– Есть, – ответил Гетбер, – но они проходят не здесь. Существует ещё одно открытое пространство, но оно, в отличие от этого, огорожено четырьмя высокими стенами. По сути, это ещё одна комната, только лишенная крыши.

Он повёл меня вглубь сквера. Неужели хочет спрятаться от посторонних глаз? Не сказала бы, что Гетбер – тот человек, которого смутит парочка наблюдателей…

– Присаживайтесь, – предложил он, когда мы были ровно на середине пути к центру. – На самом деле, у меня к вам серьезный разговор, Варя. Ах, точно.

Гетбер снял с себя плащ, сложил его вдвое и положил на сидение лавки. Беспокоится, чтобы не замерзла… Рукава его рубашки оказались закаты по локоть, открылись крепкие руки.

Я послушно опустилась в самый центр плаща. Мягко, а ещё ткань плаща пока что хранит тепло его тела. Гетбер сел на ничем не прикрытую часть лавки, максимально близко к её краю.

– Можно на «ты»? – поинтересовался Гетбер. И тут же ответил сам себе: – Думаю, можно. После всего того, что я тебе скажу… нам станет не до формальностей.

– Вы меня заинтриговали, – призналась я. – Говорите уж.

– Где ты сейчас? – спросил вдруг он. – Как ты думаешь? Если отбросить всю эту шелуху… по типу: я в академии, в таком-то городе, в такой-то империи. Где сейчас настоящая ты?

Совсем не такого я ожидала, будем честны. Гетбер не смеялся надо мной – говорил серьезно и откровенно. Так что и я не стала отшучиваться:

– Я сплю. На кровати, в съемной квартире. Сплю и жду, когда проснусь, но всё никак не могу проснуться.

Гетбер улыбнулся нерадостно, будто именно этот ответ он и ждал.

– А вот и неправильно, Варя. Ты скоро поймёшь сама. Ты не проснёшься. Не в том смысле, который ты вкладываешь в это слово.

Я фыркнула.

– Ну, пусть так. Где же я тогда? Не поделитесь ли секретом?

– Подумай сама. Я дам тебе подсказку: там, где ты была до этого, тебя уже нет.

– Другой мир? – полюбопытствовала, покачав головой из стороны в сторону. Думала, Гетбер посмеется вместе со мной, но вместо этого он кивнул:

– Совершенно точно. Другой мир.

– Вы хотите сказать, я неведомым путём оказалась в другом мире, – уточнила на всякий случай. Забавный разговор. Даже для сна забавный.

– Ты права, за исключением неведомого пути. Путь вполне себе предсказуемый. Единственный в своем роде.

Я поправила манжеты на собственных рукавах. Поерзала по сидению – плащ Гетбера жалобно скрипнул. Само собой, этот разговор казался мне не больше, чем шуткой, но сердце отчего-то колотилось так, будто верило каждому услышанному слову. И мне это совсем не нравилось.

– Я не шагала в портал, – заметила я, – и не садилась в космический корабль. Я не обращалась к ведьме и не занималась колдовством самостоятельно, не приносила в жертву невинных. Никто не пришёл за мной и не встал на колени, прося прогуляться ненадолго до его дивного мира, который погибнет, если я не осмелюсь его спасти. Никто даже не отправил мне письмо. Как же я оказалась в этом вашем мире, посмею поинтересоваться?

Гетбер внимательно посмотрел на меня – не удивлюсь, если вдруг выяснится, что он преподает гипноз. И ответил:

– Варя, ты умерла.

Подул ветер, зашелестели на ветвях листья. Я рассмеялась, но внутри загнанным в ловушку зверьком заметалась невинно сказанная фраза: «Варя, ты умерла».

Варя, ты умерла. Варя, время твоё сочтено.

Но был ещё и разум, здравый разум; если бы не он, я бы, пожалуй, рехнулась. Не может быть, чтобы я была мертва. Не может быть. Мертвые не видят снов.

Об этом я и сказала Гетберу:

– Если бы я умерла, я бы сейчас не вела с вами эту абсурдную беседу.

