Глава 2

Живот начинает урчать спустя несколько часов ходьбы по лесу.

Кажется, что я хожу кругами, потому что деревья слишком похожи друг на друга.

Треск веток под ногами кажется слишком громким, поэтому стараюсь идти, наступая на листву.

Пить пока не так хочется, но в скором времени это изменится. Подумываю о том, чтобы растопить снег, но идея кажется очень плохой. У меня нет ни спичек, ни зажигалки, чтобы развести костер и как-то прокипятить воду. Решаю, что пока этого делать не буду.

Солнце пробивается сквозь густую крону деревьев, отбрасывая причудливые тени на снег. Эти тени играют со мной, создавая иллюзию движения там, где его нет. Из-за этого я часто останавливаюсь, доверяя больше своему слуху, нежели зрению.

Мысли сменяются одна за другой, и я ничего не могу с этим поделать.

Что имел в виду О’Нил, когда говорил, что хочет использовать Тоби для нового проекта? Что за проект такой? Да, мне известно, что ликторам вводят какую-то сыворотку, которая улучшает определенные способности, усиливая их. Помню и про статистику в девяносто процентов успеха. Что если брату уже успели ввести эту сыворотку? Вдруг… Тоби не пережил это? Нет. Я даже не буду рассматривать это предположение.

Не хочу, но представляю брата ликтором, таким, как Ашер или Зейн… И оступаюсь. Нет. Если Тоби и станет ликтором, то точно не будет похожим на них. Нет. Мой брат лучше. Он светлее их… он…

Поджимаю губы, вспоминая слова Ашера, когда он убил своего дядю.

Если бы я этого не сделал, то О’Нил бы сам убил его.

Тогда я особо не задумалась над этим высказыванием, лишь поняла, что он был ровесником Тоби. Но теперь… теперь я испытала всю гамму чувств, понимая, что О’Нил хотел поступить также. Заставить Тоби убить меня, но не стал. Это сломало бы моего брата. А Ашера? Сломало ли это его, когда юный мальчик собственноручно застрелил дядю? Вдруг понимаю, что Ашер ведь не всегда был таким… как его прозвали – дьявол. Парень стал им со временем.

Я останавливаюсь, когда анализирую все слова ликтора… всё, что он говорил и делал.

Патрик. Вот, что не могло никак совпасть к тому пазлу, который мне удалось собрать, касаемо вакцины. Я просто не так смотрела!

Накануне отъезда я заходила к брату и выяснила, что Патрик брал у него какие-то общие анализы, чему сразу не придала значения. После – его резкая и загадочная смерть. Почти сразу же слова Ашера о том, чтобы мы с братом уезжали из Анклава.

Я хватаюсь рукой за дерево, когда пытаюсь сделать вдох от осознания.

Мог… мог ли Патрик уже тогда узнать, что Тоби идеальный кандидат для новой программы по ликторам? Если да, то кому бы Патрик это рассказал в первую очередь? О’Нилу или… Ашеру. И ликтор убил его, решив скрыть это.

Но зачем?

Неужели, Ашеру… самому дьяволу стало жаль Тоби? Даже просто это предположение кажется абсурдным. Я вспоминаю всё то, что он делал. Как хотел свернуть мне шею. Как хотел бросить на верную смерть. Как собирался убить тогда в Грёзе, пока не узнал, что мы в одной команде. Как хладнокровно прострелил ногу Тоби. Как заставлял меня раздеваться. Как отправил в отключку одним ударом на несколько дней.

Нет. Подобный ему человек точно не мог внезапно проникнуться состраданием к кому-то. Но и явной цели, выгоды для него здесь не вижу. Скорее, я бы подумала, что Ашер рассказал О’Нилу о результатах анализов, если бы мужчина сам не провел тесты.

Ликтор ведет свою игру, которую мне не понять, да и уже это не так интересует, как спасение Тоби.

Я так и продолжаю стоять у ствола дерева, когда в голове рождается план.

Ашер, О’Нил, Сицилия… всем этим людям нужна была информация о том, где находится пробная вакцина. Именно поэтому им нужен Маршалл и флэш-карта, которой у парня уже и нет.

