Цитаты из книги «Осенний дом»

– Проблемы в раю, – счастливо вздохнул Даймонд. – Что ты за крылатый, Даймонд!.. – воскликнула Моргана. – Зато весело.

Видел, как дерутся перевёртыши-женщины, но не был свидетелем того, на что способны разъярённые серены самого высокого класса. Это ураганная скорость, сила, полная концентрация и, при этом, спонтанность решений. Безумная ярость. – Помнится, Тони всё время ныл, что она почти никогда не проявляет эмоций, – вздохнула Моргана. – Надо будет объяснить ему, насколько он везуч.

– Я бы назвал это взаиморазмазыванием друг друга по стенке.

– Уберите это, – негромко приказал герцог, и, слава богам, он имел в виду Тони.

– Сыну? – вдруг спросила Гасэ. – У вас родился наследник?.. По этому случаю был праздник?.. – Тридцать три года тому назад он родился. Причём, дорогая Гасэ, моя жена узнала об этом только этим летом. Забавно, не так ли? Даже не знаю, станет она сначала вдовой или разведённой женщиной. В общем, там видно будет. И давайте всё-таки поставим пьесу, пока я ещё не захлебнулся в крови или эйерне. Потом мне уже будет не интересно.

Но на этой планете все слишком серьёзно к себе относятся, и так важничают, что становятся смешны. Я с моим поведением прямо-таки ниспослан свыше. Но, честно, я просто не могу быть другим. Не могу быть как все вокруг. Это же… каким бревном надо быть… что бы так упиваться своим существованием, как они. Уж лучше смущать, парадировать, рисковать казаться им, в свою очередь, странным и смешным. Замечал, что красавцы и прочие разумные опасаются быть смешными, если играют социальные роли хоть в чём-то выдающихся или значительных особ?

– Чистокровный крылатый, потомок двух монарших династий, не знает дату своего рождения? – Ага. Ну, я честно не в шелках родился. Для этого нужно быть потомком трёх королевских семей.

тоже любила она. В зеркало часто смотрелась, когда зрение вернулось. Кровать эту любила не меньше. Прощай.

В таком случае, все эти её взгляды – что это было? Только ли дело в том, что она – перевёртыш, а он – крылатый? Только ли дело в том, что он придавал слишком много смысла каждому её выдержанному, точно отмеренному жесту, каждому полутону её чистого, ясного голоса?

Но что-то переменилось, и принц насторожился. Нарастал прокатывающийся где-то грохот. – Землетрясение, – одновременно произнесли и Тони, и Классик. Но послышались возмущённые крики, и в комнату влетела… жена. – Дорогая? – обомлел Тони.