– Я объясню, – Гетбер вздохнул. – У тебя, не привыкшей к существованию магии, могут возникнуть возражения, по типу: невозможно умереть в одном месте, но при этом продолжить существование в другом. Но на самом деле это возможно. Физическая оболочка никуда не переносится. Но ты осталась такой же, как прежде. Ты наверняка убедились в этом сама, когда смотрела на себя в зеркало. И сейчас ты смотришь на собственные ладони, ничем не отличимые от тех, которые были у тебя в прежнем мире.

Я и в самом деле рассматривала собственные пальцы. Всегда делаю так, когда начинаю волноваться.

– Физическое тело создается заново, – продолжил Гербет, – по образцу и подобию того тела, которое уже существовало ранее. Это не так сложно – создать двойника. Нужны лишь материя и терпение. Зато душу ты не повторишь точь-в-точь. Пробовали, но выходит что-то типа… – Он на мгновение прикрыл глаза. – Ничего не выходит. Поэтому душу мы выдернули из твоего тела за мгновение до того, как в том, твоём старом мире, погибло твоё материальное воплощение. Да, твоей душе пришлось немного повисеть в безвременье, ожидая, пока ответственные люди закончат приготовление её нового местообитания, и пару недель жизни ты упустила… Но это ведь лучше, чем вообще распроститься с жизнью?

– И при всём этом вы не знали моего имени? – Столько всего можно было спросить, но первым моим вопросом оказалась вот такая глупость.

– Душе, в общем-то, все равно, каково было имя её физической оболочки. Собственно, никаких осмысленных или, как ты говоришь, абсурдных бесед мы не вели. Взаимодействие с душой происходит на другом уровне. Душа – что-то вроде сгустка энергии. Ты представляешь себе сеть последовательно соединенных проводников? Это такая схема с множеством узлов и расхождений.

– Я представляю, – ответила холодно.

– Душа сложнее любой такой схемы в сотни тысяч раз. И все же устроены они схожим образом. Я имел дело только с душой. Телом занималась Ферр. Она в целом затеяла всё это…

В сквере вдруг стало многолюднее. Мы заметили группу студентов, решивших подышать свежим воздухом. Что удивляло, поскольку очередная пара ещё точно не успела закончиться. Впрочем, студенты, покосившись на нас, приняли верное решение пройтись по какой-нибудь другой, ещё не занятой, дорожке.

– Лекции вы читаете в таком же стиле, в каком преподносите мне эту историю? – спросила я.

– Запутанно? – хмыкнул Гетбер. И принялся оправдываться: – К лекциям я готовлюсь. А к этому разговору был не готов.

– Мне кажется, вы лукавите. Вы явно знали, где я провожу занятие, а не оказались у той двери случайно. Вы пригласили меня поговорить и даже сюда привели.

Гетбер вздохнул. Я подняла на него взгляд и заметила, что сам Гетбер смотрит вдаль, на одну из башен академии. Точнее даже, на границу между башней и светло-серым небом. Купол башни, покрытый позолотой, сиял на фоне этой серости подобно маленькому солнышку.

– Предполагалось, что ты начнёшь паниковать, истерить и далее, пытаясь вытянуть детали того, как ты здесь очутилась. И мы будем порционно выдавать тебе сведения. Но ты ведёшь себя слишком спокойно.

– Я поняла, вам нравятся более эмоциональные и страстные женщины. Но разве это моя проблема? – Я потянулась, разминая спину. – Не вижу смысла паниковать, когда прекрасно осознаю, что всё происходящее – лишь моя выдумка.

– Часто ли ты во сне прекрасно всё осознаешь?

Попыталась улыбнуться, но ничего сносного не получилось. Умеют же люди портить настроение, ничего особенного при этом не делая.

– Ну, ладно, – я решила пойти на уступки. – Предположим, всё действительно обстоит так, как вы описываете. И я в самом деле… Неважно. Понимаете, есть кое-какие детали, которые расходятся с тем, что говорила мне Феранта. Например, она упоминала разрешение, которое я якобы дала, прежде чем попасть сюда.

– Никаких расхождений. Феранта не умеет обманывать тех, кто… Когда понимает, что в её слова искренне верят. Таких чистых душой девушек, если кратко.

– Значит, это прекрасно удается вам.

Гетбер качнул головой:

– В данный момент я с тобой предельно честен.

– Тогда объясните, – потребовала я. И поняла вдруг, что, несмотря на тёплую погоду, понемногу начинаю замерзать. Долго я так не просижу. – Сомневаюсь, что моя душа разрешила перемещать себя непонятно куда. А даже если и разрешила, как она об этом сказала? Не имея при себе рта.

