С того дня его жизнь наполнилась новыми переживаниями и эмоциями, занимавшими всё его время. Костя думал об этой женщине, мысленно с ней общался и достраивал её образ, мечтая увидеть её ещё раз. Постепенно он начинал догадываться, что это за чувство…
Однажды на даче отключили воду, и родители почему-то собрались идти к ней, на Сосновую аллею. Костя увязался с ними. Сперва его не хотели брать, но, поддавшись его настойчивости, смирились. Пошли в обход по улице Горького. Всю дорогу он чувствовал, как где-то слева в груди сжимается мышонком сердце от смущения и сладкой дрожи, и изо всех сил старался не показать вида, что с ним что-то происходит… Наконец подошли к заветному дому под высокой мохнатой елью. Хозяева вышли гостям навстречу: она и её муж, высокий седой грузин. Завязался разговор с родителями. Костя молча стоял и слушал, делая вид, что ищет орехи, и боясь обнаружить своё волнение.
– Мы эту дачу снимаем. Муж – военный. Дочь старшая в художественное училище поступила. А младшая – ещё школьница. Вот, в свободное время вечерами плетём из лозы абажуры, – сказала Люда и вынесла изящный абажур.
Она говорила торопливо, с лёгким акцентом, слегка «подгоняя» слова, отчего они как будто «накладывались» друг на друга. Из одной её случайной фразы выяснилось, что ей тридцать семь лет и она работает на телефонной станции.
Костя то и дело пытался незаметно взглянуть на неё. Он очень конфузился, но всё же мальчику удалось рассмотреть соседку: высокая, худощавая, овальное лицо, карие глаза, длинные волосы и тонкие руки, такие, как у той медсестры!
С того дня Люда стала приходить к ним вечерами в гости. Едва она заходила в дом, минуя маленькую терраску, на газовую плиту сразу ставился чайник, и гостья садилась пить чай вместе с его мамой и бабушкой. Костя находился там же. Люда всегда была рада чем-то помочь: раздобыть лампочку для телевизора, что-то узнать, попутно купить в магазине…
Костя ждал её больше всего, больше сериала «Шансы»! Когда Люда подходила к дому, и он видел её в окно, внутри у него всё начинало дрожать и переворачиваться… А если она не приходила, он досадовал, что день прожит впустую. «Ну, что же она не идёт к нам?! Что она делает с этим старым грузином?! Ведь он же седой! Ну и пусть она старше меня, но, мне кажется, со мной она будет гораздо счастливее, чем с ним! Я столько могу ей открыть интересного!» – думал он и с нетерпением начинал ждать завтрашнего дня: вдруг она придёт.
Чувство какой-то возвышенной нежности наполняло его мальчишескую душу, когда он видел Люду. Ему хотелось от чего-то её защитить, предстать перед ней отчаянным и смелым.
…Когда ему становилось очень одиноко и грустно, Костя перелезал через забор в конце сада на заброшенный участок, доставал из-под веранды ветхого дома найденную им ёлочную игрушку – синий стеклянный колокол – и тихо с ним разговаривал. Только ему мальчик мог доверить свою печаль. И колокол утешал его тихим мелодичным звоном. Поведав колоколу сокровенное, Костя убирал его в коробку, предварительно завернув в махровое полотенце, заранее похищенное у бабушки, и прятал коробку на прежнее место. Теперь мальчик чувствовал, что всё то, о чём говорил с колоколом, он может доверить этой женщине.
Он думал о Люде каждый день. Косте казалось, что она может говорить с ним «на равных», «как со взрослым», как та медсестра из детской больницы… Люда была человеком из той, «другой» жизни, за забором, куда более интересной, чем жизнь на даче. Но не только поэтому она представлялась мальчику какой-то совершенно особенной…
Как здорово было бы пройтись с ней по Комитетскому лесу от остановки «Баня» по асфальтированной дороге, выложенной по краям жёлтыми кирпичами. Каждый раз проходя по ней, Костя представлял, что эта дорога ведёт в Изумрудный Город к всесильному волшебнику Гудвину. Он непременно сказал бы об этом Люде, и вместе они бы придумывали, что попросить у всемогущего волшебника. И он, кажется, знает уже, что попросил бы…
Этой дорогой по лесу они прошлись бы до турника, устроенного между двух сосен. Его найти не так-то легко, а он, Костя, показал бы ей, где в мохнатой зелени замаскирован турник, буквально «вдавленный» в смолистые стволы. Он мог бы сводить её и к старому пруду, чтобы она послушала, как громко там квакают вечерами лягушки. А если пойти туда рано утром, можно тихонечко подсмотреть, как из камышей выплывает серая утка со стайкой пушистых маленьких утят… Есть ещё одно заманчивое место, куда можно прогуляться, – кожная больница. Он знает, как через потайную дырку в заборе проникнуть на её территорию. Там можно погулять под соснами по асфальтированной дорожке мимо деревянных больничных домиков, и, если повезёт, есть шанс даже увидеть больных в белых пижамах. Бабушка говорила, что они болеют какой-то странной болезнью с необычным названием, от которой проваливается нос…
А ещё… с ней можно поговорить о сериале «Шансы», а может даже вместе посмотреть какую-нибудь серию?.. Интересно, кто б ей понравился из героев?..
