2

Следующей задумкой компаньонов, застраивающих земельный участок на берегу курортного озера Увильды, была организация собственного цеха по производству пеноблоков. Строить производственный корпус, конечно, дороже, чем взять пустующий в аренду и смонтировать там оборудование – так решили, и сын обратился ко мне:

– Поможешь найти?

Я побрыкался для приличия:

– Как ты себе это представляешь? Разъезжаю это я по городу на трамвае, стучусь в проходные крупных заводов и вопрошаю: «Нет ли у вас, парни, помещения мне в аренду?» Ну, а в ответ: «Кто ты такой и откуда взялся? Зачем? Скучали мы без тебя что ли? Приглашали к себе?» Но это лишь лучший из вариантов. А возможно и так – моя жена, если б она у меня была, моментально станет вдовой, наткнись я в своих поисках на какую-нибудь мафию и ей почему-нибудь не понравлюсь.

– Все не так! – поморщился мой потомок. – У тебя будет машина и ездить будешь по указанным адресам. Мы их из объявлений взяли. Твоя задача – провести переговоры на предмет: сколько стоит аренда и чем можно рассчитаться? Денег на это дело не предусмотрено, так что годится все – возможный бартер, какие-то взаимозачеты, тот же самый пеноблок… ну, и так далее. В таких делах не мне тебя учить. И я уверен, если ты возьмешься с желанием – все будет ослепительно хорошо. Возможно, недельку-другую придется пожить в Челябинске. Ну, пока не решится вопрос… Короче, мы нанимаем тебя, и все твои хлопоты будут оплачены. Так годится?

– А может, дело не стоит стольких затрат? Где вы нашли объявления? Дайте мне телефоны, и я, не выходя из дома, разнюхаю все варианты. Мне такое проделывать не впервой. Телефон – это же волшебная лампа Аладдина: набрал номер – и ты, как джин, в любом конце города. Десять звонков за час – на машине разве такого достигнешь?

Я сам улыбнулся своим словам – элементарно, Ватсон.

Сын возразил:

– Одно дело – сбор информации, другое – личный контакт. По телефону ты никогда не угадаешь – кто перед тобой: порядочный человек или жулик? будет ли он держать данное слово или «зажучит» завезенное оборудование, чтобы слупить потом выкуп? Это все можно выяснить только в личном контакте, и я на тебя надеюсь.

– Хорошо понимаю, что ты имеешь ввиду…

– Прекрасно!

– Но возможен такой вариант – сначала обзвонить всех желающих сдать в аренду помещение, отобрать наиболее приглядные варианты, а уж потом отправиться на личный контакт. Всяко разно суеты будет меньше.

– Ну, в принципе, мы это уже проделали – ты отправишься на переговоры не по случайным адресам, а туда, куда нас уже пригласили.

– Ты хочешь сказать, что и помещение под производство пеноблока мне выбирать?

– Нет. С тобой будет Виталик… или я – это наша задача. А твоя – договориться об оплате бартером или взаимозачетом. Выяснить, что им можно поставить в качестве оплаты за аренду. Для тебя ничего нового…

М- да… убедил потомок – надо ехать и жить в Челябинске. Где? У родственников, конечно – на Шершнях, у Чертиных. Одно было ясно – парни шибко на меня рассчитывают: придется тряхнуть стариной и из кожи вылезти вон, но помочь. Ну и ладушки – постараюсь. А время будет свободное – с внучками пообщаюсь… Они, между прочим, подрастают.

Вспомнил Челябинск, в котором жил, и сразу же к сердцу подкралась щемящая грусть. А от мысли, что снова туда вернусь – правда, всего на несколько дней – ностальгия сменилась сладковатой тревогой и бродячим цыганским волнением.

Разговор занял не более получаса. Я дал согласие: завтра приеду – осталось начать.

Маме сказал:

– Не теряй меня. Я буду работать неделю в Челябинске и вернусь на выходные.

– Что ж тебе в котельной-то не сиделось? – посетовала она. – Вечно с начальством скандалишь – Люся сказывала. Баламут ты, как и твой отец был.

Сколько, однако, в женщинах здравого смысла!

«Баламутом» мама меня называла ещё со школьной скамьи, а вот об отце в первый раз такое услышал. Но я-то не обижался. Ничто не может меня обидеть. Жизнь прекрасна! А если удастся то, что сын задумал с Виталиком Севастьяновым, будет еще лучше. В этом я не сомневался.