Теперь мне известно, где находится та самая вакцина. И что если мне удастся её достать? Я смогла бы обменять её на жизнь Тоби, на то, чтобы О’Нил отпустил его и при этом не убил нас. Звучит бредово? Возможно, но это то, что нужно всем. Даже если О’Нил откажется, то возможно… у меня бы получилось договориться с Ашером, чтобы он помог Тоби, а я бы ему отдала эту вакцину. Мне всё равно, что ликтор собирается с ней делать, мне важно лишь благополучие брата.

Да. Это неплохой план. Правда, для начала нужно её достать, после как-то доставить в Анклав и связаться с О’Нилом или Ашером… Насчет этого я подумаю позже.

Маршалл тоже предупреждал меня, чтобы я никому не доверяла. А я собиралась рассказать всё Зейну… Что было бы тогда? Вероятно, он тут же сообщил об этом О’Нилу и дальше меня пытали бы, пока не получили информацию о местонахождение сыворотки.

Сердце словно пронзает игла, когда я вновь вспоминаю о Зейне и его предательстве.

Я виню себя за наивность, за то, что позволила ему проникнуть в мою жизнь, в мое… сердце.

Боль разъедает меня изнутри, как кислота. Пытаюсь совладать с ней, делая медленные вдохи и продолжаю идти, не разбирая дороги.

Сначала отец, после мама, теперь Зейн… Почему каждый, кто становится важен для меня, по итогу предает? Чем дольше я копаюсь в мыслях, тем хуже становится.

Уже позже наступает лишь опустошение. Мои руки опущены, как и голова, и я даже не забочусь о тишине вокруг, продолжая идти по этому нескончаемому лесу.

Деревья высятся надо мной, словно безмолвные свидетели моей утраты.

Каждый шаг отзывается эхом в моей душе, напоминая о той пустоте, что разрастается внутри. Но я продолжаю идти, потому что остановиться – значит признать поражение.

Тишина вокруг становится оглушительной. Только мои шаги, да редкий треск сломанной ветки под ногой нарушают эту мертвую тишину. Я устала. Устала от боли, от потери, от этой бесконечной дороги.

Нога начинает ныть только сильнее, поэтому приходится сделать остановку.

Пальцы рук замерзли, поэтому я пытаюсь согреть их собственным теплым дыханием.

Уже начинает темнеть, а это значит, что мне придется искать ночлег, так как во второй раз мне может не повезти. Шанс наткнуться ночью на кого-то выше, чем днем. У меня в отличие от пожирателей не такой отменный слух.

Кажется, я продвигаюсь в противоположную сторону от Архейнхола, что радует. Поняла это по небольшим холмам и тому, что за сутки или чуть больше ходьбы не теплеет.

В идеале мне нужно добраться до Самервоула, чтобы там уже отыскать Маршалла и рассказать ему о случившемся. Возможно, он будет против моей идеи с вакциной, но ничего лучше я пока не придумала.

Буквально за следующие полчаса окончательно темнеет и вновь начинает идти снег, поэтому ещё некоторое время я иду, ориентируясь практически на ощупь из-за сгустившихся облаков и отсутствия фонарика.

Мне удается найти несколько упавших и сломанных стволов деревьев, поэтому я осматриваю их и принимаю решение залезть под них. Возможно, не самая лучшая идея, но лучше, чем просто оставаться на открытом пространстве. Если вдруг меня услышит или учует заблудший пожиратель, то ему нужно будет попытаться дотянуться, так как из-за густых веток это не так просто сделать.

Всё-таки приходится ещё раз вылезти, чтобы набрать более сухой листвы, которую удалось найти, скрытую под толщей мокрой листвы. Её я кладу на землю, чтобы как-то утеплить свое спальное место.

Натягиваю капюшон поверх кепки и сворачиваюсь калачиком на земле, когда изо рта вырывается облачко пара.

Я прислушиваюсь к тишине и ото всюду мне мерещатся разные звуки, в том числе и крики пожирателей.

