2

Обработав увельские предприятия и взяв на заметку тех, кого надо, поехал в Южноуральск. Меня интересовала акционерно-страховая компания «Южноуральск -АСКО», чья реклама на первой страницы газеты «Альянс» была весомо представлена огромным шрифтом. К разговору я приготовился, прихватив с собой номер «Настроения» с отрывком рассказа «Соколовская пасха».

Два молодых человека в кабинете офиса приняли меня и согласились выслушать.

– Читали? – выложил перед ними газету, развернутую на странице рассказа. – Зря. Весь район зачитывается, и идет он с продолжением из номера в номер. Автор этого рассказа перед вами…

Ментально похлопал себя по спине. В конце концов, это не ложь в чистом виде – рассказ действительно мой и идет с продолжением. Вот на счет зачитывающегося района… Достаточно заглянуть в «подвал» и станет ясно, что тираж «Настроения» на порядок ниже, чем у «Альянса», и уж, конечно, не тянет на весь район – так себе, ну разве только каждый тридцатый в руки берет.

К счастью, ложь проскочила. Один тут же уселся в кресло читать опубликованный отрывок, а другой предложил мне чаю. Разговор сразу повернулся к цели моего визита. И обсуждению того, как лучше воспользоваться предложением. А суть вот в чем – они оплачивают выпуски «Лиры» формата 4А4 (типографский жаргон от Валентина Абросимова) и имеют право на четвертую страницу, как место для их рекламы.

– Каков ваш тираж?

– Неограничен.

– «Альянс» сможете переплюнуть?

– Влегкую. Все зависит от вас – сколько оплатите, столько и выдам.

К этому времени второй сотрудник страховой компании дочитал отрывок моего рассказа и перебрался к столу – они стали о чем-то шушукаться. А я, пересевший на диванчик с чашкою чая, напряженно вслушивался, пытаясь понять – что к чему? Лица их напряжены. О чем конкретно шушукались, я не понял, но догадывался по теме. И был очень рад утвердиться в своих подозрениях.

Договорившись промеж собой, страхователи стали договариваться со мной. И меня поразили четыре вещи.

Во-первых, обсуждение шло живо, свободно, и все были расслаблены. Никакого чванства руководители «Южноуральск – АСКО» передо мной не являли в отличие от первых лиц районных организаций, с которыми доводилось сталкиваться по теме раньше.

Во-вторых, после того как все высказались, мне было сделано четкое предложение – ясно сформулированное и обоснованное, без всяких там экивоков.

В-третьих, ребята вели себя явно расположенными к моему проекту – без критики и насмешек.

– Вобщем так, – предложили мне. – У «Альянса» тираж примерно тринадцать тысяч. Делаем пятнадцать. Три страницы ваши, на четвертой – наша реклама. Мы оплачиваем счет типографии, но одно условие – в каждом почтовом ящике должен лежать номер вашей газеты. В Увельском их двенадцать тысяч, вместе с Денисово и поселком Мирный как раз пятнадцать и наберется. После первого выпуска тираж увеличиваем, добавляя одно село… и так до тридцати тысяч – весь район у нас будет охвачен. Согласны?

– Мне надо подумать, – собрался я уходить.

– Подожди, – один из них достал из шкафчика плоскую бутылку коньяка и расплескал по стаканчикам с квадратным профилем и высоким дном. – Надо выпить за успех предстоящего дела.

И это было в-четвертых.

Что-то наклевывается – думал я, возвращаясь в Увелку. – Однако хлопот в таком варианте… все ноги собьешь. Впрочем, можно у бати попросить «запорожец». По крайней мере, в села гонять.

Теперь стояла задача продать кому-нибудь третью страницу – первых две посвящены будут литературе. Такая задумка.

Но прежде всего, надо с Абросимовым договориться – как ему такая форма сотрудничества: он выставляет счет за газету тому, на кого я пальцем укажу. Валентин согласился, но поправил – только по гарантийному письму об оплате.

– А ты на это письмо счет на предоплату?

– Верно, – согласился директор типографии.

И мы вместе расхохотались. Потом Валентин покачал головой:

– Время купеческого слова уже прошло или еще не настало – каждый пытается обмануть партнера.