Вот отец не обиделся бы на том свете… Он мне частенько снится. Сколько трудов руками его переделано! Сколько затей родила его светлая голова! Он был новатором во многих делах. Ему бы землицы да батраков: урожденный кулак – в хорошем смысле этого слова. Бывал он и председателем колхоза – еще до моего рождения – но ненаглядная партия своими указивками доставала-доставала и однажды достала таки его, непокорного: уехал отец из села и устроился слесарем на завод.

По поводу цеха для производства пеноблока сын говорил:

– Грядет строительный бум. Материалы подорожают, и мы всегда на них найдем покупателей.

Он был в прекрасном настроении. Но мне все едино. Я уже перегорел, как предприниматель. Деньги сейчас нужны лишь для одной цели – помочь Анастасии закончить университет. А потом – дом, сад, огород… и литература. Тихое беззаботное существование на радость себе и во славу Родины… у Светы под боком.

Кстати, позвонил ей и сообщил новость – мол, в Челябинск ненадолго отлучаюсь.

– Загляни, – пригласила она, – попрощаться.

И рассмеялась, а смех её прозвучал воистину музыкально, несмотря на хрипотцу в голосе.

Потопал с Бугра к ненаглядной, а следом туча свинцовая волоклась, погромыхивая. Неужто гроза в конце сентября? Совсем с природой стало неладно!

Калитка незаперта. Едва приоткрыл дверь в дом, Света кинулась мне навстречу. В своем коротком домашнем халатике…

– Как же ты долго! – выпалила она, повиснув у меня на шее. – Сказал: «щас приду»…

Говорила без осуждения, но с волнением в голосе. Приятно, черт возьми!

Прислонившись спиной к косяку, перевел дух:

– Привет, любимая!

И тотчас за окном сверкнуло и послышался глухой рокот грома – точно по железной крыше что-то тяжелое прокатилось.

– Сейчас ливанет! Вовремя я… – только успел сказать и мои губы запечатали её уста.

Точно кто-то бросил камешки в оконное стекло – полил дождь, да как бы не с градом. Но нам уже было не до сюрпризов погоды…

После бурной страсти мы нежно ласкали друг друга, лежа в кровати и прислушиваясь к утихающим за окном грозе и дождю.

– Когда познакомились, я думала: ты напыщенный индюк с верхним образованием из богатой семьи. Мои-то родители были заскорузлыми работягами. Работа на заводе у станка была единственной перспективой и для меня. Поэтому не выносила всяких аристократов, у которых все есть от рождения.

– У меня никогда не было всего, – поправил я, но, помолчав, добавил. – Правда, не голодали.

– Вот что мне в тебе нравится – твоя простота и доступность. Трудно найти начальника, который умеет рабочих слушать. А ты умеешь и слышишь. И тебе не все равно, что они говорят. Это трудно выразить… Но ты мне не безразличен еще и поэтому. Хорошо с тобой…

Что это? Минута откровений? Еще у порога говорила, что любит. Теперь хочет оправдаться за тот уход или готовит почву для нового?

– Не знаю, что может случиться завтра. Не могу тебе ничего обещать. И не буду. Но я не могу просто расстаться с тобой… Ты понимаешь?

Я через силу улыбнулся, готовясь к самому худшему из признаний. Но она не решилась:

– А ты меня любишь?

Я небрежно рассмеялся, сбрасывая напряжение.

– Мы можем начать все сначала. Ведь все, что было, уже в прошлом.

Она пристроила голову мне на грудь.

– Глупо и нет, но я сказала тебе. Ты не обиделся? Только не обижайся… – она замолчала, и ресницы её стали влажными от непролитых слез.

Я ласкал её еще бережнее, чем прежде.

– Береги себя, – сказала она, когда я с кровати поднялся и начал одеваться.

Последнее объятие и долгий-долгий поцелуй. Мне бы остаться – к черту Челябинск и все остальное прочее. Но долги наши и заботы всегда разводят близких людей целесообразно, рационально и… бездушно.

Попытался отогнать эту мысль. Мы обязательно встретимся. Неужели нет? Неужели Света снова сбежит от меня к другому?

Я крепко сжал губы и шагнул за порог.

