Как и велел Айзек, мы соблюдали все меры конспирации – кепки, очки и прочее. Кларки Кенты на минималках, так сказать. Правда, вездесущие папарацци нас всё равно каким-то образом обнаружили, так что уже к вечеру новостные и фан-сайты пестрели нашими снимками. Ничего криминального, но Айзек всё равно был недоволен – он вечно трясся за мою безопасность. Пару раз в турах он порывался приставлять ко мне амбала-охранника, но я упиралась, как могла. Убегать от журналистов мне нравилось больше, чем наблюдать за тем, как человек-гора раскидывает их, словно кегли. Да и потом – без охранника шансов остаться незамеченной было куда больше.

После дня, наполненного весельем, и ночи, полной любви, Итан улетел обратно в Лондон – готовиться к очередным съёмкам. Времени на грусть у меня не осталось – тур официально начался.

Концерт в Ливерпуле прошёл прекрасно. Как и два других – в Йорке и Сандерленде. Всё было, как обычно – приезд, заселение, несколько интервью, автограф-сессия, фото для журналов, саунд-чек и, собственно, сам концерт. Мы проходили это тысячу раз, так что все действия были отлажены до автоматизма. Парни настраивали инструменты, я таскала по сцене стойку для микрофона. За что любила работу солиста – таскать тяжести мне не приходилось. Всё на них, всё на парнях. Красота.

Но в один день наш локомотив под названием «гастроли» решил, что больно гладко у нас всё проходит, поэтому не помешало бы ему сойти с рельс. Проснувшись утром в номере очередной гостиницы, я поняла, что мне жопа. Самая натуральная. Если проще – я заболела.

Мы были в Престоне, приехали с небольшим запасом, и я собиралась с чистой совестью прогулять все эти дни. Но организм решил иначе. Открыв глаза, я почувствовала себя так, словно меня сбил поезд – поломанной куклой. В носу свербело, хотя насморка не было, в голове вместо мозга была вата, но самое ужасное – дико болело горло. Так, что мне даже глотать было больно. И температура – я не меряла её, но чётко понимала, что она не попадает в категорию «36,6».

Очень хотелось умереть, желательно – безболезненно. Но я не могла себе этого позволить. Поэтому, кое-как нашарив телефон, набрала смс Айзеку. Айзек – мой рыцарь, он меня спасёт.

Парень вошёл в мой номер через пару минут, которые показались мне вечностью. Должно быть, открывшаяся ему картина была далёкой от приятной – маленькая девчонка со спутанными волосами, дрожащая под одеялом в позе эмбриона.

– Кайл?

Дэвис присел на край кровати и, коснувшись моего лба, нахмурился:

– Да ты горишь. А руки, наоборот, холодные.

– Только не говори никому, – шепнула я хрипло.

Мой тон брюнету явно не понравился. Его глаза потемнели, хотя казалось, что это просто невозможно. Проведя рукой по моему дрожащему плечу, он максимально спокойным тоном, который, я уверена, дался ему нелегко, сказал:

– Кайл. Быстро говори, что случилось, пока я не начал на тебя орать. Что болит?

– Горло, – пришлось мне признаться, – Мне кажется, я простыла.

Следующие пару минут Айзек шипел на меня разгневанной гадюкой. Он припоминал мне всё – и прогулки без шарфа (в плюс двадцать пять, ага, конечно), и съеденное мороженое. Ну, съела я его, и что дальше?! Мне было жарко! Теперь мне тоже было жарко. Но уже по другому поводу.

У Дэвиса на такой случай с собой всегда была аптечка, где он хранил все нужные микстурки и вонючие мази. И всё это, без малейших сожалений, было влито и вмазано в меня. Клянусь – в моём друге умер садист!

Обычно в таких случаях мне становилось легче уже к утру. Но не в тот раз. Даже к обеду я не почувствовала себя лучше. Чувствовала себя вялой тряпочкой, капризничала и хотела кого-нибудь убить. Горло будто дикие кошки драли, поэтому я старалась не говорить. Но вызывать врача я упорно отказывалась. Даже ребята-музыканты, которые заходили меня проведать, начинали нервничать.