– Но это покупатели…

– Конечно, производителю нет смысла обманывать.

Он сделал паузу и снова заговорил.

– Неси пока рукопись, готовую к публикации – текст наберем.

А я решил в «Лире» печатать рассказы совсем другого толка – страшилки на местном фольклоре. Думал, что найдут интерес и признание.

И еще подсказал Абросимов:

– Тебе надо найти художника, чтобы сделать заставку газеты; так сказать – «продемонстрировать штандарт».

Мне очень понравилось выражение.

И художника я нашел – замечательный мужик, точная копия чухонского артиста Баниониса. Да его так и звали все. В отделе культуры оформителем работал – давным-давно, в незапамятные, можно сказать, времена; потом в бизнес подался; потом… вобщем запутался в жизни.

Я объяснял ему, объяснял – сам запутался в объяснялках своих. Чтобы разрубить Гордиев узел, сказал:

– Короче, нужна заставка на газету – фирменный знак «Литературно-рекламного агентства». Сам придумаешь? Можно несколько вариантов на выбор…

Он посмотрел на меня скептически.

– У тебя есть инструкции насчет того, как шнуровать ботинки, дружок?

Он посмотрел на горизонт.

– Если собираешься сказать, в какой стороне садится солнце – поторопись: а то оно уже садится… на севере, как мне кажется.

Я усмехнулся.

– Ладно. Не мне тебя учить. Червонца хватит?

Он кивнул. Затем внезапно расхохотался. В этом смехе начисто отсутствовала веселость. Нет, это был смех, при котором дрожали плечи, вздымался живот. Конвульсивный смех. Банионис прислонился к стене своего дома, словно у него отказали ноги.

Замечательный человек, талантливый художник, но, к сожалению, чрезмерно пьющий. Я знал об этом. И догадывался, на что пойдет моя десятка. Но ничего не мог поделать.

А штандарт он нарисовал! Без всякого выбора – одну, но очень замечательную заставку литературно-рекламной газеты «Лира».

Пошел к другу детства Михаилу Мамаеву – теперь начальнику вневедомственной охраны Увельского РОВД. Говорю ему – так и так, у тебя хозрасчетная организация: тебе непременно нужна реклама; а то хочешь? – очерк напишу о тебе и твоих бойцах; начальству покажешь – зацелует.

Михаил Филиппович мне такую лекцию прочитал о роли литературы в освоении Марса, что… И снова пригласил в свою шарашку. Часть его радости – наверное, от вида меня просящего – отразилась на лице. Но и я не подвел себя – ответил улыбкой: мол все нормально в жизни моей. Мы уже не разговаривали, а только сидели и улыбались друг другу. Просто сияли от счастья – кто кого пересияет. Улыбка Мамаева полна хитрецы, ну а моя так, сарказма.

Я ему кто? Младенец в пеленках? Или только учусь ходить? Зачем мне говорить, что газеты теперь никто не читает? Конечно, не читают! А мы заставим, по ящикам раскидав – реклама должна быть агрессивной: в двери стучаться, в окна ломиться, через трубу проникать…

Короче… не уговорил.

Ушел, мягко хлопнув дверью:

– Охрана спит – служба идет! Всего хорошего!

Хотя, наверное, был шанс – капитанским погонам и офицерской должности должен соответствовать приличный оклад. Это я про себя и Мишкино мне предложение.

М-да… Еще один критик и весельчак – Виктор Извеков, человек с извилистым разумом и прямой душой. Случайно встретились и разговорились. Он со школьной скамьи был виртуозным мастером сквернословия. Честно говоря, даже гордился этим – не изменил себе и теперь.

– О, Толян! Жопа с ручкой! Работу ищешь или как?

– Спонсоров для газеты. Как ваш Вторчермет, поддержит мое начинание?

– Ты лучше к Скобину (это новый глава района) сходи и попросись редактором в «Настроение» – припугни: а то, мол, новую запущу, нацеленную на критику газету.

– Готов и критику публиковать – только плати.

– Вот пусть и платит, если хочет остаться у власти.

Мы оба с ним рассмеялись.

– По-моему, просить дотаций у казны все равно, что красть курей у инвалидов.

– Не украдешь ты, украдут другие, – Виктор прекратил смеяться.

