочь – афганец!..

– Был ранен?

– В ногу. На костылях заявился, прямо из госпиталя. По направлению… Прислали на реабилитацию…

Жур и комендант сидели на скамейке возле двенадца-тиэтажки, построенной недавно, но уже с изрядно обшарпанным подъездом.

– Как же он зацепился в Южноморске? – спросил Виктор Павлович.

– Очень просто. Городская комсомолия взяла шефство над воинами-интернационалистами. В школы их приглашали выступать, на заводы. Бабухина пару раз показывали по телевизору. Там он и познакомился с одной девицей, что свет наставляет. Женился…

– Понятно, – кивнул капитан.

– А как прописался, тут же и развелся, – снова усмехнулся комендант. – Конечно, для чего ему жена! Денег – полный карман. Выбирай любую.

– Откуда деньги? – поинтересовался капитан.

– Откуда, – протянул комендант. – Нынче их можно делать из воздуха… Я считаю, что кооперативы придумали для того, чтобы выкачивать из нас с вами гроши. Казна для них – дойная корова. Все скупают: ресурсы, материалы, товары. До чего мы дожили – зубную щетку невозможно купить! А почему? Эти деляги опустошают склады подчистую. Что такое зубная щетка? Пластмасса. Вот и делают из нее всякие там сережки, колечки, брошки да пуговицы, а простому народу зубы чистить нечем.

Комендант ЖСК стал поносить кооперативы почем зря, но Жур остановил поток гневных филиппик.

– Чем конкретно сейчас занимается Бабухин?

– Начинал как порядочный: помогли поступить на завод. Он сразу организовал городской Союз воинов-интернационалистов. Они помогали милиции наводить порядок в Южноморске. Оформили их как народных дружинников. В газетах о них писали. Мол, на улицах стало спокойней. Затем стали поступать сигналы: шалят афганцы. Там избили какого-то парня, там нашкодили. Пошли жалобы. Милиция сама не рада, что связалась с Бабухиным…

Жур вспомнил заметку об этом в областной молодежной газете. А Привалов продолжал:

– Короче, Руслан смотался из дружины, уволился с завода и организовал кооператив. Назвали «Флора»… Скупали фрукты, овощи и гнали на Север, в Сибирь. Самолеты нанимали. Там каждое яблочко стоит как золотое… Через год Бабухин уже на собственной «Волге» разъезжал. Тут – бац! – кооперативы прикрыли. Ну, которые перекупкой занимались. – Он замолчал.

– И что же Бабухин?

– Самое смешное, что Руслан первый стал хаять всяких спекулянтов да шашлычников. – Видя недоуменное лицо собеседника, Привалов закивал. – Да-да, так и обзывал их – кровососы… И вдруг на предвыборном собрании мы узнаем: наш пострел – доверенное лицо Гаврыся. Каким макаром он к Мише прилепился, одному Богу известно…

Миша Гаврысь был гордостью южноморцев. Как Каспаров для бакинцев или знаменитый шестовик Бубка для жителей Донецка. Гаврысь играл за сборную баскетболистов страны. И если кто в Южноморске говорил просто Миша, каждый из местных знал: речь идет о прославленном земляке. Неудивительно, что на выборах в народные депутаты СССР Гаврысь легко победил своих соперников…

– Ну а нынче, – рассказывал комендант, – Бабухин задрал нос выше головы. Мише, как сами понимаете, депутатскими делами заниматься некогда – то сборы, то соревнования за рубежом. Вот Руслан и заправляет его делами. К министру попасть легче на прием, чем к Бабухину.

– Но говорят, он здорово помогает людям, – заметил капитан. – Кому с ремонтом жилья, кому с пенсией, детишек в сад пристраивает…

– Так от чьего имени требует – Гаврыся! Кто же откажет Мише!

– Бабухин у него в помощниках на общественных началах?

– Будет он бесплатно, как же! Получает у Миши сто пятьдесят рэ.

– Как он на такие деньги ухитряется шиковать? – удивился Жур.