Айзек бесился. Он почти не отходил от меня, отпаивая меня чаем с мёдом и причитал, как моя бабушка.

– Ну чего ты истеришь? – прошептал я, когда мне надоело наблюдать за его метаниями, – До концерта есть пара дней, вылечимся. В прошлый раз же помогло.

– В прошлый раз у тебя не было такой температуры! Это явно ангина! – всплеснул Дэвис руками.

– Это ларингит, – покачала я головой, – Все симптомы налицо. Мне больно глотать, голос пропал. Ларингит.

Айзек нахмурился. Я, поняв, о чём он думал, присела на кровати и еле слышным шёпотом пригрозила:

– Дэвис, только попробуй…

И, разумеется, уже через десять минут в моём номере был врач. А мой лучший друг, который начисто проигнорировал мои угрозы, сидел в кресле, наблюдая за тем, как меня осматривали. В комнате, помимо, нас троих, были также ребята из группы и продюсер, Кристиан, который присоединился к туру, как представитель лейбла. Мужик он был неплохой, но не когда дело касалось даже гипотетической угрозы шоу.

– Ларингит, – изрёк доктор, когда закончил мучать моё горло.

Я бросила в сторону Айзека выразительный взгляд, как бы говоря «ну, что, съел?». Друг меня проигнорировал, решив уделить своё внимание Кристиану, который, недовольно хмыкнув, повернулся ко мне:

– Через два дня ты должна быть здорова, понимаешь?

Ну, ещё бы. Нам нужно было посетить ещё десять городов. Отмена концертов грозила бешеной неустойкой, которую никто, разумеется, платить не хотел. Так что я кивнула. Но доктор покачал головой:

– Исключено. Она не поправится так быстро.

– Ну вы же доктор, – резонно заметил Кристиан, – Ваша задача – поставить Кайл на ноги. Задача Кайл – отработать тур. Все знают, что должны делать. Так давайте делать.

– Крис, – начал было Айзек, но продюсер его перебил:

– Я могу дать тебе номер организаторов, Дэвис. Посмотришь, пойдут они нам навстречу или решат оставить без трусов за отмену концерта.

– Я буду в порядке, – шепнула я, чувствуя свою вину за всё произошедшее.

Поела, блин, мороженого!

*****

Айзек

Ни черта она не была в порядке! Доктор делал всё возможное – пичкал Кайл таблетками и микстурами, параллельно пытаясь внушить Крису и мне, что петь наша солистка не сможет и концерт нужно отменять. Но продюсер был непреклонен. Как и сама Янг. Она заговорила – к вечеру следующего дня её голос хрипел и, хоть распеться у неё так и не вышло, но она говорила.

В день концерта ситуация была ненамного лучше. Будь моя воля – я бы уже звонил и договаривался о переносе шоу на другой день. Но одна беда – все были против. Особенно сама Кайл.

– Ты не понимаешь, что не вывезешь? – спросил я у неё перед саундчеком, – Тебе говорить больно, как ты петь собираешься?

– Как ты и учил – перекину часть работы на зал, – ответила подруга, хмурясь, как воробушек.

– Кайл, если ты сорвёшь голос – нам придётся отменять тур. Я – твой менеджер, а не хрен с горы. Давай отменим пару концертов и просто пролечим тебя, как следует. Лучше пожертвовать парой городов, чем гробить, нахрен, всё!

Кайл, которая следила за тем, как звукари ковыряются в своих пультах, упрямо покачала головой. Как китайский болванчик, ей-богу! Неужели она не понимала, что нужно было лечить горло, а не тупо гасить симптомы?! Вот я правильно всегда её сравнивал с ребёнком. Двадцать четыре года барышне, а вела себя, как дитя неразумное.

– Я как-то играл с температурой под сорок, – подал голос гитарист Девид, который стоял неподалёку и настраивал гитару.

– Я тоже, – подхватил товарища барабанщик Кевин, – Это часть жизни артиста, Айзек, ты же знаешь. Публике плевать, болен ты или нет. Главное, чтобы шоу продолжалось.

