До начала смены оставалась ещё минут десять. Владимир, как обычно, раньше времени подъехал на стоянку к школе. Потянувшись, он накинул куртку и вылез из машины. Погодка была отвратительная: был конец февраля, с утра ещё было почти темно, да к тому же моросил противный дождик, под ногами грязная кашица из песка, снега и глины. Он добежал до ближайшего киоска купить сигарет. В это время подъехала вторая учебная машина, Владимир подошёл поздороваться.
– Володь, тебе, говорят, новенькую подсунули? – усмехнулся из окна «пятнашки» пузатый дядька в шерстяной шапке, сдвинутой на макушку.
– Да вроде как.
– А чего её к нам-то? – поинтересовался дядечка.
– Да фиг её знает, она у меня ещё не была. Думал, поставлю ей сегодня на последнее время, а тут мои что-то там переиграли и пихнули её сегодня в первую.
– Ну, сейчас поглядим, значит. Везёт тебе на девчонок-то, а? – подмигнул он Владимиру.
– Да ну тебя, Димыч, какая разница, девчонка или парень, я ж работать пришёл, а не на девок пялиться.
– Да причем тут это-то, я про другое! –он с кряхтеньем открыл дверь и тяжело выкатился из машины, – С девчонками кататься веселее, они болтливые, всё про всех рассказывают, – засмеялся Димыч, похлопав Владимира по плечу.
– Ой, а ты и рад послушать сплетни! – добродушно засмеялся он в ответ.
– Я себе настроение утреннее поднимаю, очень так помогает, лучше кофею, который на меня совсем не действует!
– В такую погоду, по-моему, ничего не действует, – зевнул Владимир.
– И не говори! – поддакнул Димыч, а потом тихонько тронул его за куртку, указывая в сторону киоска, – Глянь, не твоя там новенькая маячит?
У киоска стояла невысокая девчушка в синих джинсах и коротком пуховике кремового цвета с меховой опушкой, озираясь по сторонам и не решаясь подойти к учебным машинам.
– Иди давай, а то назад уйдёт! – шепнул Димыч, и Владимир пошёл к своей машине.
Девчушка нерешительно пошла в его сторону.
– Здравствуйте, я к вам на вождение…, – скорее спросила, чем утвердительно произнесла она.
– Ну, наверное, ко мне, – приветливо сказал он и улыбнулся, – Вересова, да?
– Ага.
– Ну, садись, поехали на автодром.
Он открыл перед ней пассажирскую дверь, она забралась внутрь. Владимир сел на водительское, поглядел на её озябшие руки, на ботинки в свежих разводах…
– Пешком шла, что ли, ноги промокли? – участливо поинтересовался он.
– Ну да, в какую-то лужу вляпалась, погода мерзкая такая! – немного смущаясь, ответила она.
– Ну, давай, устраивайся, сейчас согреешься, я печку посильнее включу.
Через десять минут они приехали на автодром. Они поменялись местами. Руки у неё согрелись более-менее, и она стала осматриваться на водительском месте.
– Ой, а как тут? Я на пятнашке ездила, там регулировка другая, – она шарила под сиденьем в поисках ручки, чтобы пододвинуть сиденье.
– А, сейчас покажу. Здесь вот справа такая фиговина, – он чуть нагнулся и пододвинул сиденье поближе, – А спинку слева поищи… нашла? Ну вот, достаёшь до педалей?
–Да, нормально, спасибо.
–Давай карточку. У тебя которое занятие уже?
– Шестое, – ответила она, протягивая ему карточку, слегка помятую в уголках.
–Угу, кивнул он, – просматривая записи, – так…Оля, автодром у нас в какой стадии, что не получается? – он поднял на неё глаза.
– В гараж криво заезжаю, на эстакаде глохну периодически, – пожала она плечами.
– Ясно, сейчас проедем круг и выясним, пристёгивайся. Согрелась хоть чуть-чуть?
– Ага, – довольно улыбнувшись, ответила она.