– Я смотрю, ты к новой власти не испытываешь никакой любви.

Извеков кивнул.

– Времена меняются и режимы, а чиновники всегда и всюду остаются прежними – не способными отличить собственный анус от кроличьей норы…

На мой удивленный взгляд поправился:

– Ну, или карман собственный от кармана казны.

Да, забыл сказать – когда начал хлопоты по организации собственных ЧП и газеты, вновь вооружился дипломатом, с которым ходил везде и всюду будучи корреспондентом «Ленинского Знамени». Там кроме болоньевой ветровки на случай дождя были все документы по затеянным темам.

На усмешку одноклассника:

– Ну, раз ЧП открыл, ты кабинет бы себе завел для солидности – телефон, секретаршу…

Я похлопал по дипломату рыжей кожи:

– Мой кабинет всегда со мной.

– Экономно. С таким кабинетом задницу не нарастишь, – посочувствовал школьный друг и фыркнул. Если бы этот звук вырвался изо рта какого-то другого человека, то его можно было принять за веселый. За юмор. В случае с Извековым сказать было трудно. Витек всегда внимательно относился к своей внешности и любил выглядеть ухоженным. То же самое у него к атрибутам – кабинет, телефон, секретарша…

– В галстуке ты мне нравился больше, – сказал он. – Да и бабам, наверное, тоже…

– У тебя нравственность мартовского кота.

– Ой, да ладно! Кто бы говорил…

Короче, попикировались, как всегда. Извеков пожелал мне удачи в моем безнадежном деле – мол, мысленно он всегда со мной.

– Ну-ну, – сказал я. – У победы много отцов, поражение – сирота. Останусь ни с чем – никто и не вспомнит; раскручу дело – тут же появится свора друзей.

– Надеюсь, это не обо мне?

Надейся – этого я уже не сказал, но подумал. Потом отмахнулся от этих мыслей. В самое ближайшее время мне предстояло заняться серьезными делами. Идем вперед! – я не из тех, кто умирает от ран в спину.

Но Виктора зацепило – ему не понравилось выражение «свора друзей».

– Хочешь я тебе поклянусь, что никогда, ни при каких условиях не предам школьного друга?

Я отмахнулся:

– Любая клятва хороша настолько, насколько хорош человек, который ее дает. А в твоей клятве нет необходимости – я верю каждому твоему слову.

Внезапно Извеков расхохотался.

– Эх, Анатолий, Анатолий… Сомневаться во мне… Знаешь, что это? Первый признак старческого маразма – вот это что.

В ответ грустно покачал головой.

– Я – ягненок, Витек, среди волков. Невинный ребенок, окруженный врагами…

Здесь мой школьный товарищ внимательно посмотрел на меня умными глазами.

– Это после райкома-то? Да чесать мой лысый череп когтями! Хотя, для сына Божьего ты вовсе не так уж плох…

Короче, мы заболтались. А день, между тем, клонился к концу. На западе разгорался закат, и зрелище впечатляло.

– Наш мир прекрасный, на самом деле, несмотря на то, что не все в нем живут так хорошо, как им бы хотелось.

Я разделил его мнение, только добавил:

– Согласись, что после свержения КПСС, как-то честнее стало жить. Я теперь точно знаю, если не заработаю сам, никто ничего мне даром не даст.

Виктор фыркнул.

– Как поразительно быстро вы, партийные деятели, открестились от партии.

Улыбка сошла с лица моего. Я повернулся к Извекову и внимательно посмотрел на него – прошелся взглядом с головы до пят; подобно тому, как оценивают скот или поденных работников. Ничего не сказал. И не было необходимости ничего объяснять – он обо мне и так все знал; и про мои стычки с райкомом тоже. Кстати, из прежней практики опыт был – хороший ответ на любой вопрос требует долгой подготовки. Такова жизнь. Таковы мы…

И все-таки я сказал. Не сразу, но сказал, похлопав товарища школьного по плечу.

– Настали новые времена, Витек. Новые времена требуют новых традиций. Очень жаль, что они не пришли до того, как меня заставили перейти из газеты в райком.