Я бросил в их сторону недовольный взгляд, от которого они, как по команде, съежились, словно желая стать меньше ростом. С этими я никогда не церемонился – недаром же говорили, что мужики крепче и им всё нипочём. Меня волновала только Кайл. Которая выглядела, мягко говоря, неважно. Её пока не успели загримировать, так что я видел и синяки под глазами, и покрасневший нос, и бледную кожу. Но её светло-зелёные глаза продолжали сиять, и в них диким огнём горело одно – упрямство. А слова парней лишь подкинули дров в этот костёр. Да чтоб тебя!

– Что вы сравниваете? – накинулся я на музыкантов, – Дёргать пальцами по струнам и бить в барабаны можно и без голоса! Я посмотрю, как вы справитесь, если вам пальцы сломают!

Кевин вздрогнул и покачал головой. Весь его вид говорил о том, что он осуждает меня за такие крамольные мысли.

– Не дай бог, – буркнул его товарищ и мне показалось, что он собирался перекреститься.

– Айзек, – подала голос Кайл – хриплый, надо отметить, голос, – Хватит. Всё решено.

И я не выдержал. Спокойствие всегда было моим коньком, но не в ту минуту. Поэтому, фыркнув, я повернулся к подруге и отчеканил:

– Ну, раз так – разреши откланяться. А пока будешь проверять звук, заодно подумай, что будешь делать, когда станешь немой.

Янг вздрогнула и повернулась ко мне. В её взгляде явно читалась обида. Ну простите! Я всегда говорил обо всём прямо. Чтобы и в бровь попало, и мимо глаза не промахнуться, и вообще, чтобы по всему лицу размазалось! Ладно, почти всегда. Но это был именно тот случай.

Концерт она смогла дотянуть до конца. Чего Кайл это стоило – лучше не знать. Я с замиранием сердца стоял за кулисами и слушал, как она лажала на каждой песне. Часть текста перекидывалась на зал, который, собственно, всё и вытянул. Это было ужасно.

Рядом со мной стоял Кристиан и я видел, как с каждой нотой его лицо всё больше вытягивалось. Нет, нам точно придётся с ним серьёзно поговорить. Так больше не могло продолжаться. И даже если Кайл меня убьёт или вообще уволит – я сделаю по-своему.

В гримёрке Кайл возбужденно рассказывала, как несколько раз ей казалось, что всё – сейчас её старый кошмар станет реальностью. Голос осипший, словно она долгое время орала – не исключено, что даже на меня. Рядом суетится доктор, который подсовывает очередную микстуру.

Я, помня наш дневной разговор, молча сидел у окна и нервно докуривал уже третью сигарету. Их я доставал крайне редко – когда никакие другие средства уже не помогали успокоить нервы. В голове верталась сотня самых разных мыслей, одна мрачнее другой. Вспомнилось, что в прошлом туре у Кайл тоже были небольшие проблемы с голосом, но тогда на ноги её поставили даже без помощи медика. Хватило моего запаса лекарств.

Если тогда нам удалось – то и сейчас получится, верно? Впереди еще несколько концертов в рамках тура, потом небольшой перерыв, и Кайл восстановится. Вот только было одно «но». Весь мой оптимизм подпитывал меня до одного момента. Когда док, проходя мимо, негромко и будто обращаясь к самому себе, не обронил:

– Хана связкам.

После этих двух слов у меня будто что-то оборвалось внутри, и я совершенно чётко понял, в какой именно ситуации мы оказались. Кайл любила петь. Пение было для неё всем. Она жила этим, дышала, всё её существо тянулось к музыке. Отними это у неё – что с ней будет? Найдёт ли она в себе силы заниматься чем-то другим? Да и захочет ли?

Я понимал всё, прекрасно. Неустойка, подмоченная репутация, испорченные отношения с организаторами. Это был бизнес. Да, творческий, да, такой весь вроде бы эфемерный, но это был именно он. И в первую очередь всех волновали деньги, а уже потом чувства музыкантов.

Кайл говорила. Пока говорила. Пока связки были разогреты, разработаны. Но что будет завтра?

Хана связкам… Это же приговор для неё. Кайл жила сценой. Она, как вампир, питалась энергией зала. Она не могла без зрителей, без своих фанов. И при этом уже которое утро она не могла внятно произнести ни слова. К обеду Янг, хвала доктору, начинала что-то бормотать, и только к вечеру более-менее разговорилась. И при этом все требовали от меня, чтобы я заткнулся и выполнял свою работу?!