Косте так хотелось поделиться с этой женщиной своими тайнами, тем, что он дорожил и берёг, никому не открывая, что он готов был даже сводить её на заброшенный участок и показать ей спрятанный под домом синий стеклянный колокол, с которым он разговаривал, когда ему становилось грустно… Только бы она пошла с ним, только бы согласилась!..
Но на двенадцатилетнего мальчугана женщина не обращала особенного внимания, ей было неведомо то, что творилось в его душе. Однажды у них в гостях Люда рассказала о красивом озере во Фрязино, на которое она с семьёй ездила купаться. Костя стал расспрашивать Люду об этом озере. Она отвечала и не видела, что это – предлог для разговора.
– Может быть, как-нибудь вместе… – загорелся он мечтой.
– Так, это ваша чёрная собака, что прибегала к нам, лает по ночам? – перебила его бабушка.
– Моя. Это Динка. Она очень умная. Я люблю собак. Она приблудилась к нам. Сперва мы её подкармливали. А потом она у нас прижилась, да так и осталась. У неё появился щенок Кузя. Такой красавец! Пожалели их. Так и живут с нами.
– Любят они порезвиться на наших грядках! – покачала головой мать.
– А где вы берёте лозу для абажуров? – осведомилась бабушка.
– Выдёргиваем из хозяйского дома!
– Как?!
Выяснилось, что отношения с хозяйкой у них сложные, что было неудивительно: все в дачном посёлке знали о её дурном характере.
– Я-то, ладно, потерплю. А у дочери, Оксаны, уже глаз от неё дёргается. Мы бы хотели сменить жильё, – пожаловалась Люда и, зная, что Костины родные сдавали на зиму дом, попросила их сдать его им до лета. Хозяева были согласны.
Приближалось время отъезда в Москву.
– Мама, можно мы возьмём с собой Барсика! – уговаривал Костя мать.
– Он уничтожит всю мебель, побьёт вазы, хрусталь, издерёт ковры… Нет, кот не сможет жить с нами, – безапелляционным тоном заключила она.
– Не волнуйся, мы будем смотреть за твоим кошаком, будем его кормить, – пообещала Люда.
– А как же собаки? – испугался он.
– Наши собаки его не тронут: они знают твоего кошака, – заверила его Люда и с этими словами вдруг подошла к Косте и нежно обняла его. Её тонкие руки оказались сильными и ласковыми. Костя замер… Ноги приросли к полу. Голова закружилась. Острое чувство восторга, словно ему брызнули в глаза ослепляюще яркой краской всех цветов радуги, пронзило его, наполнило и взорвалось мгновенным испугом человека, ступившего за грань чего-то запретного…
– Обещаете? – прошептал Костя.
– Обещаю.
Потрясённый, он убежал на заброшенный участок. Забравшись на крышу старого дома, Костя думал о Люде, вспоминал её руки и то блаженное чувство, которое испытал, когда она обняла его. Вспоминал её запах: лаванды, мяты, сигарет и чего-то ещё сладковато-острого… «Только бы она ни о чём не догадалась…» – вертелось в голове. Смешанное чувство стыда и восторга переполняло душу. Бессознательно Косте хотелось куда-то бежать, что-то делать, причём неважно что: забивать ли гвозди, таскать ли доски или штукатурить стены… Он испытывал счастье.
А на следующий день случилось непоправимое. Молодая бездетная пара, прочитав объявление о том, что «сдаётся недорого дом на зимне-весенний сезон», прикреплённое у магазина ещё до разговора с Людой, появилась на бабушкиной даче.
– Очень хорошо. Вы нам подходите! – обрадовалась бабушка.
– А как же они?!
Он прорыдал всю ночь… Чувствовал, что совершается что-то непоправимое… Где от него ничего не зависит. Он НИЧЕГО не мог сделать – только наблюдать. Такое же горькое чувство отчаяния и безнадёжности его посетит много лет спустя, когда умрёт любимый кот, когда будет умирать бабушка, когда он будет понимать, что навсегда кого-то теряет…
– Пожалуйста, опомнитесь! Это вам так не пройдёт! – тщетно умолял он домашних.