– Э-э, не скажи. Вон сколько новых партий появилось в стране из-за этой херни. И все в Кремль рвутся, всем власти надо… Ты свою думаешь учреждать? Я бы вступил…

Да, этот парень очень часто и достаточно многим был, как заноза в заднице – особенно в школе учителям. Но он действительно в доску свой. Ему можно было верить и доверять. Хотя, думаю, к жизни в капиталистическом обществе он готов еще меньше, чем мышь к полетам. Конечно, если это не летучая мышь.

Витек улыбнулся. Но на этот раз в его улыбке не было и следа покровительства.

– Наша история никогда не шла простыми и ясными путями. Вечные бунты, перевороты, революции…

Я вздохнул. Вот – живой пример того, как перемешаны в народном сознании крупицы фактов с грудами домыслов. А поскольку в истории я – дока, то всегда готов полемизировать по любому ее вопросу.

– Как говорится, что русскому плохо, то немцу смерть. Для других бунты и революции несут зачастую гибель культуры и цивилизации. Для России – это лишь обновление. Она как змея меняет кожу и идет дальше к своему процветанию.

– Ты думаешь? – с сомнением спросил Извеков.

– Я это знаю. И верю в то, что у новой власти нет цели создания идеального будущего для своего народа, как обещали того коммунисты. Ее задача – обеспечить условия, чтобы у людей было будущее, которое они в силах создать сами. Может, создать плохо, но самостоятельно. Чтобы у народа не возникало желания подстраиваться под сделанный для всех образец общественных отношений. Как это было при коммунистах…

Виктор что-то проворчал. В этом звуке не прозвучало удовлетворения, что на самом деле было странно для беспартийного человека. Думаю, Извеков хорош как исполнитель в любом деле. Но планировать что-то новое – не его стихия. Не смотря на ум и благородство, а также острый язык, Виктор в душе оставался просто хорошим парнем – всегда готовым пойти навстречу.

Очень его благородство вписывалось в систему – ты мне, я тебе. Не погрешу против истины, заявив – наверное, половина Увелки (имею ввиду поголовье начальников) чем-то ему были обязаны. Кому надо было вызволить права из ГАИ, поохотничать в зоне покоя или алиби за проступок в глазах жены обращались обычно к нему. Извеков всегда помогал бескорыстно, увеличивая число благодарных ему людей. Мне кажется, эта суета доставляла Виктору истинное наслаждение. А статус всезнайки, всеумейки и всеможайки поднимал его имидж в собственных глазах.

Вот таким был мой школьный товарищ.

Поэтому он ничего не сказал о новых сентенциях в общественных отношениях, только что заявленных мною вслух. Сказать было нечего.

Наверное, в его глазах я не выглядел человеком, исполненным благородства. Но я был его школьным приятелем, а бросать друзей Виктор Извеков не привык. Он просто махнул рукой – занимаешься своим делом? занимайся! нужен буду, придешь и попросишь…

И ничего больше. И ничего меньше.

А мы пойдем дальше.

В Увельском Агропромснабе зашел в менеджерский отдел. Со своим предложением, естественно.

– Оно нам надо? – спросил один.

– Совсем не надо! – заключил другой. – Вон компьютеры, есть интернет – заходи и общайся с целым светом. Любая информация – в долю секунды… Кому теперь нужна на бумажке газета?

– Верно-верно, – добавил третий.

Я не был уверен насчет титулов этих господ. Но табличка на двери гласила – «Менеджерский отдел». Стало быть, все они – менеджеры. По-русски – организаторы. Придя в Агропромснаб, я первым делом отыскал их кабинет. Если не эти ребята, то кто же тогда поймет и примет мою идею?

Жизнь приходит и уходит, – подумал я перед тем, как постучать в эту дверь. – И вот оно – время бизнеса.

А что в итоге?

Они все единодушно дали понять, что моя затея в их глазах не стоит выеденного яйца. Я практически испытал шок. Сладкий воздух возможностей, витавший по кабинету, вдруг оказался спертым. Убеждать в обратном этих самых продвинутых ребят в округе – все равно, что просить лягушек не прыгать. Но уходить молча, не солоно хлебавши, не в моих правилах.

– Вы подходите к вопросу вверх ногами, – заявил я. – Это на самом деле вопрос не технический, а престижа.

Глаза мои больше не горели идеей, а были холодными как лед.