Но я был не просто менеджером Кайл. Я был её другом. Человеком, который волновался за неё. И я отчетливо понимал одно – ей нельзя было петь.

Глава четвёртая

Кайл

Завтракала я в одиночестве, вяло ковыряясь в миске с салатом. С Айзеком мы так и не разговаривали с нашей последней ссоры. Он задел меня, сильно. И он прекрасно об этом знал. Как можно было давить на самое больное? Знать, как я боюсь, и при этом продолжать наседать!

Я не была дурой. Да, нам надо было отменить хотя бы два-три концерта. Я чувствовала, что мои связки подводят меня. Но была одна маленькая деталь – я читала контракт. И видела, в какую сумму обойдётся нам мой больничный. Крис прямо сказал, что оплачивать простой нам всем придётся из своего кармана. Я не могла подставить ребят. Только не так.

Итан, как мог, поддерживал меня. Корил себя за то, что позволил мне в Ливерпуле увлечься мороженым. Я пыталась убедить его, что он тут не при чём и вообще – у меня своя голова на плечах. Да, чуть пустая, но какая есть. Не зря же у меня были светлые волосы. Должность блондинки нужно было отрабатывать.

Но, если откровенно – конечно, мне было не по себе. Я знала, что мне нужен был кто-то лучше дежурного врача, которого мы брали в тур. После тура я была намерена обратиться в лучшую клинику Англии и пройти полное обследование. Но не сейчас. Не тогда, когда в мою карьеру вложен годовой бюджет небольшого городка. Слишком много людей рассчитывало на меня. Я не могла их подвести. Всего пара недель – и всё. И хоть режьте меня. Господи, просто дай мне сил продержаться до конца тура!

Потихоньку собрались все ребята, и мы поехали в концертный зал. Айзек продолжал игнорировать меня и держался чуть в стороне. Я скучала по нему. Казалось бы – ведь он так близко. Но при этом бесконечно далеко. Но гордость не позволяла мне подойти первой. Он был неправ. И должен был это признать.

В концертном зале каждый из нас занимался своим делом – группа работала со звукарями, я пыталась распеться, а Айзек с Кристианом что-то решали. А когда всё подготовили – просто засели в гримёрке и разговаривали. Самый лучший способ настроиться перед концертом – провести немного времени со своей командой. Говорили о чём угодно, только не о шоу. Нам казалось это плохой приметой – обсуждать и гадать, как всё пройдёт в этот раз. Сколько народу придёт, не забарахлит ли техника, как много песен придётся переложить на зал. О выходе на «бис» мы уже и забыли – никто не хотел насиловать мои связки. Каждое лишнее слово именно на это и было похоже – на насилие. Парням пришлось взять очень много на себя – чтобы хоть как-то компенсировать ущербную солистку, они несколько раз за вечер исполняли свои соло и чуть ли не акробатические трюки выполняли на пару с инструментами. И при этом – ни единого слова в упрёк. У меня была лучшая команда. Самая лучшая в мире.

Позже ребята оставили меня в одиночестве – распеваться. Успеха особого это не принесло – по горлу как будто водили наждачкой. Кошмар. Хотя, если подумать, с таким голосом я могла бы исполнять рок-композиции. А что, не всё же попса, верно? Нужно было развиваться.

В дверь постучали.

– Можно, – ответила я, чуть поморщившись от неприятного чувства в горле.

В гримёрку вошёл Айзек. Сидя спиной к двери, я увидела его в зеркале. Он был, как всегда, серьёзен и собран. Против воли моё сердце сжалось. Ему тоже было непросто. Брюнет переживал за меня – возможно, даже сильнее, чем я сама. В этом был весь он – Айзек состоял из заботы и внимания. Клянусь, тот день, когда у него появится постоянная девушка, станет для меня трагедией. Потому что всё это он будет дарить уже не мне одной.

Сглотнув образовавшийся в горле комок, я спросила:

– Ты что-то хотел?

Да – мы всё ещё были в ссоре, и я не собиралась об этом забывать. Не так быстро и точно не после того, что он мне сказал. Возможно, это было глупо и по-детски, но такая вот я была девушка.