– Что с тобой?! Успокойся! Пойми: мы не можем им сдать дачу – их четыре человека! Но главное: у них две собаки. И эти собаки непременно вытопчут наши гряды! Столько труда вложено! – сказала бабушка. Спорить с ней было бесполезно. Костя знал, что если бабушка что-то решила, её уже не переубедить. С тех пор он возненавидел «гряды».
– Иди ты, мама, одна, я не пойду, – сказала мать, когда подошло время им отказывать.
Когда бабушка собралась идти на Сосновую аллею, Костя мог пойти с нею; он чувствовал, что это последний раз, последняя его возможность увидеть Люду. Он знал это. Но было слишком больно и стыдно. И он не пошёл.
– Ну что, она расстроилась? – спросила бабушку мать, когда та вернулась.
– Расстроилась, но не до слёз, – ответила бабушка с явной иронией. – Долго звать пришлось. Лежала она. Сказала, что ноги в кровь стёрла сегодня.
Костя не находил себе места, но этого никто не замечал.
– Он ведь как в воду глядел, – скажет бабушка через месяц, когда начнутся проблемы с квартирантами, которые, как оказалось, сняли дачу под склад стройматериалов, так как новый жилец, наряду с воинской службой, занимался строительным бизнесом. В доме чуть не лопнули трубы: водяное отопление требовало постоянной эксплуатации. Хозяева попросили квартирантов съехать. Разозлившись, квартирант ударил ногой Костиного кота, и кот вскоре умер.
Найти новых жильцов в межсезонье оказалось непросто. Костины родители ходили даже на Сосновую аллею, но выяснилось, что Люда с семьёй уехала, не оставив адреса.
Много позже Костя пытался найти Люду. Он прикладывал невероятные усилия, но что-то всё время вставало у него на пути, будто какой-то рок отрезал все дороги. Узнать её точную фамилию ему не удавалось – подруга Люды, которая могла бы помочь, покончила с собой на почве необоснованной ревности, ударив себя ножом в сердце, когда детей не было дома; хозяйка соседского дома, у которой семья Люды снимала жильё, умерла, не оставив никаких записей. Рабочий телефон Люды не отвечал. С огромным трудом Костя удалось выяснить, что там было много всяких организаций. Он даже написал в «Жди меня», но ответа не пришло.
Костя пытался разыскать эту женщину только для того, чтобы посидеть с ней однажды за столиком в каком-нибудь кафе, чтобы её увидеть, извиниться за своих домочадцев и спросить, как сложилась её жизнь. Сколько раз он представлял себе их встречу…
Дефолт, путч, телепередачи о ГКЧП, которых ждали с нетерпением и содроганием взрослые, цыкая друг на друга: «Тише вы!», чтение Анатолия Рыбакова вслух, а затем книги Ельцина, – всё это происходило там же, на старой бабушкиной даче. Но ничто из этих событий так глубоко и больно не запало в его память и не оставило такой след в душе, как эта женщина по имени Люда…
Спустя годы Костя написал большое стихотворение:
Эту боль не изведает каждый,
Не выпадет оная дважды —
Иллюзии горький крах,
Как не выдадут дважды прах.
Эти песни – о всём вчерашнем,
И в отчаянии, и в слезах…
Сумрачные поезда,
Каждодневные лица,
Вот и река Москва
Ни к чему уже не стремится.
Боже мой! Где же те сады,
Где не знал до поры беды?
Я прощаюсь с тобой, как с мёртвой,
Никогда! Это слышишь ты,
Выпив водки с закуской чёрствой.
Где ж теория о прямых?
«Пятый угол» мне выдал жребий.
Никогда не услышишь ты,
Как в тебя я безумно верил.
Как на скачках и как в лесу:
Все по кругу, по кругу, по кругу.
Как в погоне и как в бреду
Я зову тебя: Люда! Люда!
<…>
Оттого, что ты где-то есть,
оттого подживает рана.
Так убрать же с зеркал завес:
Хоронить тебя, видно, рано!
Может, в Южнокавказской стране,
Может быть, близко от Арктики.
Ты живёшь – это главное мне,
Просто в другой галактике…
И гадать только можно, где?
Упираясь в тупик как в карту,
На неясном тебе языке
Предаваясь счастливому фарту.
Ты идёшь иногда в магазин,
И скучаешь, наверное, так же,
Как этот твой грузин
И ещё, может, кто-то важный,
Кто был в жизни твоей вчерашней…
А послать всё на славные буквы
И запить неподкупным вином…
Я прощаюсь с живою как мёртвой,
Над разверзнутым гробом с венком.
Нет уж, лучше пусть будет живая.
Пусть её никогда не найду,
Пусть её никогда не узнаю,
Только пусть будет живая!..
О проекте
О подписке