По дороге Владимир успел расспросить её, почему она вдруг перевелась с другого филиала. Оля ответила, что переехала в этот район, и туда теперь неудобно ездить будет, вот поэтому и попросилась сюда поближе к дому, чтобы с работы успевать на теорию. В карточке он прочёл, что ей двадцать шесть лет, хотя на вид она была не старше Леры или Наташи из его группы, которым было по девятнадцать. Худенькая, невысокого роста, тёмные густые волосы собраны в хвост на затылке, карие глаза с пушистыми ресницами, мягкий овал лица, правильные черты, и ямочка на подбородке, изящные, как у пианистки, кисти рук и тонкие пальцы, внешность не броская, но задержать взгляд хотелось, чтобы рассмотреть.
Выяснил, что она работает в менеджером в салоне сотовой связи, хотя и закончила институт по юридической специальности. Больше пока ничего вытащить из неё не удалось. Не то чтобы Владимир страдал от избытка любопытства, просто привычка такая у него была: на первом занятии составить себе своего рода психологический портрет ученика, чтобы понять, какой к нему нужен подход, насколько легко человек идет на контакт, восприимчив ли к замечаниям, которые он вставлял между вопросами о жизни, работе, может ли одновременно держать на контроле несколько моментов. Иногда, конечно, ошибался в своих выводах, не без этого, но чаще угадывал.
Оля Владимиру в целом понравилась: достаточно уравновешенная, ответственная, вежливая (сам не зная, почему, он не терпел девушек, которые без конца сыпали ругательствами, или того хуже, матерились через слово, пожалуй, только Лапина не раздражала своей манерой, но Лапина – это, скорее, исключение). Он, конечно, сам не был идеальным в этом плане, прекрасно пользовался великим и могучим, но выражаться позволял себе либо при разговоре с самим собой, когда никто не слышит, либо только при мужиках, возможно, поэтому и от других того же требовал, а может, просто воспитание свою роль сыграло: у них дома никогда ни дед, ни отец не позволяли себе нецензурно выражаться при женщинах и детях, да и вообще, редко повышали голос, но при этом могли очень строго высказать или даже просто посмотреть так, что хотелось спрятаться пониже под стол, пока взрослые не забудут, чем он провинился. А мама всегда говорила, что нужно уметь человеку объяснить словами, без крика, но так, чтобы он чётко понял. Вот, может, благодаря этому из него и получился такой неплохой педагог, ну еще и своего рода талант имелся.
Его не раздражало иногда по нескольку раз объяснять, повторять, потому что не все ученики сразу соображали, что и как нужно делать. Если человек что-то неправильно делал, он ему говорил сразу, где тот промахнулся, а потом ещё раз просил повторить уже правильно, а излишне самоуверенных, тех, которые считали, что водить умеют от природы, и опыта езды по сельским дорогам им с лихвой хватит, он периодически специально подводил к таким ситуациям, где им хочешь не хочешь, а приходилось признавать, что учиться нужно, даже если ты сто раз талантлив.
Но никогда Владимир не повышал голоса, даже когда его практически выводил из себя человек, сидящий на соседнем кресле – разные же приходят учится. Некоторые и неприятны могут быть в общении, некоторые вообще свысока смотрят, как на обслуживающий персонал, попадалась ему парочка таких, но выбирать не приходилось, кого поставили, тех и обучать надо было. Но он всегда умел именно объяснить, донести так, чтобы ученик не просто заучил и повторял как автомат, а именно понял, но сам при этом не лез, руль не выхватывал, как иногда делают инструкторы, за исключением некоторых ситуаций, когда это было жизненно необходимо. Просто комментировал, не раздражался, даже если машину явно третировали, а пытался успокоить ученика, чтобы тот собрался с мыслями и перестал нервничать, и вот за это ученики его просто обожали и говорили про него, что он и мартышку водить научит так, что она экзамен в ГИБДД сдаст с первого раза. Постоянно приходили и благодарили после выпуска. С некоторыми он потом поддерживал хорошие отношения, с кем-то лишь случайно виделся на улице и только здоровался, но так или иначе плохих отзывов о себе не слышал еще ни от кого (даже те два сноба, смотревшие на него и его не люксовую машину чуть ли не с презрением, через несколько занятий поменяли свое отношение).