– И снова в точку. Разрешила. Отсутствие… рта, это вовсе не проблема, поскольку у душ разговоры происходят на более… высоком, более продвинутом уровне. А в том, что она согласилась, нет ничего удивительного. Любая душа согласилась бы. Даже если спрашивать душу того, кто решил… добровольно уйти из жизни. Простите мне заминки, Варя, – Гетбер развел руки в стороны. – Я теряюсь, когда приходит пора говорить о таких серьезных вещах. Душа согласилась бы переселиться в любое тело, даже старое и больное, поскольку душа сама по себе, без тела, бессильна и бессмысленна. А тут ей предложили ещё и такое родное и знакомое. Само собой, она согласилась – ты согласилась – иначе и быть не могло. Вот так всё просто и в каком-то смысле парадоксально.

Я заметила на поверхности лавки небольшие островки, лишенные краски. Заметила черное пятно, на котором отчего-то не взошла газонная трава, и обломок, на месте которого должна расти ветка.

Красивый мир. Но отнюдь не такой совершенный, как может показаться на первый взгляд.

– Даже если и так, – предположила я, – кто вообще разрешил вам разговаривать с моей душой? Тянуть её непонятно куда. И с какой целью? Сомневаюсь, что я настолько уникальная личность, что ни одной такой не сыскать во всём вашем мире. – И добавила тут же: – Я хочу пройтись. Устала сидеть.

И замерзла. Дрожь так и бежит по телу, скоро начнёт потряхивать.

Впрочем, не уверена, что в этом виноват лишь прохладный ветерок.

Гетбер послушно поднялся и протянул мне руку, помогая встать. Плащ он не стал надевать обратно, вместо этого накинул мне на плечи. Надо же, какое беспокойство.

А пахнет от плаща хвойным лесом, смесью сосны и кипариса, как будто мы вдруг оказались далеко-далеко от цивилизации.

– Это условие, – ответил он просто. – Один из законов, на которых держится наше хрупкое мироздание. Если душа сделала вклад в один мир и через секунду канет в небытие, то мы имеем право забрать её в другой мир, чтобы она принесла пользу и нам.

Я невесело хмыкнула:

– Обязательное донорство? В моей стране у погибшего могут забрать орган, если он ещё жизнеспособен и может спасти жизнь кому-то другому. Даже не спрашивая разрешения у родственников.

– Видишь, – улыбнулся Гетбер, – у наших миров много общего. Значит, ты быстро здесь освоишься.

Вот вам и новая жизнь с утра. Прожигаешь дни, мечтая о том, чтобы в один волшебный момент всё изменилось. Всё меняется, и тебя охватывает страх. Ты готова отдать многое, лишь бы вернуться к своему прежнему состоянию.

Зажмурилась на секунду. Я просыпаюсь, я просыпаюсь, я просыпаюсь…

Распахнув глаза, я встретилась взглядом с Гетбером. Спросила, прежде чем он начнет надо мной смеяться:

– И какая от меня польза? Нельзя было найти преподавателей где-то поближе?

– Можно, – Гетбер пожал плечами, – но только не в твоём случае. Как ты поняла, не написано книг, по которым можно было бы познать твой предмет. Поскольку то, чему ты должна научить, тебе сначала предстоит постичь самой.

– Как вы вообще поняли, что я могу что-то вам дать?

В его словах была логика. И все-таки ухватить её спутанные нити оказалось непросто.

– За тобой… не то чтобы наблюдали, но иногда приглядывали. Есть у нас один комитет, небезызвестной Ферантой Клиншток возглавляемый… Он оценивал, будет от тебя польза или нет. Выходит, решил, что будет… Ты не одна, кто подходил, но одна из. Извини, что так прямолинейно. Переместить тебя из твоего мира в наш, живую, было бы слишком сложно. Поэтому ответственные ждали, когда… собственно, когда подвернётся шанс позаимствовать у кого-то из вашей группы один очень важный орган. Душу. И твоя душа стала доступна нам первой.