Ночь все преобразила. Несвоевременная гроза прошла, очистив воздух от осенней прелости, оставив после себя свежий запах озона. Дома обнимала неподвижная тьма, тихо шептались последние листья на деревьях. Утомленный любовью, я поднимался к себе на Бугор, мысленно прощаясь с Увелкой и настраивая душу на меланхолический лад…

Пришел, разделся и лег спать – сразу навалилась усталость. Хоть и не особо много трудился – любить женщину, не могилу копать – все мышцы болели до единой. Хотелось покрепче уснуть, чтобы ночью, как всегда, встать и поработать в инете, а утром без пробежки на электричке отбыть в Челябинск. И уже чувствовал приближение сна, но знаменательный этот день отнюдь не спешил меня отпускать…

Наши отношения со Светланой переживали вторую молодость. Первый раз я не успел в неё влюбиться. А уж теперь-то постараюсь… Только не знаю, сколько у меня на это времени отведено.

Света, как я уже говорил, безуспешно побывав замужем, восстановила наши отношения. Вернее, сами вернулись. Она говорила, что любит меня, но не стыдилась при этом грозить:

– Вот не женишься, снова уйду.

Отдаваясь, эту угрозу она постоянно твердила мне в ухо. Во всем любимая моя была женщиной разумной, но в теме брака её, говоря компьютерным языком, просто глючило.

Я отговаривал её от поспешных решений:

– Ну, дай мне хоть дочку выучить. Работа у неё уже есть, в квартире пока не нуждается… А вот плата за университет – это моя святая обязанность. Как защитит Анастасия диплом, я твой – со всеми своими потрохами.

На лице Светланы появлялось сомнение:

– У тебя всегда отговорки – дочку выучить, маме помочь… Ну, смотри, смотри… тебе жить, только не знаю, с кем.

– Потерпи – не делай глупостей.

– С какой стати?

Подруга моя во всем отличалась отзывчивостью и пониманием. Но в этом вопросе была просто камень – уж не знаю, откуда у неё такие категорические матримониальные убеждения. Сейчас, куда ни глянь, даже молодежь сплошь и рядом живут парами в свободных отношениях, подавая нам пример, пожилым. Сказано же: каковы времена – такие и нравы. Светик мой, ты-то в какой эпохе живешь? И что же мне с тобой делать, прикажешь?

Вот оно, долгожданное утро, и ни малейших перемен к лучшему – толком не выспался, без толку посидел за компьютером, не сбегал к тотемной лиственнице, а на душе и в теле сплошная усталость. Лишь на вокзале несколько приободрился. Как бы там ни было, я покинул скамейку запасных и вышел в центральный круг футбольного поля. Легка ли поступь моя? способен ли нанести меткий удар? – игра покажет.

Я сел в электричку. Итак, что на очереди? Наверное, надо определиться с жильем. Не доезжая Челябинска, сходим в Шершнях и на Вторую Базовую… Номер дома не помню, но ворота, как старый баран, непременно узнаю. Договорюсь с родственниками о проживании и позвоню сыну. Задача поставлена – поехали исполнять…

Улица Вторая Базовая, что на станции Шершни, не уступала в патриархальности нашей имени Лермонтова на увельском Бугре – нет асфальта на проезжей части, хотя тополями тротуар обозначен рядом. На калитке знакомых зеленых ворот кнопка звонка.

Я нажал. Появился Евгений Михайлович, по родству – двоюродный зять.

– Привет, – без всяких эмоций сказал, увидев меня. – А Ниночка наша в больнице лежит.

Пропустил в дом, прикрыв собою огромного черного пса в будке собачьей. Давненько я здесь не бывал – Михалыч опять все перестроил. Веранды нет. Дверь со стороны сада открывалась в прихожую, где я разулся. Следующее помещение – кухня: там гудела горелка газовой печки и было душно.

– Ого, у вас пекло! – сказал заходящему следом хозяину.

– С утра прохладно было. Сейчас можно выключить, – и выключил.

– Что с Ниной Алексеевной?

– Сердечко прихватило. Недельке две пролежит.

– А я к вам на постой пришел проситься – тоже на недельку-другую…

– Располагайся – места хватит. Мы вдвоем с младшим внуком пока перемогаемся. Сами готовим. Он сейчас в институте.

– А Нина далеко в больнице?

– Да нет. Время будет – вечером съездим.

– На троллейбусе?

Евгений Михалыч пожал плечами:

– Я за руль теперь не сажусь. Если Дима не повезет, значит на троллейбусе.

– А машина есть?