– Основной доход Руслан имеет по другой линии. Когда прикрыли его «Флору», Бабухин создал хозрасчетный демонстрационный центр. Кино крутит, видео, женские моды показывает, картины художников… С иностранцами стакнулся. Дело, видать, поставлено на широкую ногу. По утрам за Русланом приезжает «чайка».

– «Чайка»? – не поверил капитан.

– А то! – хмыкнул Привалов. – Раньше на них возили министров и прочих шишек из Москвы, а вот теперь таких, как Бабухин… Выхожу сегодня утром, он садится в «чайку», прямо как член Политбюро. Не боится ни черта, ни ОБХСС. Ну и времечко, скажу я вам!.. Работящему человеку ни вздохнуть, ни охнуть, а они жируют. Вот сейчас мода ругать Сталина. Но разве он допустил бы такой бардак в стране?!

Попрощавшись с комендантом, Жур поспешил в демонстрационный центр, размышляя о личности его руководителя. Она совсем не вязалась с иконописным образом афганцев, кочующим по книгам и кинофильмам. Там – беззаветные герои, правдоискатели. А Бабухин?..

Люди – они везде разные, и ребята, прошедшие Афганистан, не исключение. Принято считать, что человек, побывавший в пекле этой войны, как бы очистился. У Виктора Павловича были большие сомнения на сей счет. Факты, которые в последнее время вскрывались на страницах газет и журналов, говорили об обратном: неправедная война не могла творить праведное. Она калечила, опустошала души. Конечно, были и сильные духом. Те закалялись, но их меньшинство. А вот слабые…

Размышлять на эту тему можно было сколько угодно. В данном случае капитана интересовало, что связывало преуспевающего бизнесмена Бабухина с Моржом, бродягой и алкоголиком. Жур намеревался выяснить это у самого помощника народного депутата СССР.

Демонстрационный центр под громким названием «Люкс-панорама» занимал недавно отремонтированное здание, построенное в тридцатых годах. Этот конструктивистский стиль вполне подходил для заведения Бабухина. Перед входом толпилась молодежь в предвкушении западных киноужасов, показываемых в одном из видеосалонов центра. Тут были и совсем дети. Причем немало.

Виктор Павлович прошел к директору. Табличка на дверях приемной говорила о том, что он – генеральный…

– Руслана Яковлевича сегодня не будет, – раздраженно сказала секретарша, уставшая, видимо, от вопросов, где шеф. – У него переговоры с иностранцами.

– И давно? – спросил капитан, показывая свое служебное удостоверение.

– Прямо из аэропорта поехал в гостиницу. Фирмачи прилетели московским, в половине первого… А, собственно, почему вас это интересует?

– Честно говоря, меня больше интересует один знакомый товарища Бабухина. Может, и вы его знаете?

И Жур описал Моржа.

– Так это Аркадий, – тут же выложила секретарша, когда Жур сообщил, что бомж круглосуточно ходит в шортах и сандалиях.

– Фамилия?

– Понятия не имею, – пожала плечами секретарша. – Да и появляется он у нас редко. По-моему, Руслану Яковлевичу его визиты сюда не очень… Сами понимаете, постоянно бывают представители из Москвы, иностранцы…

– Сегодня Аркадий не заходил?

– Нет.

– Что он за личность?

– Несчастный человек, – вздохнула секретарша. – Больной.

– В каком смысле?

– Выпивает. Я убеждена, это не порок, а болезнь… Ведь Аркадий был когда-то кинорежиссером. Попал в какую-то историю, словом, скатился…

– В какую историю?

– Я слышала краешком уха… А вообще, ничего не знаю о его жизни.

– Какие у них дела с Бабухиным?

– Дела? – удивилась секретарша. – Даже представить себе не могу! Мне кажется, Руслан Яковлевич просто хочет вытащить его из трясины. Он любит помогать. Причем особую слабость питает к творческим людям. Открывает неизвестных художников, покровительствует обиженным…

Оперуполномоченный поинтересовался, знает ли она друга Моржа, Молоткова. Секретарша сказала, что о таком и слыхом не слыхивала.

С тем Жур и покинул «Люкс-панораму».