И добавил, пытаясь опередить мой следующий вопрос:

– Про камни, с которыми ты имеешь дело, тебе лучше спросить у Феранты. Я не углублялся в эту тему. Знаю, что они нашлись при создании рудников неподалеку. И что свойства их обнаружились случайным образом, лишь потому что при раскопках участвовал маг. Маг, решивший поколдовать… Чем это обернулось, тебе в красках расскажет Феранта. Если кратко, то в этих камнях есть потенциал, который превосходит возможности обычного мага. Но нам надо понять, как его раскрыть.

А я ведь всего лишь хотела спросить, могу ли я вернуться и сколько это будет для меня стоить.

И ещё кое-что.

– Почему я понимаю речь?

– Точно, – Гетберу явно понравился мой вопрос. – Хорошо, что напомнила, сам я забыл об этом сказать. Ещё одним важным условием, которое дает душе право так легко прыгать между мирами, является наличие в ней хотя бы крупицы магии. В тебе эта крупица есть… Для правильной работы заклинаний она не годится. Но кое-какие преимущества всё же дает. Например, встроенный перевод на язык, который используется в нашей империи. Поэтому ты говоришь привычные тебе слова, но до нашего слуха они долетают словами, которые, в свою очередь, привычны нам.

– И письменность.

– Да, – Гетбер кивнул. – Пишешь ты тоже на нашем языке, но воспринимаешь его так, будто это твой собственный.

– Вам, выходит, и чужие языки не надо изучать? – хмыкнула я. Только и остается, что цепляться за глупости, когда говоришь о таких серьезных вещах. Иначе можно сойти с ума, без шуток.

– К сожалению, надо. Ты и сама не поймешь речь жителей соседних империй. У этого преимущества, скажем так, одноразовое действие.

– И вашу истинную речь мне никогда не услышать?

– Твоя магия не спит. Медленно и неохотно, но все-таки она работает. Постепенно наш язык сменит твой собственный. Сама начнешь говорить на нём и продолжишь понимать наш. Это сложно объяснить. Ты сама к этому придёшь, когда испытаешь.

Мы остановились в самом центре сквера.

Я ведь в старших классах и на гитаре играла. Недолго, пару лет, потом стало не до того. Так бы устроила им тут концерт… Всей академией бы собрались, чтобы послушать мои возмущения и крики.

– У тебя есть ещё вопросы? – невинно поинтересовался Гетбер.

– Больше нет. Спасибо. Красивая сказка, – заметила я. – Надеюсь, я не забуду её, когда проснусь. Такой изощренной фантазии я прежде нигде не встречала.

Гетбер вдруг оказался прямо напротив меня. Мне приходилось держать голову слегка приподнятой, чтобы смотреть ему в глаза. Я хмурилась – он улыбался. Наверное, вдвоем мы создавали нечто вроде баланса – наложи друг на друга наши лица, получишь идеальное равнодушие, гладкое, как металлическое лезвие.

Он не стал меня переубеждать. Вместо этого сказал:

– Я сейчас отправлюсь в непосредственно Вейзен, работа… Увы, одним преподаванием не наешься. Не желаешь составить мне компанию? Покажу парочку интересных мест. Пора тебе взяться за изучение этого мира, раз уж ты оказались его невольницей, – Гетбер чуть улыбнулся.

Я произнесла ему в укор:

– Вот вы смеётесь… Но ведь, если вы в самом деле сказали правду, то поводом для ваших шуток служит моя смерть. Не думаю, что это красиво.

Его улыбка сменила тон. Появилась в ней некая горечь – горечь вкупе с насмешливостью.

– Как пожелаешь. Впредь обещаю: никаких шуток, только серьёзный настрой. Суровый и непоколебимый… Не грусти, Варя. Внимательно смотри по сторонам. Ещё увидимся.

Он резко развернулся и сделал несколько шагов в направлении той дорожки, по которой мы шли только что. Я окликнула его вопросом – ещё одним, который возник в голове несмотря на мою собственную уверенность в том, что я больше ничего не стану у него спрашивать:

– Кто вы?

Гетбер посмотрел на меня через левое плечо:

– Тот, о ком не будет написано легенд и исполнено песен. До встречи, Варя.

Я осталась стоять. Когда за Гетбером захлопнулась дверь, я поняла, что он забыл забрать у меня плащ. Но не стала догонять. Оставила несчастный лежать на лавке, ставшей свидетельницей наших откровенных бесед.

Чужого мне не нужно.

Ни плаща, ни мира.