Ну, наверно, так и должно быть, если работа – любимая и приносит столько удовлетворения и положительных эмоций.
***
Примерно через полторы недели график полностью устаканился, никаких накладок не было. Вопреки опасениям Владимира Анатольевича, новенькая поладила с другими одногруппниками, а Лапина довольно мирно к ней отнеслась и не придиралась, поскольку Оля сразу дала понять, что готова подстраиваться под остальных, потому что прекрасно понимает, что она вклинилась посередине процесса обучения.
Вождение Оле давалось неплохо, она с удовольствием ходила на занятия, по теории тоже всё было достаточно гладко, преподаватель попался толковый, опытный, разбирал с ними разные ситуации, доходчиво разъяснял задачки из учебника, даже Лодкин, тот, который чуть не вылетел с курсов из-за пропусков, взялся за ум и теперь исправно посещал каждое занятие.
В целом, учиться оставалось примерно чуть больше месяца, потом внутришкольный экзамен, а потом уже в ГИБДД. Оле действительно было очень удобно учиться именно здесь, потому что после работы она как раз успевала доехать до автошколы, сходить на теорию, а потом сразу домой, потому что там было-то всего через улицу пройти. А с вождением Владимир всем шёл навстречу: кому удобно было, тех ожидал возле школы, а остальных мог подхватить или высадить где-нибудь по пути.
***
Оля наконец выдохнула и почти перестала по истечении нескольких недель, как она переехала жить обратно к родителям, оглядываться каждый раз, выходя из подъезда или из автошколы. Несколько недель назад она бегом бежала на остановку из школы, еще до перевода сюда, чтобы быстрее уехать домой, боясь встречи с мужем. Но постоянная, хотя и не такая уже изнывающая, тревога всё равно преследовала её, не так-то просто было избавиться от воспоминаний за такое короткое время.
Это произошло где-то через несколько недель после свадьбы. Виталик пришел домой очень поздно, было уже почти три часа ночи. Оля места себе не находила, расхаживая вдоль окна и то и дело поглядывая в ту сторону, откуда обычно Виталик возвращался домой. Анна Николавна пыталась отвлечь невестку, хотя, чувствуется, сама была уже как на иголках. Мобильник у него не отвечал, и Оля уже прокручивала у себя в голове всё мыслимое и немыслимое, что могло случиться с её мужем по дороге домой.
– Олечка, нельзя так волноваться, он придёт домой, ничего плохого с ним не случилось…
– Анна Николавна, вы же видите, сколько времени! Я так с ума сойду! – Оля нервно сжимала пальцы, расхаживая по комнате.
– Оль…, – тут она слегка запнулась, – …ты понимаешь, он и раньше так приходил нередко… просто вы тогда вместе не жили ещё, я думала, он с тобой провожается…
– Да мы почти никогда позже половины двенадцатого не расходились! Он сажал меня на маршрутку, а сам шёл куда-то….
– Ну вот, а домой приходил уже совсем поздно, у Вадика, наверно, сидел, ты же знаешь, у них там вечно компании собираются.
– Нет, ну раньше, понятно, но сейчас-то ведь у него семья! Я ж ребёнка жду, в конце концов, а он меня доводит тут! – Оля уже была на грани, голос дрожал от готовых вот-вот прорваться слёз, потому что нервы достигли пика напряжения, и она уже не знала, куда себя девать.
– Оленька…, – Анна Николавна тронула её за плечо, она чувствовала себя неловко, ей было стыдно за поведение сына, но чем успокоить невестку, она не знала.
Но тут раздался металлический звук ключа, поворачивающегося в замке, и вошёл Виталик. Анна Николавна схватила её за руку, шепнув:
– Ты только спокойно, не надо сейчас!
Оля недоумённо смотрела на Виталика, который привалился к стенке прихожей, стаскивая с себя шапку. Зло глянул на них:
– Ну, чего вылупились обе? Марш спать!