– Внукам отдал, – сказал хозяин, на стол накрывая.

Пора звонить сыну – мол, я на месте, с жильем определился, жду дальнейших указаний.

Через час приехал Виталик.

– Один адрес здесь, неподалеку – какая-то автобаза сдает железо-бетонный склад в аренду.

Вскоре мы были у подъезда её конторы. А еще через несколько минут в офисе начальника автоколонны. И я затянул бесконечную песнь одинокого койота:

– Неужели вам не нужны авторезина, ГСМ, спецодежда, стройматериалы… стройка или ремонт зданий… погашение долгов у кредиторов, в конце-то концов?

Без всякой пользы уговаривал, словно выковыривал упавшую в щель булавку – чем усерднее скребешь пальцем, тем глубже она западает.

– Нет, – твердо стоял на своем представительный начальник. – Только деньги. Будут финансы, мы все проблемы решим сами.

– Деньги возможны, лишь когда мы наладим производство и организуем сбыт.

– Возьмите кредит – для этого банки существуют.

Нашу полемику прервал Виталик:

– Пойдемте глянем на объект.

Прошли на железобетонный склад. Севастьянов его тут же забраковал:

– Нет воды, канализации, газа – такое помещение нам не годится.

Начальник одумался, пошел на попятную:

– Согласен на резину для «КамАЗов» в оплату за аренду склада.

– Сначала коммуникации подведите, – посоветовал ему Виталий.

– Может, вы сами? – с робкой надеждой спросил начальник.

– Хорошо, – согласился Севастьянов. – Будем иметь вас в виду.

И ко мне:

– Поехали дальше.

Ну, поехали.

Следующая остановка в Тракторозаводском районе на улице… блин! дай Бог памяти… кажется, Героев Танкограда. Короче, сплошные промышленные предприятия – а редкие пятиэтажки оборудованы под офисы и конторы или стоят пустующими с битыми стеклами окон. Нигде не было видно детей, не слышно музыки. Бывшие жилые дома выстроились унылыми рядами, как надгробные памятники, стерегущие покой умерших.

– Экологическая поганка! – охарактеризовал это место Виталий Севастьянов.

На одном из предприятий непонятного назначения и по крышу запорошенного белой пылью, исходящей от соседа-гиганта ЧЭМК (электрометаллургический комбинат), встретили нас два джентльмена армянской наружности с игривыми улыбочками на лицах, которые, впрочем, тут же угасли.

– Прошу прощения за беспокойство, на прошлой неделе мы вам звонили насчет аренды производственного помещения, – заговорил Виталик очень учтивым тоном. Видимо, где-то под спудом напускного равнодушия у него были припасены голоса на все случаи жизни.

– Звонили? Об аренде производственного помещения? – один из хачиков склонил голову вбок. – Имеем такое…

– Можно взглянуть?

Лицо другого исказилось недовольной гримасой.

– Что за надобность?

– Годится – нет? Надо ведь посмотреть, – Севастьянов снова стал невозмутимым.

Тот же хачик:

– Приезжайте через неделю.

– Но ведь в объявлении сказано: «Сдается» – значит, уже, сейчас… а не неделей позже. И в телефонном разговоре вы приглашали.

Первый хачик:

– Сейчас там другие торчат и не платят. За неделю мы их выселим. Тогда приезжайте.

– Несерьезный вы народ, – с горечью сказал Виталик.

Я бы сказал круче, но меня никто не спрашивал. И не слушал. Я стоял и молчал, как рыба об лёд. Севастьянов не торопился отчаливать.

– Нам все-таки хотелось бы взглянуть на объект: если годится, можем и подождать.

– Не знаю, что делать с вами, – сказал первый хачик и повернулся к другому; далее они тарабанили на своем непонятном нам языке.

Потом все-таки показали свой цех. Там действительно полно было оборудования, большей частью не распакованного, и непонятно – его владельцы-неплательщики то ли еще не въехали, то ли уже съезжают. Но ведь могут и договориться с хозяевами…

Когда вышли на улицу, Виталик дал волю чувствам:

– Вот армяшки долбанные – ишаководы! Никаких понятий о правилах ведения бизнеса. Свяжись с такими…

– Лучше не надо, – высказал я свое мнение. – Куда дальше едем?

– Наверное, закончим на сегодня. Тебя на АМЗ отвезти?

– Если можно, туда же – Вторая базовая, дом тридцать семь в Шершнях…