Позже темнеет настолько, что я не понимаю, когда мои глаза открыты, а когда закрыты.

Страх, как и холод, сковывает всё тело.

Время от времени меня пробивает дрожь, такая сильная, что зубы стучат друг о друга.

Где-то вдалеке я слышу животных, но не могу точно определить, кто это, пока не слышу вой. Волки… Первая мысль – бежать отсюда, но я продолжаю лежать, понимая, что это будет более разумно. Страх сбивает и мешает мыслить трезво.

Я замерзаю и физически, и морально.

Тишина становится еще более зловещей, каждый шорох кажется предвестником беды.

Не знаю, как скоро, но всё же в какой-то момент я засыпаю или, скорее, проваливаюсь в состояние забытья. Сны перемешиваются с реальностью, кошмары преследуют меня даже в этом зыбком состоянии.

Не могу понять, что снится, лишь просто чувствую, как всё тело будто в тиски зажимают. Не могу пошевелиться ни во сне, ни наяву.

Просыпаюсь также резко, как и заснула, в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем и тяжелым дыханием.

Не чувствую тело, поэтому с трудом нахожу в себе силы вылезти отсюда, видя, что уже начинает светать.

Слабость сковывает, но воля к жизни берет верх.

Разминаю затекшее тело и хоть как-то пытаюсь согреть руки, хоть пальцев ног тоже уже не ощущаю. Плохой знак.

Иду дальше, облизывая пересохшие губы и смотрю на снег. Идея растопить его и выпить кажется уже не настолько плохой.

Глаза слипаются из-за недостатка сна, а бдительность ухудшается.

В животе урчит от голода, напоминая о том, что последняя кроха еды была съедена больше двух суток назад.

Каждый шаг дается с ещё большим трудом, но я заставляю себя двигаться вперед.

***

Сегодня облака рассеиваются и появляется солнце, которое дарит небольшое тепло.

Я останавливаюсь на время, снимая капюшон и кепку, подставляя лицо к его лучам и вспоминая о том, как было жарко в Архейнхоле. Тогда мне хотелось скорее скрыться в здании, чтобы сбежать из-под палящего солнца. А сейчас я готова многое отдать, лишь бы вновь ощутить ту жару.

Сижу так некоторое время и вновь иду, когда перед глазами начинает всё шататься.

Слабая.

Голос Ашера в мыслях звучит так отчетливо, словно он находится рядом. Вероятно, сказывается отсутствие еды и воды.

Да, я слабая. Но я выживу. Я обязана.

Ноги кажутся слишком тяжелыми, как и голова, которую я опускаю, смотря вниз и не сразу понимая, что местность постепенно начала меняться.

Замечаю первые следы животных, и даже не хочу знать, кому именно они принадлежат. Слишком большие, видно, что нечеловеческие и достаточно свежие. Что опаснее? Пожиратели или хищники? Хотя цель и у тех, и у других одна – сожрать.

Через час или два, когда собираю остатки сил, то поднимаю голову и вижу, что деревья начинают редеть. Прищуриваюсь, стараясь разглядеть лучше.

Сердце начинает биться чаще.

Увеличиваю шаг, когда это уже кажется невозможным.

Вижу первые очертания дороги и вскоре добираюсь до неё, понимая, что права.

Мне не видно отсюда её всю, так как с обеих сторон она скрывается за деревьями.

Теперь стоит решить, в какую именно сторону мне идти.

Иду направо, даже не думая о том, что это решение может стоить мне позже жизни.

Я не слышу никаких звуков, например, автомобилей и, тем более, не вижу их, поэтому не возвращаюсь обратно в лес, а двигаюсь с краю.

Пару раз чуть не падаю, когда мои глаза закрываются. Заставляю двигаться свое тело до последнего, пока все силы окончательно не покинут меня. Я ещё поборюсь за собственную жизнь.

Теряю ориентир во времени, так как солнце вновь исчезает за облаками.

Дорога кажется бесконечной до тех пор, пока я не вижу одиноко стоящую заправку. Вернее, то, что от неё осталось.

Достаю пистолет на всякий случай, но пока никого не вижу.