Подняв на меня глаза, Айзек сказал:

– Извиняться за свои слова я не буду. Друзья для того и нужны, чтобы говорить правду, какой бы неприятной она не была.

Я нахмурилась. Вот же упрямец.

– Ну и зачем ты тогда пришёл? – спросила с вызовом.

Дэвис, не моргнув и глазом, ответил:

– Чтобы быть рядом. Потому что это тоже относится к тем вещам, которые делают друзья. Остаются рядом, несмотря ни на что.

Я моргнула. Раз, другой, загоняя слёзы туда, где им было самое место – вне поля видимости. А после сорвалась с места – и впечаталась в почти каменную грудь парня, обхватывая его руками за пояс. Айзек покачнулся, но устоял. Обняв меня, он уткнулся подбородком в макушку и негромко пробормотал:

– Ну чего ты. Всё в порядке. Я рядом. И давай ты больше не будешь на меня дуться.

Как будто я могла! Пыталась. Не вышло. Но говорить я этого не стала. Вместо этого решила сделать то, что было наиболее безболезненным – помолчать.

Так мы и простояли пару минут, пока, отстранившись, Айзек не сказал, что нам пора и концерт вот-вот начнётся. С неохотой, но мне всё же пришлось разжать руки и отпустить друга. Далеко он правда не ушёл, держась рядом. Как и обещал.

Уже перед самыми кулисами Дэвис притормозил и, схватив меня за руку, заставил последовать его примеру. Я удивлённо обернулась. Что он задумал?

– Завтра в Честерфилд приедут два врача из Лондона, я договорился. Они тебя посмотрят, – шепнул мне Айзек, – И, если они скажут, что с горлом что-то серьёзное и тебе не надо выступать – мы отменим пару концертов, чтобы пролечить твоё горло.

Я растерялась и просто стояла, переваривая слова друга. Погодите, что? Он не шутил? По глазам парня я видела – нет, юмором тут и не пахло. Он действительно пошёл на это.

Возможно, если бы мы не помирились, я бы наорала на него за самодеятельность. Но я была настолько рада, что мы снова разговаривали, что решила – фиг с ним. Обследование – значит, обследование.

И всё же…

– Но Айзек, неустойка, – попыталась я было возразить, но друг жёстко меня осадил:

– Мне плевать. Это – твоё здоровье. А Кристиан может идти в задницу, вместе со всем лейблом.

– Как ты его уговорил? – предприняла я ещё одну попытку.

Дэвис мрачно усмехнулся, и я поняла, почему многие его опасались. В ту секунду он действительно напоминал демона, и я радовалась, что его негативные эмоции были направлены не на меня.

– Сказал ему, что неустойка от двух концертов будет в разы меньше, чем неустойка от отменённого тура. Математика – великая наука. Против цифр не попрёшь.

Мне хотелось задать ещё тысячу вопросов – например, какие ещё аргументы он использовал. Вряд ли дело ограничилось лишь столбиком цифр. Кристиан – да и другие люди в лейбле – дураками не были и сами умели считать. Неужели, сработал чисто человеческий фактор? Или Айзеку пришлось включать не только своё обаяние, но и прибегнуть к грубой силе?

В любом случае, ничего спросить я не успела. Парень мягко подтолкнул меня к сцене:

– Иди. Переживи сегодня – и уже завтра мы будем знать, что с тобой. Удачи.

Кивнув, я коротко обняла друга, шепнув:

– Ты – моя удача, – после чего поспешила на сцену, откуда уже доносились первые отголоски мелодии – так парни намекали, что мне пора было явить себя миру.

Пережить один только вечер…это будет несложно.

*****

Айзек

Я остался один, провожая Кайл взглядом. Прислонился затылком к стене, надеясь, что холодный камень сможет охладить и мою голову. Один вечер. Ей нужно было пережить всего пару часов. Завтра её нормально обследуют, и мы будем знать, что делать дальше.

Мне стоило идти за ней. Стоять на своём привычном месте за кулисами, но я не мог. Она своим хриплым голосом рвала мне душу, а мазохизма в моей жизни итак хватало. Лишнего хватать не хотелось.

– Дэвис?