– Виталь, ну уже четвёртый час пошёл, где ж ты был-то? Ты б хоть предупредил! – начала Анна Николавна.
– Не твоё собачье дело! Где хочу – там и бываю! Тебе чего надо? Заняться нечем? – Виталик был явно нетрезв.
– Виталь, я уже все нервы вымотала, ты соображаешь, что творишь? Телефон недоступен, ты ушёл ещё с утра, мы тут не знаем уже, что и думать, а ты – не ваше дело?! А чьё тогда? – Оля не выдержала и сорвалась уже на крик, – Я боюсь, вдруг с ним что случилось, а он ещё претензии предъявляет, почему я поинтересоваться хочу, по какой причине муж домой под утро приходит? Это что – нормально?
Анна Николавна слегка дёрнула её за кофту, чтобы притормозить, но толчок был дан. Виталик отлепился от стены и попёр на мать:
– Ты чего тут лезешь? Кому сказано – спать!– проревел он.
– Виташ, пожалей Олечку, ей волноваться нельзя, – робко пискнула мать.
– Иди, давай, дверь видишь? Открыла её, залезла внутрь и заперлась, и чтоб я тебя не видел! – он махнул рукой в сторону двери в комнату. Анна Николавна поспешно юркнула туда, причитая на ходу: «Ой, Господи, убереги, вразуми его!»
Оля слегка отшатнулась назад, с ужасом смотря в полные бешенством глаза мужа, но тем не менее, обида ещё не до конца вылилась, и она воскликнула:
– Ты что так ведёшь себя? Почему ты так с матерью разговариваешь?
– Чего? Ты ещё мне будешь диктовать, как и что делать? Не выёживайся и знай своё место! Молчала бы лучше, её тут как человека держат, а она ещё и недовольна! Ты зарываться стала, дорогая, я этого не потерплю, слышишь? – он влепил ей пощёчину, Оля схватилась рукой за щёку и отшатнулась назад, к стене. А он уже не мог остановиться. Подойдя к ней вплотную, он схватил Олю за ворот халатика и стал с силой трясти.
– Не смей мне указывать, что делать! Никогда не смей!
Оля уже не в силах была как-то сопротивляться. Она просто замерла, уставившись на его кулак, сжимавший трикотажный воротничок. Потом вдруг почувствовала, что голова как-то поплыла и кулак стал размазанным, а потом и вовсе пропал, и она как будто куда-то провалилась.
Очнулась она в больничной палате. Голова нестерпимо болела, и с трудом удавалось сосредоточиться на каком-то предмете. Потом взгляд остановился на каком-то женском лице. Лицо сказало:
– О, молодец, очухалась, сейчас медсестре скажу.
Через пару минут пришла медсестра, померила давление, поправила катетер на руке и молча вышла в коридор.
Потом приходил Виталик, потом мама, но Оля лежала словно в каком-то отупении: в мозгу чётко отпечаталась только одна фраза, сказанная врачом будничным тоном: «К сожалению, вы потеряли ребёнка. Но в целом всё хорошо. Просто случился выкидыш.»
«Как может в целом быть хорошо, если я его потеряла? Как такое вообще могло со мной случиться? Как?» – кричало всё у неё внутри.
Оказалось, что после того, как ей стала плохо и она упала, у неё открылось кровотечение, вызвали скорую, но беременность сохранить не удалось. Врачи сказали, так бывает.
Виталик сидел возле её постели, повторял беспрестанно:
– Олечка, прости меня, прости, пожалуйста, я не знаю, что случилось, я не хотел, правда не хотел!
А она не хотела его слушать, больше не хотела. Потому что враз как-то отшибло всю ту неземную любовь и идеализацию, ей казалось, перед ней совсем чужой человек, с которым теперь как-то ведь надо будет жить, но как? Пока тяжело было об этом думать, после наркоза мысли отказывались строиться в логические цепочки, и Оля закрыла глаза и уснула.
О проекте
О подписке